В мгновение ока
— Тогда не медли, — сказал он тихо.
— А куда идти?
— Ну… — протянул он и внезапно нашел ответ. Теперь он твердо знал, куда ее направить, и вдруг разозлился на себя самого за такое всезнайство, а в придачу и на нее — за этот вопрос. Горло сжала ревность. Ему захотелось припустить по улице, добежать до дома, где в другие времена жил некий человек, разбить окно, поджечь крышу. Что же будет, что будет, если и вправду так поступить?
— В какую сторону? — спросила она, не дождавшись ответа.
Теперь, подумал он, придется сказать. Делать нечего.
Если не сказать, то ты, мстительный идиот, никогда не появишься на свет.
У него вырвался неистовый смех, что вобрал в себя целую ночь, и вечность, и безумные мысли.
— Стало быть, хочешь узнать дорогу? — переспросил он, поразмыслив.
— Непременно!
Он кивнул.
— До угла, направо четыре квартала, потом налево.
Она быстро повторила.
— Какой там адрес?
— Грин-Парк, дом одиннадцать.
— Вот спасибо! — Она поднялась на пару ступенек и вдруг пришла в замешательство, беспомощно обхватив ладонями шею. Губы задрожали. — Странно как-то получается. Не хочу уходить.
— Почему?
— Да потому… Вдруг я тебя больше не увижу?
— Увидишь. Через три года.
— Это точно?
— Я буду не таким, как сейчас. Но это буду я. И ты уже никогда меня ни с кем не перепутаешь.
— Ну, тогда мне легче. Между прочим, твое лицо мне знакомо. Откуда-то я тебя знаю, и очень хорошо.
Оглядываясь на него, она стала медленно подниматься по лестнице, а он все так же стоял у крыльца.
— Спасибо, — повторила она. — Ты спас мне жизнь.
— И себе — тоже.
Тени деревьев упали на ее лицо, пробежали по щекам, мелькнули в глазах.
— Бывает же такое! Ночами, когда не спится, девчонки придумывают имена для своих будущих детей. Ужасная глупость. Джо. Джон. Кристофер. Сэмюель. Стивен. Теперь вот пришло в голову — Уилл. — Она дотронулась до мягкого, чуть округлого живота, а потом протянула руку в темноту. — Тебя ведь зовут Уилл?
— Да.
У нее хлынули слезы.
Он зарыдал вместе с ней.
— Все хорошо, все прекрасно, — выговорила она, помолчав. — Теперь можно уходить. Больше не появлюсь на этой лужайке. Слава Богу, и спасибо тебе за все. Доброй ночи.
Ступая по траве, она ушла в темноту и двинулась по тротуару вдоль проезжей части. На дальнем углу обернулась, помахала ему и исчезла.
— Доброй ночи, — негромко отозвался он.
Что ж это такое, подумалось ему: то ли я еще не появился на свет, то ли ее уже давно нет в живых? Одно или другое?
Луна уплыла за тучу.
Это движение побудило его сделать шаг, приблизиться к крыльцу, подняться по ступеням, войти в дом и затворить дверь.
Деревья вздрогнули от налетевшего ветра.
Тут снова показалась луна, чтобы оглядеть лужайку, где тянулись по росистой траве две цепочки следов: одна в одну сторону, другая — в другую, и обе медленно, медленно уходили вместе с ночью.
Когда луна завершила свой путь по небу, внизу только и осталось, что нехоженая лужайка в обильной росе.
Часы на башне пробили шесть раз. На востоке зарделся огонь. Где-то прокричал петух.
Убить полюбовно
The Very Gentle Murders, 1994 год
Переводчик: Е. Петрова
Джошуа Эндерби проснулся среди ночи, ощутив у себя на шее чьи-то пальцы.
В густой тьме он скорее угадал, нежели разглядел невесомое, тщедушное тельце, нависшее прямо над ним: его благоверная пристраивалась так и этак, норовя трясущимися руками сдавить ему горло.
Он широко раскрыл глаза. До него дошло, что она задумала. Это было так нелепо, что он едва не расхохотался!
Его половина, дряхлая и желтушная, в свои восемьдесят пять годков отважилась на убийство!
От нее несло ромом с содовой, усевшись пьяной мухой ему на грудь, она трепыхалась и приноравливалась, словно под ней был манекен. При этом она досадливо отдувалась, костлявые руки вспотели, и тут у нее вырвалось:
— А сам-то ты что?
«При чем тут я?» — лениво подумал он, не поднимая головы. Он сглотнул слюну, и этим еле заметным движением кадыка освободился от ее немощных клешней. «Что ж я сам не сдохну? Так надо понимать?» — безмолвно вскричал он. Еще несколько мгновений он гадал, хватит ли у нее духу его прикончить. Не хватило.
А может, взять да резко включить свет, чтобы застигнуть ее врасплох? Дура-дурой, тощая курица, оседлала постылого мужа, а ему хоть бы что — вот смеху-то будет!
Джошуа Эндерби промычал что-то невнятное и зевнул.
— Мисси?
Ее руки так и застыли у него на ключице.
— Ты уж, будь добра… — он повернулся на бок, словно в полусне, — того… сделай одолжение… — еще один зевок, — отодвинься… на свой край. Что? Ох, как хорошо-то.
Мисси заворочалась в темноте. Он услышал, как звякнули кубики льда. Это она нацедила очередную порцию рома.
Назавтра, в ясный теплый полдень, ожидавшие гостей старики — Джошуа и Мисси — устроились на террасе и протянули друг другу бокалы. Он предложил ей «дюбонне», а она ему — херес.
Наступила пауза: каждый внимательно изучал спиртное и не торопился подносить его к губам. Когда Джошуа вертел свой бокал в руках, у него на скрюченном пальце сверкнул и заиграл крупный бриллиантовый перстень. Старика передернуло, но в конце концов он собрался с духом.
— Знаешь, Мисси, — начал он, — а ведь ты уже одной ногой в могиле.
Мисси высунулась из-за букета нарциссов, стоявшего в хрустальной вазе, и бросила взгляд на усохшего, как мумия, супруга. У обоих затряслись руки, оба это заметили. Сегодня, по случаю прихода гостей, она натянула густо-синее платье, на которое ледяными нитями легло тяжелое колье, вдела в уши искрящиеся шарики-серьги и ярко накрасила губы. «Вавилонская блудница на склоне лет», — неприязненно подумал он.
— Как странно, милый, просто уму непостижимо, — манерно проскрипела Мисси. — Не далее как минувшей ночью…
— Ты то же самое подумала обо мне?
— Надо бы кое-что обсудить.
— Вот и я о том же. — Подавшись вперед, он застыл в кресле, как восковая фигура. — Дело не срочное. Но на тот случай, если я тебя прикончу или ты — меня (в принципе, разницы нет), нам нужно друг друга обезопасить, верно? И нечего на меня таращиться, голубушка. Думаешь, я не видел, как ты ночью надо мной суетилась? Примеривалась, как бы ловчее ухватить за горло, звенела стаканами, уж не знаю, что еще.
— О господи. — Напудренные щечки Мисси вспыхнули. — Выходит, ты не спал? Какой ужас. Извини, я должна прилечь.
— Потерпишь. — Джошуа преградил ей путь. — Случись мне первым отправиться на тот свет, тебя нужно оградить от подозрений, чтобы комар носу не подточил. То же самое нужно организовать и для меня — на случай твоей кончины. Какой смысл планировать… устранение … другого, если за это самому придется болтаться на виселице или жариться на электрическом стуле?
— Резонно, — согласилась она.
— Так вот, я предлагаю… как бы это сказать… время от времени обмениваться любовными записочками. Не скупиться на нежные слова в присутствии знакомых, делать друг другу подарки, и так далее, и тому подобное. Я буду оплачивать счета за цветы и бриллиантовые браслеты. Ты, со своей стороны, можешь приобрести для меня кожаный бумажник, трость с золотым набалдашником и прочую дребедень.
— Надо признать, голова у тебя варит неплохо, — сказала она.
— Если мы будем изображать безумную, проверенную временем любовь, ни у кого не возникнет и тени подозрения.
— Положа руку на сердце, Джошуа, — устало произнесла Мисси, — мне совершенно все равно, кто из нас первым отправится в мир иной. Есть только одна загвоздка: дожив до седых волос, я решила напоследок хоть что-то в этой жизни провернуть с блеском. Ведь моим уделом всегда было дилетантство. Кроме всего прочего, ты мне никогда не нравился. Да, я была в тебя влюблена — сто лет назад. Но ты так и не стал мне другом. Если бы не дети…