Успех или борода

– Как, прямо сейчас? – Она разглядывала меня как шального, явно не проникшись харизмой, которую я так расточал. А может, до нее просто не дошло.
– Ну да, – я пожал плечами. – Крюк-то совсем небольшой.
– Хм… – Она заерзала на сиденье. – Я бы с удовольствием, но вот как раз сейчас я хочу пúсать сильнее, чем ночная бабочка с циститом, так что, если мы поедем прямо в дом на озере, это будет идеально, – доверительно сообщила она.
Я сжал губы, стараясь выглядеть спокойным. Мне не показалось, что она намеренно меня смешит, – она просто говорила забавные вещи. Смешные и очаровательные. Хотя готов признать, они не казались бы столь очаровательными, не будь она такой красавицей.
– Если в доме Уэллера не окажется еды, у меня за вашим сиденьем кулер с сэндвичем.
Я сбросил скорость и включил поворотник. Мы въехали на галечную аллею, проложенную вокруг озера.
– Нет, спасибо, не могу же я взять ваш ланч!
– Я уже обедал. Там сэндвич для экстремальных ситуаций.
Она извернулась на сиденье и уставилась на меня:
– Прекрасная идея, я тоже всегда теперь буду брать с собой сэндвич на крайний случай!
Я поднял брови и стиснул зубы, сдерживая неожиданное раздражение – мне не понравился ее тон. Похоже, она удивилась тому, что я способен на хорошие идеи. Таким тоном городские заказывают в наших кафе большую порцию кофе, называя его «венти американо». Я пошевелил мозгами, припомнив заодно оброненную ею фразу об аппалачской глухомани, и пришел к выводу: брюнетка считает меня деревенщиной.
Согласен, неотесанных у нас в Грин-Вэллей хватает – тут вам и мужланы, и пентюхи, и реднеки [3], и вахлаки, и даже обломы-анахореты. Но я не отношусь ни к одной из этих групп. Обычно скороспелые выводы посторонних меня не задевают: я не завожусь по мелочам.
Но нелестное предположение из уст мисс Ямочек покоробило. Мне не особо по сердцу презрительное или снисходительное отношение.
– Да, мэм, это гениальная идея, сам придумал, – невозмутимо отозвался я, прикрыв глаза и поглядывая на нее из-под опущенных век. – И оделся утром тоже сам, – прибавил я с усмешкой, чтобы незнакомка не подумала, что во мне говорит раздражение (хотя я был здорово раздражен).
Она поколебалась, пристально глядя на меня, явно не понимая, всерьез я говорю или нет. Через секунду до нее дошло; она вздрогнула и спрятала лицо в ладонях:
– Клянусь, обычно я не такая гадкая. Я просто устала и хочу есть и пúсать.
Я рассмеялся и почесал подбородок, подъехав к дому Хэнка Уэллера.
– Придется поверить вам на слово, раз вы мне даже не представились.
Гладко получилось. Пусть почувствует себя виноватой, так ей и надо… Я покачал головой, удивляясь себе. С женщинами у меня никогда такой проблемы не возникало, особенно когда я принимался их охмурять. Обычно приезжие сами диктовали свой номер телефона прежде, чем я успевал представиться.
– Сара, – довольно невнятно прозвучало из-под ладоней.
– Сара? Приятно познакомиться, Сара, – отозвался я, заглушив мотор.
– Нет, я хотела ска… – она подняла голову, и ее внимание переключилось на дом перед нами. – Где мы? Почему вы остановились?
– Мы на месте.
– На каком месте?
– У дома Хэнка на озере, – я кивнул на бревенчатую хижину. Вернее, на бывшую хижину: в свое время родители Хэнка немало над ней помудрили, и теперь она сильно напоминала, по выражению моего брата Клета, «Мак-особняк».
Рот у Сары открылся, закрылся, у нее вырвались несвязные звуки, и только через несколько секунд она выпалила:
– Вы поняли, куда ехать, по одной только фамилии? Вы знаете, какой дом принадлежит Хэнку? Здесь что, все друг друга знают? А откуда вы знаете Хэнка?
Я ответил не сразу: поток вопросов требовал стратегического подхода и взвешенного решения, насколько стоит откровенничать.
Сара, похоже, удивилась, а не заволновалась из-за моего знакомства с Хэнком. Полагаю, она не привыкла к маленьким городкам. В Грин-Вэллей все знают Хэнка Уэллера, который учился в Гарварде, а в итоге стал настоящим смутьяном и горьким разочарованием для своих родителей.
Так же как все знают меня, Джетро Уинстона, моих пятерых младших братьев и красавицу сестру, ловкого мошенника-папашу и мою маму-библиотекаршу, женщину с золотым сердцем. В Грин-Вэллей нет тайн.
Возвращаясь к нашим баранам, Хэнка я знаю, потому что они с Бо лучшие приятели, мы часто рыбачим втроем. А еще я в шестнадцать лет угнал Mercedes его отца.
Но в основном я знаю Хэнка как своего делового партнера. Несколько лет назад он купил «Розового пони», местный стрип-клуб, и я там сделал всю столярку и находил подрядчиков в обмен на права «молчаливого партнера». Я оборудовал бар, установил эстраду, а недавно Хэнк затеял расширение, и работы велись под моим присмотром (ему захотелось прибавить зал шампанского, но подавать он там собирался не «шампунь», а домашнее пиво. У Хэнка Уэллера своя мини-пивоварня).
Короче, я много откуда знал Хэнка и мог по-разному ответить Саре, не покривив при этом душой.
Передвинувшись на сиденье, я взялся за спинку ее кресла и принялся отвечать по порядку.
– Значится, так. – Я поскреб подбородок. – Да, я сразу понял, куда ехать, услышав имя Хэнка. В нашем городке несколько Хэнков, но только один Хэнк с домом на Бандитском озере. Здесь всего около пятнадцати участков, не принадлежащих государству. Правда, их нельзя продать, земельные владения передаются по наследству…
– Правда?
Она снова повернулась ко мне, на этот раз изогнув плечи, и, прижавшись к подголовнику виском, смотрела мне в лицо, с увлечением слушая.
Почти физически ощущая ее полное внимание, я усилием воли сосредоточился и продолжил:
– Что до вашего второго вопроса, в Грин-Вэллей почти все знают почти всех, за исключением нескольких семей, которые живут своим укладом и ведут уединенный образ жизни. Я даже точно не скажу, сколько их или как их зовут, но они появляются в городе – приезжают закупаться или что-то выменять на воскресном рынке. В Грин-Вэллей их называют Хиллы.
– Потому что они живут в горах?
– Нет, потому что у них фамилия Хилл.
Сарины красивые губы округлились в беззвучное «о», а брови подпрыгнули на полдюйма. Она задумчиво кивнула, обдумывая услышанное.
– Я знаю Хэнка с тех пор, как они с моим братом бегали голышом во дворе дома нашей мамы.
На это Сара широко улыбнулась, глаза цвета красного дерева потеплели, и в них заплясали искры.