Игрок

С этими словами шериф вытащил его из ножен, висящих на поясе у мексиканца.
— Вот так-то лучше. Этим украшением тебе лучше особо не хвалиться. Ведь ты, когда с кем поспоришь, любишь использовать его в качестве аргумента. Иди гуляй, парень. Но если я еще раз поймаю тебя здесь у нас с ножом, то задам тебе такую трепку, что ты вспомнишь своего папочку и подумаешь, будто это он сам вспомнил, что тебя требуется вздуть.
— Шериф Нолан, — заикаясь, пробормотал мексиканец, который, очевидно, достаточно протрезвел, разглядев, что перед ним находится страж закона. — Я не знал, что это вы. Я больше не буду.
— Ладно, иди, — сказал шериф. — Мальчишки они и есть мальчишки, что с ними поделаешь. Только эти ножички, дьявол их побери! Много от них неприятностей.
— Вот человек, — констатировал Коркоран, — который будет спокойно себя вести по крайней мере неделю. Вы, я вижу, принадлежите к новой школе, считаете, что лучше предотвратить преступление, чем за него наказывать.
Майк Нолан обернулся к подошедшему, невесело посмеиваясь. Первый раз в жизни к нему обратились с комплиментом — его метод работы получил одобрение. Но когда он увидел, с кем разговаривает, усмешка исчезла с его лица и он только с удивлением посмотрел на своего собеседника. Дело в том, что главная улица Сан-Пабло была достаточно хорошо освещена — из открытых окон и из дверей лились потоки света. При ярком освещении шериф отлично рассмотрел элегантную внешность заговорившего с ним человека. Последним, коронным штрихом, вызвавшим полное изумление шерифа, была тросточка, завершающая костюм незнакомца, — тонкая изящная тросточка черного дерева, так гладко отполированная, что казалось, она висела в его руке словно блестящая яркая полоска.
— А-а, — пробормотал наконец шериф, вглядываясь в лицо этого человека и отмечая про себя знакомые светлые брови над темными глазами. — Вы Коркоран?
— Совершенно верно.
Шериф шагнул вперед. Он поднял руку, словно собираясь положить ее на плечо незнакомца, но раздумал. Возможно, он просто побоялся, что его запачканная пылью рука оставит след на отлично вычищенном сюртуке.
— Коркоран, — сказал шериф, — я кое-что о вас слышал.
— Полагаю, — отозвался Коркоран, — что кое-кто из моих друзей последовали за мной в Сан-Пабло. Наверное, они и распускают разные слухи?
— Можно сказать и так. Они о вас рассказывают.
— Ну, надеюсь, они не слишком меня расхваливают? — непринужденно заметил Коркоран. — Вы ведь знаете, что такое друзья. Далеко не всегда можно верить тому, что они говорят.
— Разговоры разговорам рознь, — сказал на это шериф, — но то, что я слышал, уж больно точно подтверждается датами и именами.
— Меня все больше и больше интересует то, что вы говорите.
— И меня это тоже интересует, причем тем больше, чем больше я слышу, — я ведь не из тех, кто подглядывают в замочную скважину или подслушивают из-за угла, для того чтобы что-нибудь узнать.
— Вполне допускаю, что это не так, — сказал Коркоран, легким поклоном подчеркивая значительность комплимента. — Какие же имена и даты, касающиеся моей особы, вам стали известны, шериф?
— Вполне возможно, — сухо заметил шериф, — что во всем том, что я услышал, нет ни слова правды.
— Как бы там ни было, я готов выслушать.
— Итак, — начал шериф, сложив на груди руки и глядя прямо в глаза Коркорана, — рассказывают историю об одном джентльмене из Бэтт-Сити. Это случилось три года назад. Он был отчаянный забияка, драчун, каких не сыскать. В Бэтт-Сити о нем до сих пор ходят легенды. Бешеный, словно необъезженный жеребец, и в то же время добродушный, как влюбленная девица. Вот каков был Чес Олифант. Может быть, вам приходилось слышать это имя, Коркоран?
— Мне кажется, — сказал Коркоран, — я его слышал. Что-то подобное сохранилось у меня в памяти.
— Ну конечно, — кивнул шериф, — в вашей встрече с Чесом не было ничего особенного. Повстречались в Бэтт-Сити, о чем-то поспорили. А потом вы просто взяли и убили Чеса. Вполне возможно, что и забыли об этой мелочи. Времени ведь с тех пор прошло немало.
— Вы, разумеется, просто повторяете сплетни, — сказал шулер. — А сами им не верите.
— Конечно, — согласился шериф. — Я не судья и не присяжный. И не могу арестовать человека, пока не получу ордера на арест. Но есть еще и другие истории. Примерно через год после того, как, судя по рассказам, вы прикончили Олифанта, вы поселились в Фениксе. Вам понравилось в Аризоне, там было теплее — намерзлись верно, в горах Монтаны, слишком долго там задержались. Завели рудничное дело, раздули проект до небес. Беда только в том, что руды там не было ни крошки. Ни самой малой крупиночки! К вам пришел Лефти Гинее и сказал вам это в лицо. Ему не удалось сообщить о своих подозрениях никому другому, он до этого не дожил. Лефти был настоящий парень, не боялся ни Бога ни черта, готов был сидеть на бочке с порохом и посмеиваться — вот каков был Лефти. Но вы убили Гинеса и прекратили этим самым всякие разговоры, пока не продали…
— Шериф, — сказал шулер, — в этой несчастной истории с рудником я сам получил ложную информацию, потому что считалось, что я сумею продать…
— Естественно, — согласился шериф. — Они были уверены, что вы сможете продать эту самую информацию. Будь я проклят, это были умные, хладнокровные и жестокие мошенники, им ведь удалось заполучить и использовать такого джентльмена, как вы. С места мне не сойти, я уверен, что вы после Феникса ни одной ночи не спали спокойно.
Лоб игрока оставался гладким как мрамор. Яростные взоры, которые бросал на него шериф, не нарушили его невозмутимости. Сунув тросточку под мышку, он достал тонкий продолговатый золотой портсигар и со щелчком открыл его. Шериф отказался от предложенной сигареты и смотрел как завороженный на то, как Коркоран закурил и снова положил портсигар в карман.
— В прошлом году лучшим стрелком в Мористоне считался Хэнк Карри. Хэнк сел играть в карты с человеком, который носил ваше имя, Коркоран. Вы, наверное, и не помните, как все произошло.
— Отлично помню, — сказал Коркоран. — Этот идиот обвинил меня в том, что я жульничаю. Я был вынужден ответить ему, что он дурак. И позаботился о том, чтобы тело было должным образом похоронено. Большего я сделать не мог, не правда ли, шериф Нолан?
В ответ страж закона что-то сердито проворчал.
— То, что я вам рассказал, — продолжал он, — лишь малая часть из того, что мне стало известно. Люди еще много чего мне выложили. Но я хочу вам сказать, Коркоран, вот что: правда или нет то, что я услышал, я должен кое-что шепнуть вам на ушко, и, надеюсь, вы это запомните.
— Что бы вы ни сказали, я запомню это так же крепко, как если бы прочел это в Библии.
Шериф снова нахмурился:
— Вот послушайте: у нас в Сан-Пабло достаточно своих забот. Я не могу за всем уследить. Но главных заводил я все время держу в поле зрения. И если вам случится кого-нибудь подстрелить в этом городе, Коркоран, вы от меня не уйдете. Ни у кого не спрошу, сам поймаю и засажу за решетку. Понятно? Коротко, ясно и запомнить нетрудно.
— Разумеется, — сказал Коркоран. — Но я хочу, чтобы и вы имели в виду, что я человек мирный. Вы меня понимаете?
— Конечно, — проворчал шериф и повернулся, чтобы идти.
Что касается Коркорана, то едва он снова двинулся вдоль по улице, продолжая свою прогулку, как заметил прямо перед собой знакомую фигурку — в свете, струящемся из окон, мимо которых он проходил, на его непокрытой голове ярким пламенем пылали рыжие волосы. Это был Вилли Керн.
 
Глава 10
Быстроногий Вилли крался вдоль фасадов домов, ныряя в тень подъездов и незаметно выныривая оттуда, ловко пробираясь сквозь толпу. Если бы не рыжая шевелюра, которая время от времени мелькала в лучах света, Коркорану вряд ли удалось бы идти следом за мальчишкой.
Вскоре он выяснил, что сам Вилли тоже за кем-то следит. И едва предмет его наблюдений останавливался, Вилли замирал на месте; когда тот снова начинал двигаться вперед, Вилли опять шел следом. То была молодая женщина. Коркоран понял это по изящной фигурке и быстрому шагу. Держалась она весьма независимо и уверенно, это было сразу видно, иначе она бы не отважилась показаться на улицах Сан-Пабло, где по вечерам полно хулиганья и прочей буйной публики. Однако ее характер, по-видимому, можно было определить по ее лицу, поскольку ни один пьяница из тех, кто слонялся в этот час по улицам, не смел к ней привязаться. Они лишь молча смотрели на нее, и она проходила сквозь пыльную шумную суетливую толпу словно легкий эльф, защищенный волшебным талисманом. Тесные компании мужчин расступались, чтобы дать ей дорогу. Кто-то приподнимал шляпу, другие бросали ей два-три приветственных слова, а она, помахав в ответ рукой, легкой поступью шла своей дорогой.