Злата мужьями богата. Книга вторая

— Я встану, с вашего позволения, — и, отодвинув стул, шагнул к фаянсовому тазику, наполненному водой для омовения рук. Умыл лицо, ополоснул руки, вытерся белым полотенцем и увидел оставшиеся на нем быстро темнеющие разводы. — Это что еще за…
Злата, вернувшись на свое место, с трудом сдерживала веселье, наблюдая за тем, как темнеет кожа его высочества, превращая привлекательного мужчину в неузнаваемое страшилище.
Максон, поймав насмешливо-любопытный взгляд девушки, понял, что с его внешностью происходит что-то необычное, бросился к зеркалу и, уже не сдерживаясь, взвыл:
— Тьма! Какого вуглускра? Кто посмел испортить ужин и подлить краски в воду?! Найду — казню!
— Еще четверть часа назад вы, ваше высочество, хотели стать моим мужем, а теперь намереваетесь меня казнить? — Злата захлопала ресничками и поджала губки, изображая обиду. — Разве так поступают с женщиной, которую любят? Я ведь хотела лишь немного пошутить…
— Вы? — взревел Максон. — Это сделали вы?!
Воскобойникова сделала виноватое личико и аккуратно кивнула.
— Вы-ы-ы… — выдохнул принц длинно, и в его голосе послышался вой голодной стаи, а в зрачках снова заклубилась Тьма. — У меня нет сил сейчас разговаривать с вами, альда Злата. Доброго вам вечера!
Принц, сжимая кулаки и играя желваками на лице, стремительно вылетел из обеденного зала и громко, не пытаясь сдерживаться, хлопнул дверью. От силы удара косяк раскололся и дверь заклинило.
Воскобойникова, пожав плечами, отложила в сторону верхние, подпорченные отбивные, и, подцепив на вилку солидный кусок мяса, продолжила ужинать в гордом одиночестве. Через полчаса дверь сумели открыть, и бледный от страха лакей проводил девушку в ее покои. До утра принца Максона Злата больше не видела.
 
10. Концерт под окном
 
В то время как Воскобойникова сладко спала, принц Максон лютовал и бушевал, проклиная все на свете: собственную глупость. Наглость Призванной, оказавшейся не милой скромницей, а злобной ведьмой. Злой рок, направивший девушку не в Зерафири, а в Барбуерри. Усталых звероящеров, не желавших повиноваться и снова скакать через порталы.
Скрыв лицо маской тьмы, принц мчался во дворец к придворному алхимику: самостоятельно избавиться от магической краски на лице и руках Максону не удалось, а ходить с черным лицом и руками его высочеству совсем не улыбалось!
В пути мужчина не смог даже подремать: его пищеварение внезапно расстроилось, и он то и дело откидывал переднее сиденье, чтобы присесть на самоочищающийся толчок, а в промежутках — корчился от спазмов в животе.
Ворвавшись злобным вихрем в покои старого мага, принц поднял магистра алхимии с постели и потребовал:
— Сделайте что-нибудь! Избавьте меня от этого безобразия! — он показал свои черные, как у эфиопа, руки и такое же лицо.
— Как же, ваше высочество, вас так угораздило? Это же просто так не убрать теперь! — удивился и почти лишил Максона надежды старик.
— Перепутал… жидкость для удаления волос с краской, — соврал принц. Гордость не позволила ему признаться, что над ним просто поиздевалась одна слишком смелая сисса. — Так вы сумеете мне помочь?
— Думаю, я сумею составить раствор для обесцвечивания, но, боюсь, естественный цвет лица он вам не вернет, — покачал головой маг. — Придется ждать, когда краситель сойдет с кожи естественным образом.
— И долго ждать?
— Думаю, дней пятьдесят, ваше высочество…
Придворный алхимик не ошибся: полностью отбелить лицо и руки Максона не удалось. После обесцвечивания его кожа посветлела, но приобрела странный серо-фиолетовый оттенок, так что принц стал похож на поднятое из могилы умертвие.
Вот таким нездоровым цветом лица и порадовал свою пленницу третий ненаследный принц Зерафири, явившись к ней с визитом на следующий день за пару часов до обеда. Взглянув в покрасневшие от второй кряду бессонной ночи глаза главного похитителя, Злата решила, что они прекрасно гармонируют с остальным обликом принца.
— Как вы себя чувствуете, ваше высочество? Уж не приболели ли часом? — ласково проворковала она, впрочем, так и не предложив мужчине войти. — Может быть, вам следует хорошо отдохнуть или даже показаться лекарю?
— Благодарю за беспокойство, альда Злата, — нехотя ответил любезностью на любезность Максон. — Надеюсь, сегодня вы не станете предпринимать попыток отравить меня или перекрасить?
— Ну что вы, я дважды не повторяюсь! — заверила его девушка с самой честной улыбкой, и принцу стало нехорошо под ее бессовестно-открытым взглядом, в котором таилось обещание новых неприятностей.
Максон набрал в грудь воздуха, будто намеревался разразиться долгой гневной отповедью. Окинул Воскобойникову недобрым взглядом. Открыл рот — и тут где-то под окнами зазвучала музыка и раздалось пение.
— Ой! Что это? Кто это? — тут же заинтересовалась пленница.
Принц шумно выдохнул: гнев куда-то испарился, а на смену ему пришла усталость.
— Это квартет музыкантов и один из самых известных певцов Зерафири. Я пригласил их петь и играть для вас. Хотел… хотел сделать приятное, — нехотя признался он.
— Ой, это так мило! Благодарю вас, ваше высочество! — девушка подбежала к окну, уселась на широкий подоконник и прислонилась к решетке.
Максон, еще пару мгновений потоптавшись у порога, сообщил, сверля взглядом затылок своей гостьи:
— Я, пожалуй, пойду. Надеюсь увидеть вас за ужином.
— Да-да, — кивнула ему через плечо Злата. — Обязательно.
Любезничать с похитителем она не собиралась, пусть даже он и пытался ухаживать за ней по всем правилам хорошего тона. Куда больше ее сейчас интересовали музыканты и певец, исполнявшие свои то ли арии, то ли романсы с завязанными глазами. «Это, наверное, чтобы они не видели меня», — догадалась девушка.
Музыка мира, в который она попала, напоминала Злате своим звучанием так называемую «классику». Не то чтобы Злата была фанатичной поклонницей такого стиля, но иногда, под настроение, могла послушать. Теперь же выбора у нее особого не было, а за отсутствием других развлечений даже этот небольшой концерт был в радость. Так что девушка, нимало не стесняясь, начала подбадривать музыкантов аплодисментами и репликами вроде «восхитительно! волшебно! я в восторге!» Им это, похоже, понравилось: они улыбались, кланялись — и играли и пели с еще большим воодушевлением.
Максон, спустившись вниз, в свой кабинет, слушал выступление и бурные восторги пленницы через открытое окно и снова злился: вот ведь нашла его гостья добрые слова для каких-то артистов, а для него — только насмешки и издевательства! Ну как так? Он ведь накануне вечером даже свое королевское обаяние включил, а оно отчего-то не подействовало!
Еще вчера Максон надеялся, что уговорит девушку дать ему пару уроков пинг-понга, даже специальный складной стол заказал — такой же, как у короля Барбуерри. Но желудок принца все еще бунтовал, и молодой мужчина опасался опозориться перед Златой самым унизительным образом — испачкав штаны.