Целитель

— Хвала Творцу, вы все-таки пришли!
— Это все? — спросил Альмод, снова оглядывая людей.
— Еще на заднем дворе. И наверху, в комнатах. Полдюжины. У кого нашлось, чем заплатить, пойдемте к ним…
Альмод покачал головой.
— Погоди. Здоровые где? Много их?
Рауд сказал «мы собрали». Значит, должны быть.
— Тоже на заднем дворе, разогнала пока, чтобы не мешались, некуда их здесь. Девочки наверху, в комнате.
«Девочек» в трактире было четыре.
— Если могут что-то сделать, приказывай. — продолжала Хильд. — В такое время нужно держаться всем вместе.
Альмод потер лоб, мысли путались. Он не в силах помочь всем. С кого начинать? С мужчин, которые смогут отстроить дома, а потом принести городу золото? С женщин, способных родить детей взамен — как бы жестоко это ни звучало — погибших? Тем более, что женщин в Мирном и без того мало… Детей? Начать по очереди от двери, чтобы не мучиться выбором? С тех, кто больше заплатит?
Он мотнул головой, отгоняя желание просто развернуться и уйти. В конце концов, он никому здесь ничем не обязан. Его вообще ничего не держит в Мирном. Если Стейн не солгал, даже своего угла не осталось. Выйти за частокол, выплести проход — и поминай как звали. Будут проклинать? Ему-то что с того? Слова — лишь пустое сотрясение воздуха. Вернуть кошель, и вся недолга.
— Так, — сказал он. — Здоровых мужчин много? И девчонок зови, пусть помогают. Да, еще, пусть отгородят угол какой для женщин. И отправь по городу просить, может, у кого полотно осталось, постелить да укрыть.
На стыдливость ему по-прежнему было плевать, но в Мирном нравы простые, прилюдное обнажение никому не простят.
За спиной скрипнула дверь, Альмод поспешно отступил в сторону, чтобы не ударило. Вошел — втащился, вися на старателе — Рауд, взгляд трактирщика все еще был обращен куда-то внутрь себя, и от Альмода он шарахнулся, обошел по дуге, насколько это возможно. Альмод покачал головой. А вроде тертым калачом казался. Впрочем, может, и придет в себя.
Он плетением взгромоздил столы один на другой, освобождая еще немного места. Этот закуток нужно будет отгородить для женщин. И еще вон тот, но сначала… Он мотнул головой приказывая трем подошедшим мужикам подойти ближе.
— Разнесете по углам, куда я скажу.
И пошел вдоль рядов, останавливаясь возле каждого лишь на миг, нужный для того, чтобы собрать диагностическое плетение. Одних — тех, кто уже близок к агонии — к стене. Отгородить занавесью и дать спокойно уйти. Может, одного-двух тяжелых и можно было бы вытащить, но после этого Альмод обессилеет полностью, как совсем недавно. В другой угол — тех, кто в состоянии подождать. Да, будут выздоравливать долго и трудно, да, останутся жуткие рубцы, возможно, настолько глубокие, что суставы потеряют подвижность, непременно сядет зараза, и придется разбираться еще и с ней, но это будет потом.
И, наконец, те, кем нужно заняться немедленно. На третьей дюжине Альмод сбился со счета и плюнул. Не до того.
Он не стал ничего объяснять, просто тыкал пальцем, кого в какой угол. Хильда тронула его за плечо, напомнив о тех, кто был наверху и рассчитывал за деньги купить особое отношение целителя. Может, в другое время серебро и вправду им помогло бы, сейчас Альмоду было плевать. Наверх, впрочем, он поднялся. Остановил сердце двоим, еще одного просто усыпил, чтобы не буянил, велел приставить девку, чтобы, когда проснется, воды носила да сопли утирала, троих приказал снести вниз, а будут кочевряжиться — пусть подыхают, он не намерен тратить и без того невеликие силы, таскаясь вверх-вниз по лестнице. Приврал, конечно, предел свой Альмод знал очень хорошо, даже среди чистильщиков немного было равных.
Прошелся по заднему двору. Челюсти сжались сами собой, а нутро свернулось в тугой узел. Он не справится. Не хватит ни сил, ни времени. Запретил себе думать об этом.
Потом велел Хильде прогладить полотно на повязки, прокалить над огнем несколько ножей, чтобы вскрыть ожоговые пузыри. Найти кого-то, кто бы натаскал и накипятил воды, тратить на это плетения он не намеревался. Затем послал человека в свой бывший дом, проверить, все ли сгорело. В одном из сундуков, в глиняном сосуде с плотно притертой пробкой, у него лежали бурые кристаллы, что получают перегонкой морских водорослей. Если сосуд не лопнул от жара, ничего им не сделается, а, значит, будет чем обработать ожоги тем, кому не хватит плетений, чтобы не села зараза. Распорядился, кому и что делать — раздевать, обмывать, переворачивать, чтобы не появлялись пролежни — сколько эти люди пролежали здесь, день? — поить. Убедился, что все при деле. И, наконец, занялся делом сам.
Он потерял счет времени и людям, все слились в единое тело, стонущее, покрытое струпьями, истекающее сукровицей. Обложил непотребно Харальда, попытавшегося сперва призвать его к ответу за Стейна, а потом — таки заставить пойти и заняться Варди. Вышвырнул троих мордоворотов, которых тот натравил, выбив дверь спиной первого незваного гостя. Кажется, Харальд попытался вернуться обратно, но Альмоду было не до того, благо, мужчины во главе с сыном Рауда встали в дверном проеме и объяснили хозяину Мирного, что прямо сейчас он не прав.
Несколько раз Альмод выходил во двор, глотнуть воздуха. Постоять в тишине ночи, не слыша криков и стонов. Прислониться к стене — очень хотелось сползти по ней на землю, но нельзя, слишком велик будет соблазн не подниматься вовсе сутки-двое. Закрыть глаза, чтобы не видеть ни ран, ни обращенных на него глаз, ждущих чуда. Не мог он дать им чуда и даже обещать его не мог — он не Творец и не слуга Его, те все обещают чудес, да только редко когда исполняют. А у него были только голова, руки и дар, стремительно истощавшийся.
Когда он вышел на улицу в последний раз, небо уже светлело, хотя солнце еще не поднялось над домами. Город оживал — где-то командовали, разбирая очередной сгоревший дом, где-то квохтали куры, видать, не все сгорели. Проехала телега, груженая тесаными бревнами. Альмод снова закрыл глаза, прислонившись затылком к стене. Полдюжины умерло за ночь. От троих он отказался сразу, трое не дождались его помощи. Умрут и еще.
Проведав, что целитель объявился и никому не отказывает, в трактир потянулись люди. Альмод никого не гнал — не до того, отсылал подождать на задний двор, где работники уже расчистили место, разобрав сгоревший дотла сарай. Ночью поток прекратился, но когда город проснется окончательно, потянутся снова.
Сейчас Альмод постоит еще немного и снова пройдет по заднему двору, так же разделив пострадавших на три группы. Только тех, кто может подождать, придется отправить домой, пообещав когда-нибудь прийти. Обещание свое он исполнит, но для некоторых может быть слишком поздно. Но об этом он подумает потом. Еще полминуты…
Очередные шаги — трое, определил Альмод, не открывая глаз. Не прошли мимо, а остановились.
— Господин целитель, — ахнул знакомый голос. — Что за кошмар тут случился?
Альмод нехотя открыл глаза. А вот и служительница Творца, легка на помине. Впрочем, ничего дурного о преподобной матери Ульрике Альмод сказать не мог, а горожане на нее и вовсе молиться были готовы. Круглолицая, дородная, улыбчивая, она для всех находила доброе слово и благословение.