Чикатило. Зверь в клетке

– Люда, что случилось? – спросила Фаина.
– Ничего! – бросила Людмила, пошла к комоду в дальнем углу гостиной, взяла сумочку, развернулась, чтобы уйти, но дорогу ей загородил отец. Обойти его Люда не могла и застыла, глядя в сторону.
– Люда… – начал Чикатило.
– Пропусти меня! Ты мне противен! – крикнула Людмила. – Даже воздухом одним с тобой дышать не могу!
– Люда… – Сестра Фаины округлившимися глазами смотрела на племянницу.
– Что «Люда»? – Людмила повернулась к тете. – Он к твоим детям приставал!
– Что?.. Я только… Люда… Это уже слишком… – промямлил Чикатило, отходя в сторону. – Это… Я одеяло…
Сестра Фаины перевела ошалевший взгляд с Чикатило на Людмилу, с Людмилы на Фаину.
– Люда, сядь и успокойся, – строго сказала Фаина.
Людмила села, вытирая выступившие слезы.
– Ей в институте всякие гадости про отца насплетничали, – пояснила Фаина сестре, – теперь вот… Но это уже ни в какие ворота не лезет.
Чикатило подошел, осторожно погладил дочь по голове. Людмила вскочила, слезы ее мгновенно высохли. Она оттолкнула отца, бросилась к двери.
– Людмила, вернись! – крикнула Фаина.
– Ноги моей больше здесь не будет! – крикнула в ответ Людмила.
В прихожей громко хлопнула дверь. Чикатило виновато посмотрел на сестру Фаины. Пробормотал:
– Я только одеяло поправил… Только одеяло поправить зашел… Я же…
– Прости нас, – Фаина взяла сестру за руку. – Давно надо было поставить точку над i. Это я виновата. Я думала, она успокоится, перерастет это, а она…
– Только одеяло… Я… – продолжал блеять Чикатило.
Сестра Фаины с сочувствием посмотрела на Чикатило.
– Успокойся, Андрюша. Все хорошо. Это возраст у нее такой…
 
* * *
Овсянникова и Куликов по второму кругу читали протоколы осмотра места преступления, пытаясь найти какую-то зацепку. Вошел вернувшийся с автобазы лейтенант, снял фуражку, вытер платком лоб.
– А, Коля. Ну как? – оторвался от документов Куликов.
– Да никак. Хотя… У механика машина подходит по приметам, – ответил Николай, наливая в стакан воду из графина.
– Вы его задержали? – спросила Овсянникова.
– Допросил. Веселый парень. Примерный семьянин, жена, двое детей. Родители пожилые. Коллеги хорошо отзываются. В машине ничего подозрительного, никаких следов, «елочкой» пахнет. Отпустил под подписку. Если понадобится, вызовем. Куда он денется? – Пожал плечами лейтенант и залпом осушил полный стакан.
 
* * *
Примерно в это же самое время Черемушкин звонил жене из телефонной будки у проходной автобазы.
– Милая, я уеду ненадолго… – усталым, спокойным голосом говорил он в трубку, поглядывая по сторонам. – Да не кричи, не в командировку. К родне нужно съездить. В Липецк. Дядя Толя звонил. У него со здоровьем неважнец совсем, помочь надо… Да, если меня будут спрашивать, ты не знаешь где я, окейно?.. Ну кто меня может спрашивать? С работы, друзья-приятели. Кто еще?.. Но если что, ты не знаешь, где я. Ни для кого… Почему странно? Просто не хочу, чтобы меня дергали. Ты же знаешь, когда меня дергают, я нервничаю, а дяде Толе и без моих нервов сейчас паршиво… Поцелуй детей. Ну все, пока. Я позвоню. Пока.
Черемушкин повесил трубку, снова воровато оглянулся, вышел из телефонной будки и почти бегом направился к машине.
 
* * *
Через двадцать минут он уже поднимался по лестнице в подъезде дома, где снимал квартиру. Остановившись перед дверью, достал ключи, попытался попасть ключом в замочную скважину, но рука дрожала.
Кто-то подошел сзади, мягкие, прохладные ладони закрыли глаза. Черемушкин вздрогнул, резко обернулся. Перед ним стояла улыбающаяся Алла.
– Привет, – пропела она, подаваясь вперед для объятий.
– Ты что здесь делаешь? – пытаясь изо всех сил скрыть испуг, спросил Черемушкин.
– Соскучилась, решила заглянуть, – Алла обняла Черемушкина, чмокнула в щеку.
– А я как раз ухожу.
– Неправда, ты только что пришел. Я тебя уже четверть часа жду, – сказала Алла, с удивлением отстраняясь. – Ты чего?
– Я буквально на минуту. Вещи брошу и убегу.
Алла посмотрела на любовника, у которого с собой не было даже авоськи, с обидой покачала головой:
– Какие вещи, Костик?
– Переоденусь в смысле. Ну ты чего, мать? Я правда сегодня не могу, – Черемушкин начал суетиться, судорожно отпер замок. Алла внимательно посмотрела на него, заметила обручальное кольцо на пальце. Черемушкин открыл дверь.
– Это что?!
Черемушкин обернулся, непонимающе посмотрел на побледневшую Аллу.
– Где?
– Господи, вот же я дура… – пробормотала Алла, сделав шаг назад.
Черемушкин поймал ее взгляд, все понял. Он протянул руку, словно собрался потрепать Аллу по щеке.
– Слушай, давай только без истерик, а? Я тебя все равно люблю.
Алла отступила еще на шаг, на глазах у нее блеснули слезы.
– Ну ты чего, мать? Чего ты?
Черемушкин вернулся в подъезд, нежно коснулся пальцами щеки Аллы. Девушка затрепетала от этого прикосновения, в глазах у нее мелькнуло понимание. Она уже готова была простить своего любимого Костика… В этот момент Черемушкин резко схватил ее за волосы, с силой ударил лицом о дверной косяк, зажал рот и потащил в квартиру.
Некоторое время они боролись в прихожей, Алле даже удалось выползти наполовину из приоткрытой двери. Она не могла кричать – Черемушкин душил ее, сдавил горло. С хрипением царапая ногтями бетон, Алла дернулась раз, другой, пытаясь добраться до лестницы и скатиться вниз, но Черемушкин догнал ее, накинул на шею ремень, уволок обратно в квартиру и захлопнул дверь.
 
* * *
Той же ночью на мост через оросительный канал въехала легковая машина. Было темно, пусто, только ветер свистел в переплете перил. Легковушка остановилась, потухли фары. Черемушкин выбрался из-за руля, обошел «Жигули», открыл багажник. Оглянувшись по сторонам, выволок мертвое тело Аллы, перевалил через перила и сбросил вниз. Из темноты донесся громкий всплеск.
Постояв с минуту, Черемушкин закурил. Руки тряслись, сигарета плясала в пальцах. Он вернулся к машине, сел за руль, завел «Жигули», пытаясь успокоиться. Кажется, это удалось. Костя посмотрел на себя в зеркало заднего вида. На щеке остались глубокие царапины – следы от ногтей Аллы.
– Сука! – пробормотал он, выкинул недокуренную сигарету в окно и выжал газ.
 
1992 год
Клепацкий сидел в первом ряду, внимательно наблюдая, как Чикатило заводят в клетку. На этот раз руки подсудимого были скованы за спиной наручниками.