Сводный гад

Закрывая глаза, улетаю в это ощущение — мгновения до поцелуя. Внутри накаляется добела, рассыпаясь сладкими искрами.
Но он отворачивается.
О чем мы говорили?
Сижу растерянная…
— Я в детстве очень брата хотела старшего, — признаюсь я. — А потом насмотрелась, как старшие с младшими воюют, перехотела… Захотела сестрёнку младшую… А потом меня папа в лагерь отправил с вашими. Я резко всех перехотела. Захотела собаку. Но мне не разрешили.
Свеча догорает и гаснет.
— Какая ты непостоянная девица! — улыбается в темноте своей белозубой улыбкой.
Разворачиваю за скулы его лицо к себе. Очень хочется поцеловать. Но он не целует, и я не решаюсь.
— Ясь, что ты делаешь?.. — тихий выдох.
— Смотрю…
Глажу большими пальцами его лицо.
Ну, поцелуй меня пожалуйста!
Но он, не дыша, не двигается.
Ерзаю, ощущая, как его эрекция вдавливается мне в бедро.
— Мм… — чуть слышно гасит стон.
Не контролируя себя, утыкаюсь своим лбом в его лоб. Закрываю глаза. Его пальцы сминают мою спину, и мне кажется, сейчас мы снова улетим. Ласкаемся в порыве лицами, губы скользят по губам…
— Ясь, — хрипло и дрожащим голосом. — Иди, ложись спать.
— Что?
— Иди… — давяще и зло, сквозь зубы.
Пальцы, до боли впиваются в мою спину. Мы дышим тяжело друг другу в губы.
Оглядываюсь. Диванчик очень маленький. Это надо совсем к Эдику в руки залезть.
— Туда?!
— Дыа! — зло.
От обиды вспыхиваю. К нему он меня отправляет?! Сердце обрывается от этого. Припечатываю в эмоциях ему по щеке, слетаю с коленей. Хватает за руку, дёргает обратно!
Лечу, приземляясь в его руки, тихо взвизгиваю, боясь удариться обо что-нибудь в темноте. Но он ловит так, что я надёжно опять упакована в его объятия. Стискивает меня до боли.
— Не ходи!.. — выдох в шею.
Прижимается щекой к моей груди. А я — к его волосам. И дышу его мужским запахом, наполняясь им до самого низа. Там всë болезненно ноет от желания.
Перекидывая бедро, сажусь на него верхом. Мы обнимаемся, и снова замираем.
А под простыней на нём тоже совсем ничего…
Его член, напрягаясь, вдавливается мне в живот.
Только не отпускай меня, пожалуйста! — зажмуриваюсь я.
— Я… очень… очень… очень… — рвётся его шёпот, — хочу… но… мы же… не можем…
Да. Отец нас просто убьёт, если узнает о чём-то таком!
— Мы никому не скажем… — шепчу ему в губы.
— Ммм… — мучительно.
По его телу идёт судорога. Я, не контролируя себя, прогибаюсь, пытаясь, поймать трение о его член.
— Блять… блять… блять!! — дрожит и срывается его голос.
Кусаю его за верхнюю губу.
— Я-я-ясь… — жалобно. — Нет!
Сгребает меня, укладывая лицом к себе на плечо.
— Засыпай… Ну, пожалуйста!
Как засыпать?! У меня сейчас сердце грудную клетку взорвёт!
Он откидывает голову на спинку. Прижимаюсь своей щекой к его.
Плавимся…
    
Глава 19 — Два солнца в темноте
Саундтрек к главе: В комнате — NЮ
Видимо в лице сестры небо изобретало пытку эксклюзивно для меня. Чем я так провинился? Ну не могу я её выгнать к этому Эдику! Это ещё сложнее, чем не трогать её. А не трогать невозможно.
Она смотрит мне в глаза. Эти глаза гипнотизируют меня, отключая тормоза.
Нельзя!
Нельзя!
Нельзя!
Напоминаю себе каждые пять секунд. Но что именно нельзя, уже не соображаю. Её ласковые трепетные пальчики рисуют по моему затылку, сводя с ума. Надо это остановить!
Ловлю её кисти, сжимая в своих. Пальцы наши сплетаются. Медленно скользят друг по другу, расставаясь, вырисовывают круги на ладонях, и снова сплетаются.
И я даже представить себе никогда не мог, что мои ладони настолько чувствительная эрогенная зона. Это так хорошо… Что я с трудом распахиваю ресницы.
Веки тяжёлые, и желают сомкнуться. Но это будет рубильник. Я закрою глаза и тогда всë… Ночь сотрёт все табу и барьеры.
И мы, задыхаясь от своего громкого надсадного дыхания, продолжаем свой чувственный танец пальцами. Касаемся подушечками… Ладони пульсируют, их притягивает словно магнитом. Ещё касание… И снова на мгновение отрываемся, чтобы вновь сплестись пальцами.
Её глаза в темноте как омуты… Я захлёбываюсь!
Это тоже секс…
Это самый чувственный секс, что со мной когда-либо случался…
Без поцелуев…
Без проникновения…
Это какой-то тантрический завораживающий секс…
⁠⁠И в этом мире никого, кроме нас!
Грудная клетка — как мембрана.
Кровь долбит в уши.
Мне даже ничего больше не надо.
Я просто хочу ловить её дыхание ртом… И можно так умереть от чувственности!
Мне кажется, мы растворяемся в темноте. Она словно пропитана эйфорией… Какой-то наркотой… Я теряю границы, сливаясь с ней.
Пальчики рисуют восьмерки на моих ладонях. А потом рисую я. Это так долго… тягуче… волшебно…
Яся ведёт губами по моей скуле.
— Ванечка…
Я глохну от волны, распирающей мои лёгкие.
Целует разбитую бровь.
Мне хочется ей шептать: «Я люблю тебя…».
Меня переворачивает от того, как эти слова встают в горле, не давая глотать и дышать.
Мне так нужно это сказать! Иначе, я задохнусь. И я обнимаю её крепче, пряча лицо на нежной шее. Потому что сказать это нельзя… Если я это скажу, я не тормозну дальше. Я не смогу…
Как из этого выйти? Не получается!
Мы куда-то плывём на этой трепетной эмоции. Мне так жаль, что я не могу наполнить её ей доверху!
Яся целует меня в щеку. Расслабляется в моих руках. Сердца бьются…
Это самое близкое, что со мной случалось. Мне нужно как-то выплеснуть чувства, чтобы не взорваться от них.
— «И пофиг, что вы нас нe запомните… — хрипя, пою ей на ушко. — Такими, как мы сейчас в этой комнате… Два солнца в темнотe — это мы светимся…»
Сердце сжимается до боли, уходя в сверхчастоты.
— «И я шепчу тебе:.».
Не смею произнести это вслух.