Песня чудовищ
Ускакав наконец подальше от Серебряного леса, Ивлад остановил коня посреди замёрзших болот. Ночь подходила к концу, брезжил на востоке серый предвестник восхода, а Серебряный лес за спиной стоял безмолвно и недвижимо, посверкивал инеем. Ивлад то и дело оборачивался на него и прислушивался: не доносятся ли крики девоптиц? Не заметили ли чужака?
Спешившись, он стянул вниз чудовище в сетке. Красивая тонкая сеть испачкалась кровью, и Ивлад вдруг почувствовал к пойманной девоптице острую жалость.
Усталость и напряжение навалились разом, а вместе с ними – чувство вины. Аккуратно, дрожащими руками распутав сеть, Ивлад вызволил чудище. Девоптица упала на снег, разметав по земле раненое крыло. Стрела по-прежнему торчала, сверкая в лунном свете, перья вокруг раны слиплись и потускнели. Ивлад досадливо потёр лоб.
– Прости меня, – пробормотал он, сцепив озябшие ладони. – Сейчас. Потерпи немного.
Ивлад достал из мешка мазь и тряпицы, осторожно вытащил стрелу и перевязал крыло. Девоптица лежала смирно, но, взглянув в её лицо, Ивлад увидел блестящие дорожки слёз.
– Извини, – беспомощно повторил царевич. – Но повязку со рта не сниму. Не бойся, больше я ничего тебе не сделаю. Только привезу во дворец. И тут же верну обратно. Не держи на меня зла.
Он не стал разводить костёр, чтобы не привлечь внимания других девоптиц. Съел немного из запасов, которые успел набрать во дворце, выпил воды, насыпал Звездочёту овса и сел передохнуть хоть на пару минут.
В голове вертелись и вспыхивали сумасшедшие мысли. Видеть перед собой живую девоптицу было странно. С раннего детства Ивлад встречал их изображения на всём подряд: на пуговицах, на сундуках и туесках, на домовой резьбе и даже на платках, которые вышивала в детстве сестра. А тут – вот она, живая девоптица, такая же, как на картинках, только краше. Перья такие крупные и переливаются, куда больше и ярче, чем у тетерева или фазана. Когти на лапах крепкие, изогнутые, вспорют живот одним махом, если потребуется. До ключиц всё птичье, а выше – девичье лицо. Закрой тело, и покажется, будто девушка на снегу лежит, да не простая, а боярская дочка в лучших бусах и серьгах, лицом нежная, а глаза так и стреляют гневом, зелёные и блестящие, словно самоцветные камни.
В груди у Ивлада затрепетало: смешивались и страх, и тревога, и любопытство. До того чудно́ было смотреть на девоптицу, что он не понимал, чего ему больше хочется: дольше любоваться или скорей отвернуться. Смутившись, царевич всё-таки опустил взгляд.
Он сунул в рот кусок хлеба, отряхнул руки и прислушался: не доносится ли топот коней братьев? Пока Ивлад скакал к Серебряному лесу, он не видел даже следов лошадиных копыт. Пусть шёл снегопад, но всё же остались бы видны колеи от конного отряда, так что он был почти уверен: ни Ружан, ни Домир не были здесь, а другого пути быть не может. Вдруг с ними что-то случилось? Нужно тогда отыскать их и помочь…
Выходит, он всё-таки первым поймал девоптицу? Эта мысль была такой ошеломляющей, что Ивлад сперва замер, привыкая к ней, а потом зачерпнул горсть снега и протёр лицо. И почему отец не хотел его пускать? Вот, пусть увидит: младший справился, а старший и средний сыновья куда-то запропастились. И не спешили, быть может, а заезжали в каждый трактир и останавливались в каждой усадьбе по дороге, как на охоте, пировали и выпивали.
Передохнув, Ивлад снова положил девоптицу на Звездочёта и сам вскочил в седло, но не успел конь набрать скорость, как на тропе перед ними вырос силуэт всадника. Сперва Ивлад почти обрадовался: подоспел Ружан! Но всадник приблизился, и Ивлад узнал его: это был Рагдай, сын отцовского воеводы и верный Ружанов спутник.
– Рагдай? – воскликнул Ивлад. – Ты-то что тут делаешь? Тебя послал Ружан? Ты… один?
В голове заворочались подозрения. Что, если братья так и не смогли добраться? Неужели до леса доскакал один Рагдай?
– Его послал Ружан. – Знакомый голос прозвучал за спиной твёрдо и ясно.
Ивлад обернулся и едва не рассмеялся от облегчения, увидев брата живым и здоровым, но радость быстро сменилась страхом. Ружан сидел в седле, опустив голову, и медленно натягивал тетиву лука, метя Ивладу в грудь.
Звездочёт заржал и встал на дыбы, едва не сбрасывая с себя девоптицу. Ивлад и сам с трудом удержался в седле.
– Отдай мне чудище, братец, – спокойным тоном проговорил Ружан. – Иначе мы сами возьмём.
Из-за спины Рагдая выступил Домир, а с ним ещё несколько воинов показались из-за деревьев: личная Ружанова дружина, с которой он не расставался ни на охоте, ни на прогулках, ни во время других забав. Все они были при оружии, на лихих конях, и Ивладу стало по-настоящему не по себе.
– Что ты задумал, Ружан? Ты знал, что я не останусь дома и первым добуду птицу для отца?
Старший царевич спешился и приблизился к Ивладу, кривовато улыбаясь и не убирая стрелу с тетивы. На поясе у него висел боевой меч. Ивлад тоже спрыгнул с коня, но руку продолжил держать на раненой девоптице. Звездочёт недоверчиво фыркал, почуяв неладное, и начал пятиться.
– Не бойся, малыш. – Ружан медленно убрал стрелу и протянул руку, будто хотел похлопать Ивлада по плечу – совсем как в детстве, когда они ссорились из-за игрушек или других мелочей, а няньки требовали скорее помириться, чтобы не расстраивать царя. – На что она тебе? – Он кивнул на связанное чудовище. – Никогда аларский престол не доставался таким, как ты. Если бы не блажь старика с этими птицами, стал бы ты спорить с тем, что я – законный наследник?
Ивлад сглотнул, не зная, верить улыбке брата или нет. Было в его словах что-то доверительное: и правда, никто бы не стал перечить, если б отец умер, не высказав последнего желания. Старший сын на то и старший, чтобы унаследовать царство… Но раз отец пожелал, чтоб наследник доставил ему девоптицу, значит, у него были на то причины и он допускал, что и Ружан, и Домир одинаково достойны. И будто дополняя скачущие мысли Ивлада, Ружан мягко произнёс:
– Отец просил тебя остаться дома. Куда ты полез, братец?
Ивлад вспыхнул, словно провинившийся ребёнок.
– Я добыл девоптицу! Мне не нужно царство, забирайте его с Домиром! Я всего лишь хочу порадовать отца!
Рагдай рассмеялся, и его дружинники тоже. Они поглядывали на Ивлада с нескрываемой насмешкой и о чём-то перешёптывались у Рагдая за спиной.
– Отец будет рад, не переживай. Не делай глупостей, Ивлад. Отдай её нам, и сам останешься цел.
– А если не отдам?
Ружан как бы невзначай положил руку на перевязь с мечом.
– Мы её заберём. Но сам ты, увы, к отцу не вернёшься.
От этой холодной угрозы сердце Ивлада затянулось корочкой инея. Он выхватил нож, понимая, как нелепо смотрится: один против вооружённой дружины.
– Глупый, глупый малыш…
Ружан свистнул, засунув два пальца в рот, и дружинники соскочили с коней. Засверкала сталь обнажённых мечей, и дюжина воинов двинулась на испуганного Ивлада.