Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь
И Богдан ходил потерянный, мрачный, вот тогда Ольга и узнала, что с Леной, той темноволосой девушкой, муж был знаком еще со студенческих времен. И даже встречался одно время, когда с Олей было все не определено.
Теперь она смотрела в серые глаза мужчины, глядевшие на нее с надеждой, прислушивалась к своему сердцу и понимала, что там тихо как на поверхности озера в безлунную ночь. Ни звука, ни проблеска. А еще понимала, что не хочет светловолосую дочку. Хочет похожую на Аверина. Как Анютка.
– У меня уже есть светловолосая девочка, Богдан. Моя племянница светловолосая и синеглазая. Я хочу такую как эта, – она успокаивающе подмигнула малышке, та довольно заулыбалась. – Мы с тобой оба рецессивные, так что без вариантов.
– Не понял, Оля. Ты сейчас пошутила?
– Какие уж тут шутки!
– Но, Оля, послушай…
– Оставь меня в покое, – тихо, но твердо сказала она, отводя руку бывшего, – ты можешь пробовать сколько угодно. Только без меня. Кстати, я слышала, ты сейчас живешь не один. Твоя девушка в курсе, какие предложения ты делаешь своей бывшей?
Он ничего не успел ответить, Оля подхватила Анютку на руки и быстро пошла по направлению к детскому магазину. В сердце по-прежнему было тихо и спокойно, она шла и улыбалась своему отражению в стеклянных витринах – стройной девушке с маленькой девочкой на руках.
Ей никто не давал ее тридцать, везде принимали за малолетку. Как и сестру Данку, у той до сих пор в супермаркетах спрашивают документы, подтверждающие, что ей есть восемнадцать лет. Больные вечно принимали за интерна или медсестру-практикантку, даже Аверин тогда так решил…
Вспомнилось их первое знакомство, и Оля улыбнулась собственным мыслям, как тут снизу послышалось требовательное:
– Оля, пижама!
Спохватилась и проследила за маленьким пальчиком. Они остановились у магазина мужского белья, в витрине стоял мужской манекен в кальсонах и лонгсливе. Оля поспешно потянула девочку прочь.
– Это пижама для дяди, солнышко. А нам надо для девочек. Это вон там, пойдем.
Они обе получили море удовольствия от шоппинга. Видимо, аверинская пассия часто баловала дочку разными нарядами. Анютка с удовольствием мерила выбранные платьица, в то время как Настя проделывала это же с видом вселенской мученицы.
Оля купила девочке платье, джинсы со свитером, домашний костюм и пижаму. Еще тапочки и новую расческу. Теперь смотрела на лазающего по веревочным лестницам лабиринта ребенка, а сама пила капуччино с пышной шапкой молочной пены.
Ожил телефон, заиграла знакомая мелодия. Волошин.
– Дядя Сережа, доброе утро, – кивнула на приветствие из трубки, – что-то случилось?
– Оленька, я просто подумал, что тебе надо знать, – Волошин прокашлялся, неумело маскируя смущение. Сердце застучало чуть сильнее. – Мы пробили по этой Виноградовой. Очень своеобразная особа. Нигде не работает, сидит с ребенком, при этом живет в ста квадратах в фешенебельном районе. Не столичная штучка, конечно, но и не село. Не замужем, но живет явно не по средствам. Я запросил свидетельство о рождении девочки…
– И? – сердце уже ощутимо колотилось где-то в горле.
– В общем… Отчество ее – Константиновна.
«Какой же ты, все-таки, гад, Аверин…»
* * *А чего она ждала? Оля на автомате улыбнулась Анечке и помахала девочке рукой. Та повисла на веревочной лестнице, состроив забавную рожицу. Оля вздохнула.
Что она узнала особенного? Или все-таки надеялась, что девочка похожа на Аверина совершенно случайно, а пострадавшая Виноградова приехала в столицу найти знакомого, которого тоже совершенно случайно зовут Костя Аверин?
Ну бред же. Однако, расказанное Волошиным внесло в ее душу еще больший раздрай. Молодая – слишком молодая! – незамужняя девушка с ребенком живут в достатке, у девочки официальное отчество Константиновна. Может ли это говорить о том, что Аверин знает о ребенке и, так же, как и всем своим бывшим контрактницам, помогает Юлии и дочке?
Нет, она пока еще не сошла с ума, и в сказки об аверинской уникальной регенерации верит так же, как и в его две игрек-хромосомы. Но все-таки… Костя все время говорил о сыновьях, а выходит, у него есть девочка, и он о ней знает, обеспечивает материально и… не общается?
А вот это совсем не похоже на Аверина. Хвастаться сыновьями и скрывать дочь это вовсе не в его характере.
– Дядя Сережа, – звонить Волошину было стыдно, но без конца варить все это в своей голове тоже не хотелось, – а в свидетельство Аверин вписан как отец?
– Нет, – прозвучал немного озадаченный голос из трубки, – там вообще никто не вписан, прочерк стоит.
– Просто я подумала, что Аверин не стал бы помогать этой Виноградовой, если бы она отказалась записать на него дочь, – забормотала Оля, оправдываясь. – Он же помешанный. У него все должно быть оформлено и задокументировано.
– Я тоже об этом думал, Олечка, – задумчиво ответил Волошин, – но кто ж их разберет, этих миллионеров. Может им всем сыновей подавай наследников, а дочка – так, в нагрузку?
Ну нет, с этим Оля была решительно не согласна, но не делиться же ей с Волошиным! Она торопливо попрощалась и обернулась на знакомый голос.
– Оля, здравствуй!
Ей радостно улыбался рыжеволосый мужчина с залысинами. Оля порылась в памяти и выудила имя – Олежка. Они вместе проходили интернатуру, он пытался за Олей ухаживать, но безрезультатно. И в итоге в прошлом году привез ей в отделение жену с аппендицитом.
Жена сейчас стояла рядом, вцепившись в его локоть с таким видом, будто все окружающие женщины готовы бороться с ней за Олежку до первой крови.
Оля вспомнила, что они знакомы и приветливо улыбнулась. В конце концов, никто не виноват, что у неё ужасная память и на имена, и на лица.
– Оль, а напомни, сколько диету держать после операции? Через месяц уже можно суши есть? Анжелочка просит, а я уже забыл.
Олежка ушел работать в фармацевтическую компанию, начал хорошо зарабатывать и страшно этом гордился.
– А какая операция?
– Так аппендицит!
– Снова? Олег, мы твоей жене ещё в прошлом году аппендикс вырезали. Разве может быть два аппендикса? Ты еще скажи, что он заново вырос! Забыл уже, чему тебя учили?
– Двух аппендиксов быть не может, – с недовольным видом ответил Олег, – я это прекрасно помню. В вот вторая жена может быть вполне!
Анютка выскочила из лабиринта раскрасневшаяся и довольная, бросилась к присевшей на корточки Оле. Обхватила за шею перемазанными ладошками и задышала в ухо.
Оля прижала к себе девочку, а потом начала дуть на взмокший лобик с прилипшими темными прядями.
– Это ваша девочка? – спросил Второй Аппендицит, тьфу ты, Вторая Жена, как ее там?..
– Анжелочка, у Оли нет детей, – со скорбной физиономией проговорил Олежка. – Или ты удочерила девочку, Оля?
«Точно, Анжелочка… Что? Удочерила?»
– Это дочь моей знакомой, – ответила Оля, хватая за руку Анютку и уводя подальше от любопытно пялящейся на девочку парочки. Как в зоопарке, честное слово… – Всего хорошего. А диету можно и дольше соблюдать, хуже точно не будет.
– Пойдем на каток, – предложила малышке.
«Там точно никаких знакомых!»
Встала в очередь в прокат, чтобы подобрать себе и Анютке коньки. Девочка прилипла к ограждению и с восторгом следила за ледозаливочной машиной.
– Олька! Сколько лет, сколько зим! – подняла глаза и увидела бывшую сокурсницу Натку. За руку бывшей однокурсницы держался мальчишка лет семи.
– Привет, – без особого энтузиазма отозвалась Ольга.
Натку было сложно вынести из-за бесконечного потока самых удивительных словесных конструкций. С другой стороны, она отдыхала от Натки уже семь лет, поэтому потерпеть недолго было можно.
– Как дела? Все хорошеешь! – затараторила та. – Слышала, ты развелась? Слушай, правильно, только что детей нет, плохо, конечно. Ты это, мать, не тяни, рожай для себя, а то часики, знаешь, тикают…
– Натка, извини, мне надо идти, – Оля направилась к Анечке, проклиная собственное неумение посылать подальше таких как Натка.