Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь

– Как ты могла повестись на это, милая! Тебе захотелось поиграть в куртизанку?
Она бы тогда просто притянула его к себе за плечи – даже почувствовала их под руками, крепкие, твердые, обтянутые тканью рубашки, которую тут же начала бы снимать…
Она ждала его, пока медленно вытиралась полотенцем, ждала, пока сушила волосы, ждала, пока красила ресницы и губы. И когда одевалась, тоже ждала.
Но Аверин не приехал. Лимузин прибыл на полчаса раньше, Оля уже была готова. Села в машину, одетая в платье из коробки, политая присланными духами и в туфлях на высоченной шпильке. Все как он хотел. Может, у него проблемы по мужской части, и по-другому ему все-таки «не вставляет»?
Тут же вспоминались многочисленные разы, когда она собственным телом ощущала, насколько там все беспроблемно. А сколько раз приходилось как стыдливой девственнице отводить взгляд от вздымающегося в той самой области приличной величины бугра? Аверин при этом без тени смущения раздевал ее глазами и брал прямо там, где она стояла. Так зачем ему это все?
Хотелось крикнуть во весь голос, но водитель лимузина точно ответа бы не дал. Оля отвернулась к окну, и тут выяснилось, что они приехали.
Ее высадили у дверей большого двухэтажного дома, и ворота закрылись за укатившим лимузином. Она беспомощно огляделась по сторонам. Никого. Встречать наложниц у султанов самолично не принято, это ясно и дураку, но хоть кого-то прислать в помощь можно же?
Класс, осталось начать орать под окнами, как мартовская кошка. Потянула дверь – не заперто. Прошла полосу прихожей и ступила в просторный светлый холл. Сразу решила, что попала в исторический музей – какие-то обломки, вазы, ружья, фотографии.
– Оля! – послышалось сверху. Подняла глаза и увидела Аверина в одних брюках. – Почему он тебя так рано привез? Я не успел одеться, извини.
Можно было снять туфлю и хорошенько прицелиться, но Оля знала, что не попадет. Ни в пах, ни в голову, вообще никуда. У нее всегда были проблемы с наведением резкости, это ей еще в школе учитель физкультуры сказал. Когда она в тире ни разу не попала в огромную, на полстены мишень.
Учитель оказался мужчиной мудрым и дальновидным. Оле поставил «отлично», и поэтому спустя годы, попав к ней на операционный стол, лишился паховой грыжи быстро и без особых осложнений.
Так что бросаться в Аверина туфлями Оля не стала. Он уже спускался к ней в рубашке – белой, без единой складочки. На руке часы, брюки облегают бедра как перчатка руку. Прическа – волосок к волоску. Аромат – сплошной афродизиак.
Терпеть больше не было никаких сил. Оля вымученно глянула на идеального до тошнотворности Аверина и взмолилась:
– Костя, пожалуйста, давай побыстрее уже перейдем к контракту?
– Оля? – Аверин подошел вплотную, в нем было все слишком мужское, чтобы она смогла устоять и не пошатнуться.
К загорелой шее руки тянулись непроизвольно, кожа на ладонях горела от необходимости прикоснуться к небритым щекам. Пальцы сами шевелились, мысленно зарываясь в густые волосы, и Оля поспешно завела руки за спину, сцепив их до боли в костяшках.
Переступила с ноги на ногу, тонкая высокая шпилька подвернулась, Костя вовремя удержал ее за талию.
– Что с тобой? – он смотрел с недоумением, к которому примешивалось беспокойство.
– Зачем тебе понадобилось это все? – не выдержала она, продолжая цепляться пальцами за пальцы.
– Что? – не понял Костя.
– Ну вот это, – она расцепила руки и провела вдоль платья, невероятными усилиями воли сдержавшись, чтобы не схватиться за его плечи.
– Тебе не понравилось платье? – он все так же непонимающе смотрел, и она решилась.
– Нет. Не понравилось. Платье бордельной девки, и белье, и туфли… неудобные. Нет, вообще-то удобные, но я не ношу такие высокие каблуки, у меня ноги подламываются. Обязательно было наряжать меня как наложницу, тебе по-другому не вставляет?
– Вставляет? – он привычно изогнул бровь.
– Это молодежь так выражается, Данка… – зачем-то начала оправдываться и умолкла. Зря, не стоило. И она быстро закончила: – Так что покажи, куда мне идти, чтобы скорее с тобой рассчитаться.
 
Костя ничего не ответил, молча смотрел, и она не сама тонула в черных как бездна глазах. Это он ее в них топил. Оля снова покачнулась на высоких каблуках, и руки на талии сжались крепче.
– Неудобные? – теперь его голос звучал низко и приглушенно. – Значит снимай. И пойдем выполнять контракт.
Она быстро сняла туфли, Аверин продолжал уверенно поддерживать ее за талию. Оглянулась, куда их пристроить, но он тут же отобрал туфли и отбросил в сторону. Стремительно подхватил ее на руки, и Оля не успела опомниться, как оказалась прижатой к хорошо развитой грудной клетке.
Мучительно не знала куда деть руки. Хотелось его обнять, но разве наложницы обнимаются с падишахами? Они их ублажают, а не обнимают, так что ничего не придумала лучше, чем прижать ладони к разгоряченным щекам.
Аверин поднялся на второй этаж, перед Олей оказались распахнутые двери спальни, где виднелась широкая кровать. В груди засаднило, она зажмурилась и… поняла, что они идут дальше.
– Костя, – спросила полушепотом, не открывая глаз и прижимая ладони к щекам, – куда ты меня несешь? Мы что, идем не в спальню?
– Ты уже хочешь спать, милая? – низкий негромкий голос пробирал до косточек, и в нем слышались смешливые нотки. – Так рано еще, детское время.
Совсем сбитая с толку Оля решила ничего не отвечать. Прозвучало очень неопределенно, что значит, спать? Аверин нес ее не напрягаясь, его лицо было слишком близко – и глаза, и губы. От тела шел ощутимый жар, и терпеть это было невыносимо. Она была просто счастлива, когда Костя усадил ее на мягкую поверхность.
Открыла глаза и не сдержала удивленного возгласа. Вокруг была гостиная, горел камин, перед ним стояли два огромных кресла, в одном из которых и сидела Оля. Низкий столик, на полу пушистый ковер – ну очень уютно!
На столике бутылка вина, два высоких бокала, фрукты, сыр, что-то еще нарезанное и красиво разложенное по тарелкам. Вот она бестолковая! Наложницу следует напоить и накормить, чтобы у нее были силы.
– Если хочешь, можешь снять платье и взять мою футболку, – Костя взял бутылку с вином. – А духи тебе не понравились? Это нишевый аромат, я сам их составил для тебя, мне показалось, он очень хорошо тебя характеризует. Но если не понравились, можно их смыть, душ вон там.
– Понравились, очень, – не стала обманывать Оля и тут же спохватилась. – Что значит, сам? Ты что, парфюмер?
– Нет, – Аверин разлил вино по бокалам и протянул один Ольге.
Она решительно мотнула головой, он пожал плечами, поставил бокал на столик, а со вторым уселся у нее в ногах. Сделал глоток, поставил бокал на пол возле себя и запрокинул голову ей на колени.
– У меня приятель парфюмер, создает нишевые духи для известных парфюмерных домов. Ну ты же видела логотип. Я приехал к нему, мы вместе выбирали компоненты, если хочешь, я расскажу, что туда входит. У меня где-то записано.
Оля застыла, оглушенная и потрясенная. Известный дом находится в Париже, чтобы составить аромат, нужно время…
– А когда, – губы пересохли и не желали слушаться, – когда ты успел, Костя? Ты же все время здесь был.
– Когда? – он поднял голову и посмотрел снизу вверх. – Сразу после того, как мы познакомились.
Снова отпил из бокала, отставил его и вернулся к ней на колени.
– Мне хотелось сделать тебе подарок, но такой, чтобы это было только для тебя. Я заметил, что ты не носишь украшения, поэтому сразу решил, что это будут духи. Но ты можешь их выбросить, если тебе не нравятся, значит, я ошибся с компонентами.
Оле вдруг стал ужасно дорог флакон, небрежно сунутый ею на полку в прихожей.
– Мне нравятся, – прошептала она и несмело коснулась черных волос, – очень, просто…
Просто интересно, он всем своим бабам лично составляет ароматы? Аверин зажмурился и потянулся к бокалу.
– Попробуй вино, Оленька, полусухое, как ты любишь.