Жуки на булавках
– Такая же дура была?..
– Она совсем не такая, как вы думаете… Я их очень люблю… И они меня…
– Ну, тоже… Сидят и думают, наверное, что вы лишний рот за ужином… И тоже боятся сказать. Вот вы, наверное, сегодня бы сумели лучше провести время?..
– Да, собственно, звали меня в одно место…
– Я и говорю. Веселились бы там, а здесь зеваете, а сказать трусите…
– Видите ли…
– Трус, трус, трус…
– В чем дело? – с любезной улыбкой вмешалась хозяйка. – За что это вы его?
– Да у нас тут спор один…
– Какой? Ну, скажите… скажите, – с плохо сделанным любопытством пристал кто-то из гостей.
– Дело в том, что вот он… Сказать? – насмешливо посмотрела она на меня.
– Ну, что вы? – тревожно вырвалось у меня. – Пожалуйста, я прошу вас, не надо, пожалуйста…
– Ага, трусишка… Да так, пустяки… Дело в том, что мосье Пилкову очень скучно… Он сегодня был зван на один вечер, отказался, а теперь сидит здесь, скучает, а сказать…
Я опустил глаза, не решаясь их поднять на окружающих.
– Мне кажется, что он мог бы сказать это заранее, – сухо отозвалась хозяйка, – кроме этого, я не смею…
– Ради бога, Марья Никифоровна… Я пошутил, – убито и сконфуженно сказал я, – то есть я даже не сказал…
– Да мы никогда никого и не задерживаем, – вскользь заметил Иван Ильич, пододвигая кому-то пепельницу, – спички тут же…
Я густо покраснел и не знал, что делать.
Наталья Михайловна уже разговаривала с кем-то другим. Смущенно оглядев присутствующих, я увидел упорно опущенные взгляды и очень незначительный процент сочувствующих.
Кажется, что после меня остались играть в карты. Провожал меня в прихожей хозяин, сухо пожавший руку и уклонившийся от обычного предложения заходить чаще. Наталья Михайловна вышла тоже и сказала, что если я не врал, приглашая ее завтра пойти со мной в театр, – то она с удовольствием. Позвонит сама. Телефон мой найдет в книжке. Если я обиделся, она даже извиняется. Мало ли есть глупых людей, которые думают, что извинение сглаживает все.
III
– Вас там любовница к телефону спрашивают, – недовольно сказала кухарка.
Мой собеседник, малознакомый артист, искоса поглядел на меня и игриво улыбнулся.
– Ого… здорово…
– Какая любовница, – сконфуженно пробормотал я, – это что такое…
– Идите, идите, кто без греха…
Я подошел к телефону.
– Это я. Здравствуйте.
– Наталья Михайловна?
– Ну да. Вас, наверное, удивило… Что? Ну, что же я могла сказать. Говорю – знакомая. Та, эта ваша идиотка… Может, это ваша жена? А я думала, что жена. Как фамилия, да как доложить, да по какому делу… А я думаю, скажу что-нибудь такое, чтобы сразу передала… Вы еще не раздумали? Значит, едем? Ну, так я вас буду ждать в театре… У меня сегодня бешеное настроение, хочется смеяться, веселиться, прыгать… Получила одно письмо… Значит, жду. Пока.
Я оделся и с нехорошим предчувствием поехал в театр. Пока я одевался, за стеной старушечий монотонный голос сверлил тишину.
– Ишь ты… Половиков в передней нет, а он по любовницам шляется… Звонит, дрянь такая… Полюбовница, говорит, доложи поди… А если я тебя мокрым полотенцем по роже? Может, я чиновничья дочь, а ты полюбовница… Теперь жалованье-то тю-тю… Все к полюбовнице снесет на кофеи да цветы… В трубку-то срамные словища говорить мастерица, а у самой, чай, белье штопано…
– Так и сказать, – мрачно раздался вопрос пред моим уходом, – если опросит кто, что, мол, к полюбовнице уехал?
IV
Во время первого действия пьеса, по-видимому, мало занимала Наталью Михайловну.
– Вы знаете, – шепнула она, – я бы сейчас кататься поехала лучше… Да вы не бойтесь, я не зову вас… Знаете, с песнями, как в деревне… Ну, да эх, вы, залетные, эх, вы мои…
– Тише, – сдержанно попросил ее сосед, нервно комкая программу, – здесь, кажется, театр…
– Что вы? – насмешливо спросила его Наталья Михайловна.
– Глупо, – зашипел сосед. – Очень даже глупо, барышня.
– Я дама, – в тон ему ответила она и подтолкнула меня ногой, – злится.
– Я бы вас просил мне не мешать… Приходят тут какие-то…
Я безумно не люблю скандала, особенно в театре, где каждый нарушающий тишину, будь это даже человек, которого посадили на отточенную бритву, в глазах соседей кажется пьяным буяном. Но положение создалось такое, что мое вмешательство становилось необходимым…
– Я просил бы вас осторожнее…
– А вас кто спрашивает, – злобно повернулся ко мне сосед Натальи Михайловны, – я позову капельдинера…
– Вас же и выведут, – кинула ему та.
– Ну, это мы еще посмотрим… – Он вскочил с места и, протискиваясь между стульями, побежал к выходу.
К счастью, опустился занавес. Больше половины антракта я провел в театральной конторе, объясняясь с какими-то людьми и разозленным соседом по поводу всех слов и жестов; пришлось обещаться на другой день быть у него с извинением; все обошлось хорошо. К Наталье Михайловне я вернулся хмурый и злой.
– Едемте домой, – предложил я, – надоело.
– Едем, пожалуй, – охотно согласилась она, – пьеса дрянь, да и публика… Точно с базара…
Дама, внимательно рассматривавшая ее в лорнет почти в упор, с шумом бросила на соседнее кресло ридикюль и встала…
V
Дня через три я услышал, что в кабинете зазвонил телефон. Нехорошее предчувствие, что это Наталья Михайловна, сразу охватило меня, и я крикнул:
– Даша… Если это та, что сегодня звонила, скажите, что меня нет дома… Поняли?
– Поняла, поняла, не маленькая… Слу-ши-ю… Кого? Их дома нет… Спит? Нет, не cпят… Я не говорю, что не спят, а в столовой…
– Фу-ты, дура… Даша, ну, чего же вы… Ну, скажите, что сейчас подойду… Слушаю вас… Здравствуйте, Наталья Михайловна… Ко мне? Вы? Конечно… Конечно… Я очень рад, пожалуйста… Нет, дома… Сейчас должен ко мне брат с женой заехать, я и жду… Едете? Пожалуйста… Фу-ты… Вот тоже… Даша, купите что-нибудь к чаю…
Приехала Наталья Михайловна раньше, чем брат с женой.
– Ого, да у вас очень мило, – сказала она, входя в кабинет, – положите шляпку… Прекрасный диван: можно? Ну, спасибо, я люблю так полулежать… Ну-с, рассказывайте…
Когда Даша открыла через десять минут дверь на звонок и кто-то зашумел ногами в прихожей, Наталья Михайловна засмеялась, лениво потянулась и посмотрела на меня.
– Нашествие родственников началось? Пришли с нравоучениями блудному брату… У меня такая же история…
Не знаю, слышал ли это брат; но когда я выглянул в прихожую, поздоровался он довольно сухо и почему-то спросил:
– Может быть, мы помешали? У тебя, кажется, кто-то есть?..
– Нет, нет, пожалуйста… Это моя добрая знакомая… Познакомьтесь… Мой старший брат…
Разговор клеился плохо.
Когда он зашел о том, где лучше провести лето, Наталья Михайловна посмотрела на шляпку моей родственницы и засмеялась.
– Здесь покупали?
– Что? Шляпку? – удивленно спросила та, – здесь… А что?
– Я так. Вспомнила. У меня одна знакомая называла такие шляпки гурьевской кашей. Фруктов масса, а смешно…
– Это очень дорогая шляпа, – обиженно возразила та.
– Это-то и обидно. Мещанская шляпенка, а денег стоит уйму. Модная, наверно. Мода – это такая приманка для мещан…
Я с размаху переменил тему разговора. До своего ухода Наталья Михайловна, узнав, что мой брат инженер, успела сказать, что у нее тоже есть два знакомых инженера и что вообще инженеры жулики.
– Ну-с, прощайте, – весело сказала она, надевая манто, – решайте свои семейные дела… Пилите вашего братца за истраченный рубль, советуйте ему жениться… У меня самой родственники… Позже я вам позвоню…
– Какая у тебя странная знакомая, – неопределенно произнес брат после ее ухода, – давно знакомы?..
– Недавно, – смущенно ответил я.
– Ты, кажется, что-то скрываешь…
– У него, может быть, есть причины скрывать от нас, – зловеще вмешалась жена, – но мне кажется, что только уже не прислуга…