Каста Неприкасаемых (СИ)
Осторожно делаю первый шаг и спотыкаюсь о лежащее под ногами тело бродяги. Замираю и вдруг слышу, как что-то хрустнуло, будто не выдержав – это надломилась ветка огромного дерева. Вскидываю взгляд и на фоне фосфоресцирующих домов вижу две темные тени. Они приближаются и к моему ужасу становятся все больше и больше похожими на чудовищных адских псов с огромными змеиными головами. Капает слюна с торчащих наружу клыков, выгнутые спины ощетинились роговыми шипами! Не в состоянии ни крикнуть, ни пошевелиться я в немом отчаянии сжимаюсь в нервный комок, ожидая мучительную смерть, но в этот момент из скользящей по руке линии знаков вырывается бешено вращающийся смерч. Тоненькая крутящаяся струйка расширяется до огромной черной воронки под серыми небесами. Она набухает грозовой тьмой и прямо на глазах превращается в жуткого драконоподобного демона. От шока у меня останавливается дыхание и подкашиваются коленки, но и адские псы замирают на месте. Припав на передние лапы и задрав морды, они скалятся и рычат, а из нависшей тучи грохочет голос.
– Прочь, пожиратели мертвечины, эта добыча не про вас!
Черной молнией разрезает серый туман удар неясной Силы, отбрасывая огромных тварей как котят! Душераздирающий вой рвет уши и…
Вдруг звучит раздраженный старческий голос.
– Юни, ты совсем идиот!
Злобный тон Перла заставляет меня изумленно открыть глаза.
– Ты зачем труп бросил, я что, по-твоему, один его должен тащить?
Ошарашенно верчу головой, вокруг все как прежде, никакой серой мглы, никаких чудовищ, а глаза покойника, только-что гневно требующие от меня ответа, смотрят безжизненной мутной пеленой. Трогаю тело, оно холодное и закостеневшее. Жизнь покинула его уже много часов назад.
«Что это было, – врезается в мозг вопрос, – мне что все это привиделось, показалось?»
– Да хватай же ты тело, недоносок!
Костлявый кулак старика взлетел над моей головой.
– У нас еще работы невпроворот!
***
Рассвет уже окрасил небо в багрово-красные тона и это значит, что нам пора возвращаться. Неприкасаемым запрещено ходить по улицам города в дневное время, дабы никто из достойных горожан не мог осквернить себя случайным взглядом или того хуже – касанием.
Наш район здесь недалеко, надо лишь пройти через специальные ворота в стене и мы на месте. Несколько сотен глиняных развалюх, прилепившихся к склону между рекой и городской стеной. Здесь ютятся семьи мусорщиков, кожевников, красильщиков и прочих неприкасаемых. Из всех людей нашей касты в город можем войти только мы, мусорщики, да и то лишь ночью, остальные же никогда не видели городских улиц и вряд ли когда-нибудь увидят.
Спускаемся вниз к воротам, старик, чуть прихрамывая, идет впереди. Перл все еще зол на меня из-за того мертвого бродяги, да и вообще из-за моей странной сегодняшней заторможенности. Он молча ковыляет впереди, и слава всевышним, потому что его обычное недовольное брюзжание мне уже порядком осточертело. Этот дед выкормил и воспитал меня – подкидыша и сироту. Я ему очень за это благодарен, но все что я слышал от него с того момента как научился понимать слова – это терпи, так устроен мир и не нами такие порядки заведены. За восемнадцать лет любой может запомнить и выучить эти слова наизусть. Запомнить-то может, а вот понять нет. Ну вот не понимаю я, чем я хуже других людей и почему мне уготована такая горькая участь! Если спросить у Перла, то кроме синяков никакого другого ответа не получишь, я уже пробовал, а больше спросить не у кого. Мы, неприкасаемые, народ не слишком общительный.
Слева от меня тянется высокий подъем, на верху которого видны глухие заборы домов, там за заборами я слышу лай собак, крик домашней птицы и еще что-то. Прислушиваюсь, ничего! Словно какое-то шуршание в ушах. Мне вдруг стало интересно, что за ерунда такая? Мотаю головой и напрягаюсь еще раз, теперь это явно неразборчивая человеческая речь. Сосредотачиваюсь и закрываю глаза – невнятный шепот вдруг превращается в четко различимые слова.
– Карета Дидал Ашшура поедет по улице Глафар. Его специально задержат и к этому времени уже стемнеет. Мы будем ждать его на мосту. Ударим с двух сторон. Охраны немного, всего два телохранителя и у обоих лишь заклинание Триан. Бойцы они хорошие, первый и второй дан максимальных уровней, но для нас главное, что никто из них не может входить в Сумрак. У самого Дидала заклинание Дойс, но совсем без развития, всего первый дан, так что он тоже опасности не представляет. Телохранителей снимут стрелами с дистанции, а потом вы добьете! Никого в живых не оставлять, свидетелей быть не должно! Спафарием Дидалом я займусь сам. Вам все понятно?
Я затряс головой, пытаясь сбросить звучащие слова, потому что слабая боль в висках выросла до нестерпимой, словно мне в голову гвоздь забили. Боль исчезла вместе со звуком, но одно осталось несомненно, я слышал разговор, происходивший где-то там наверху за высоким забором, а может быть даже в доме. Разговор тайный, а значит тихий, в укромном месте, но я его все-равно слышал. Что это такое? Как это может быть?
Сказать, что я напуган – это ничего не сказать. Бегающим взглядом ищу того, кто со мной это делает, кто издевается надо мной, но ничего кроме спины Перла не вижу. Пустая дорога, справа обрыв, слева гора и все. На всякий случай прибавляю хода и прижимаюсь вплотную к деду. Меня знобит несмотря на жару, и внутри холод, который мне очень напоминает тот, что пронзил меня как копьем в том странном видении.
– Да что же это со мной? – Выплескиваю свой страх вслух и в голове вдруг начинает прокручиваться то самое видение – я вновь вижу, как обвивается вокруг запястья живая вязь знаков и как она исчезает буквально впитываясь в кожу. Пялюсь на свою левую руку стараясь разглядеть хоть какие-то доказательства того, что все это случилось в реальности и ничего не вижу. Рука как рука.
И вдруг меня осеняет понимание. То, что я сейчас увидел было ответом. Я спросил и получил ответ. Боясь того, что это может быть правдой весь внутренне сжимаюсь. Ведь можно же проверить, стоит лишь повторить вопрос, но повторять не хочется. Ведь если это правда, то это рубеж, черта за которой совсем другая жизнь. Жизнь, в которой есть понимания того, что в тебе сидит какая-то чуждая тварь которая может сотворить с тобой все что ей заблагорассудится. Мои шаги становятся все медленнее, ноги заплетаются, я пытаюсь оттянуть этот момент, но знаю, я все равно спрошу. Сжимаю кулаки от напряжения и произношу еле слышно.
– Что со мной случилось?
Ледяная игла, болью прошивает голову, но теперь я чувствую ее источник. Она рождается здесь на моем левом запястье, тянется вверх по руке и врывается в мозг. Все то же видение опять встает перед глазами. Цепкая хватка умирающего, ползущая лента заклинания и его исчезновение.
Картинка пропадает, и я вдруг успокаиваюсь, – ничего не произошло. Я жив и здоров. Может быть это заклинание не так уж и страшно. Что плохого в том, чтобы получать ответы на вопросы?
– Юни! Да что с тобой сегодня! – Злобный крик Перла застает меня врасплох. Я так задумался, что остановился, и старик уже ушагал далеко вниз.
– Бегу! – Припускаюсь что есть сил. Тут «что будет дальше» спрашивать не надо, я и так знаю, сейчас огребу палкой по спине.
***
Валяюсь на связке сухого тростника в нашей хижине и не могу заснуть. Через плетеные стены пробиваются яркие солнечные лучи, рядом храпит и пускает газы Перл, но не в них дело. К шуму и чудовищной вони нашего поселка я давно уже привык, мне не дает покоя другое, тот разговор, что я слышал по дороге. Что это – случайность или в этом есть смысл? Какое мне дело до того, что какие-то бандиты хотят убить какого-то неизвестного мне Дидала Ашшура. Сейчас мне странно уже от того, что я запомнил такое мудреное имя, у нас таких имен не бывает, да и вообще, в моей голове обычно ничего не задерживается. В глубине сознания все время крутится какая-то мысль, но я никак не могу ее уловить, и меня постоянно подмывает спросить у той таинственной силы, что поселилась во мне и в тоже время спрашивать страшно не хочется. Что-то подсказывает – если таинственное заклинание мне ответит, то проигнорировать его будет невозможно. Придется выполнять, куда-то идти, напрягаться и возможно даже рисковать жизнью. Я этого не знаю точно, но я так чувствую и боюсь, что это чувство мне подсказывает именно та вязь непонятных букв, что забралась мне под кожу.