Я знаю (СИ)

Но неужели это правда? Неужели он думает обо мне?
А как же Ника? Представляю тебя, когда других… Неужели она из тех его девушек..? Как это пошло, непривычно.
Меня не растили монашкой и не пророчили мне будущее тридцатилетней девственницы, но кое-какие представления о своём будущем у меня имелись. Передо мной всегда был пример моих родителей, нежно и романтично влюблённых по сей день. Да, есть одна вещь, которую в нашей семье не обсуждали, но, судя по всему, это никому не приносило дискомфорта, а, значит, нечего ворошить прошлое.
У меня не было парней. И дело было не в строгих родителях или плохих мальчиках. Просто так сложилось. Школа с золотой медалью, поступление в медицинский, непростая учёба. Я бы, может, и думала, что со мной что-то не так, но моей лучшей и самой близкой подругой была Вита, которая находилась в такой же ситуации, даже не смотря на то, какой красоткой она была.
Три года я не разрешала себе думать про Давида, а вчера вдруг призналась себе, что влюблена. Что это? Неужели это и есть любовь? Когда ёкает сердце при его появлении в аудитории. Или распирает гордость, когда он единственный из всей группы своим чуть хриплым и низким голосом верно отвечает на вопрос преподавателя. Или пересыхает в горле, когда я вдруг нечаянно попадаю в плен его синих глаз. Или по спине бежит табун мурашек, когда он накручивает на палец локон моих волос.
Я бы и дальше сходила с ума, если бы не вдруг набравшая Вита, которая сообщила, что едет оперироваться в больницу скорой помощи с аппендицитом. Тревога за подругу пересилила мысли о Давиде.
В понедельник начиналась практика по педиатрии. Вита собиралась пропустить учебный день благодаря больничному. Даже проснулась, открыла один глаз и довольно помахала ручкой на прощание.
Шла я в учебный корпус как на плаху. Как себя вести при встрече с Алиевым, я не знала. Просто понятия не имела. Вите ничего не рассказала, потому что сама в себе разобраться не могла. Подруга, вероятно, спросила бы, что я к Давиду чувствую. А я и сама ответить себе не могу.
Но парня на занятии не было. Я выдохнула.
И во вторник. А после в среду. Идеальным студентом Алиев не был, но пары, особенно, практику всегда посещал, пусть и с очень кислой миной. Как ответственная староста, я должна была позвонить студенту и узнать причину пропусков? Да, должна была, но не стала. Трусиха.
В четверг он пришёл. Даже не опоздал.
Исподлобья я наблюдала за ним. Алиев всегда садился на вторую парту с левого края, и со своей третьей в центре я могла практически незаметно рассматривать его. Его широкую прямую спину, аккуратно выбритый затылок, короткие и на вид острые как иголки чёрные волосы…
Давид резко повернул голову вправо.
Я быстро перевела взгляд на дремавшую на парте Виту, до этого успешно выспавшуюся в метро. "Эта педиатрия в жопе мира!" — бессмысленно ругалась подруга, прикладывая мою голову на своё плечо. Поспать я не поспала, отдохнула, а вот Вита смешно сопела на весь вагон. Вот про это и думать. И не в коем случае не поднимать глаза.
На перерыве Елена Викторовна вдруг попросила меня задержаться. Кажется, моё посещение в столовую отменяется. Надеюсь, задерживается.
— Я принесу тебе что-нибудь. Чай? Крендель с сахаром? — предложила Вита.
— Давай сок. И крендель с сахаром, — улыбаясь, согласилась я.
Подруга кивнула, смерила преподавательницу педиатрии недовольным взглядом и ушла.
— Настя, — вкрадчиво начала Елена Викторовна, когда все ушли из кабинета, — ты Алиеву в журнале все пропущенные убери. Мы с ним договорились.
Я растерянно на неё посмотрела. Мне несложно. Но на Давида это вообще непохоже. Пользуется положением?
— Хорошо. Что-то ещё?
— Нет, всё, — нервно улыбнулась преподавательница.
И отлично. Успею в столовую со всеми.
В коридоре возле окна стоял Давид.
— Настя? — посмотрел на меня вопросительно.
— Мне Елена Викторовна сказала. Не переживай, всё в порядке, — осторожно сказала я.
Честно, было ощущение, что Давид как раз-таки не переживает. А вот преподавательница педиатрии очень даже.
 
— Да похер. Это она через меня хочет к моему отцу подобраться. Я бы отработал.
Подходить к нему я не спешила. Давид подошёл сам.
— А почему тебя не было? — вдруг спросила я.
— А тебе правда это интересно? — в ответ удивился одногруппник.
"Да, а ещё мне интересно, почему ты названивал мне с такими вопросами и теперь ведёшь себя, будто ничего не случилось", — подумала я. Или, может, просто не помнит?
— Ясно, — нахмурился Давид. Видимо, по-своему воспринял моё молчание. Переубедить его я не успела. — У меня есть кое-что для тебя.
И достал из кармана халата чёрный непрозрачный пакет.
— Кое-что для меня? — я удивлённо посмотрела на его ладонь.
— Держи.
Я осторожна взяла в руки, как оказалось, коробочку.
— Потом откроешь, ок? Пойдём в столовую, успеешь, — Давид сделал шаг в сторону и приглашающе посмотрел на меня.
Я настороженно кивнула.
Всю дорогу в столовую мы молчали. Я старалась идти быстрее, смущённо перебирая в руках небольшой чёрный пакет. Ведь пообещала потом открыть. А ещё Давид шёл в столовую. Никогда его там не видела. Это меня ставило чуть ли не в больший тупик, чем только что врученная мне коробочка.
Вся моя группа вперемежку с другими студентами стояла в очереди. Вита находилась в начале и помахала мне рукой. Я смущённо улыбнулась и встала в самый конец. Подруга закатила глаза и, потоптавшись на месте, подошла ко мне.
— Серьёзно? Не, ну ты серьёзно? — цокнула Вита. Горестно вздохнула. — Что там Викторовна хотела?
— Да так. Кое-какие мелочи по оформлению дневника, — мне почему-то не захотелось рассказывать подруге правду. И я была уверена в словах Давида. Он бы отработал занятия. Он всегда отрабатывал.
Расплатившись за еду и напитки, мы направились к одногруппницам, которые уже присели у окна.
— Бр-р-р, на улице просто жесть, — поёжившись, Василиса кивнула на улицу.
— Ты лучше посмотри, кто к нам пожаловал, — Ангелина, напротив, кивнула на стоявшего возле другого окна Давида. Тот даже в очередь не встал. Просто остановился возле подоконника, втыкнувшись в телефон. Я не то, чтобы наблюдала, просто было скучно в очереди стоять.
— Может, у него здесь свидание с Азаровой? — предположила Лиза.
— Ты прикалываешься? Думаешь, им не хватает острых ощущений? В столовой встречаться…
— Тогда что он тут делает?
— Я вообще слышала, что они не встречаются, — влезла Василиса.
Я навострила уши ещё больше.
— Бре-ед, — протянула Лиза, — такие богатые семейки точно породнятся. Мать Азаровой та ещё грымза, мало ей частных клиник, блять. Она в Алиевых прочно вцепилась…
Мне стало неприятно. Признаюсь, пусть это и неправильно, и некрасиво, но слушать предположения о том, встречаются ли Давид с Никой мне хотелось, а выслушивать сплетни и какие-то обвинения — нет, увольте. Я скосила глаза на Виту. Так, не скрывая презрения, уставилась на Лизу.
— Что? — припечатала Лиза, глядя на Виту.
— Ничего, — в тон ей ответила подруга.
— Да, Лиз, хватит, — вдруг сказала Ангелина, — ну типа, может, они и встречаются с подачи родителей. Пусть роднятся и клиники открывают, тебе-то что?
Лиза глаза закатила, но видно, что немного пристыдилась.
Василиса опять что-то сказала про погоду, и разговор потёк в другое русло.
Давид так и не поел.
Всю последующую половину занятия и практику я чувствовала на себе его взгляд. Пыталась встать так, чтобы Давид не оказался у меня за спиной, но вот коридор, другая палата, и теперь синие глаза испепеляли мой затылок. Это было неестественно, странно и… приятно. Я не успела переложить коробочку из кармана халата в сумки. Или не захотела. И теперь она грела мой карман.
После занятия мы вышли на улицу и понуро отправились в сторону метро. Обе понимали, что спустимся вниз, когда на улице было ещё более-менее светло, а когда поднимемся — будет темень непроглядная. Это угнетало.