Стреломант. Том 5 (СИ)

Заговорщики не стеснялись никаких методов, и истребляли всех встреченных на своем пути людей, не делая скидки ни на возраст, ни на пол. Поначалу меня это сильно озадачивало, ведь по словам Ники, которые она мне сказала еще в самом начале нашего знакомства, убивший человека реадизайнер оказывается в черном списке и любой другой реадизайнер волен его уничтожить. Если так — почему никто не предложил атаковать заговорщиков в открытую, если они так откровенно режут людей?
Оказалось, все далеко не так просто и однозначно, как мне представлялось. Если представить запрет на сражение между реадизайнерами в городе как кокон, который окутывает каждого из них, то убийцы простых людей такого кокона лишаются. С момента убийства агрессия другого реадизайнера в их сторону не вызывает Арбитра, не пресекается и не может быть сведена к дуэли. При этом агрессия убийцы по отношению к другим носителям дара все еще подчиняется общим правилам.
В теории все звучит правильно и красиво, однако, здесь скрываются сразу два подводных камня. Во-первых, другие реадизайнеры могут не хотеть расправиться с убийцей, или бояться это сделать. Они могут быть запуганы и подкуплены. Во-вторых, другие реадизайнеры могут попросту не узнать о том, что кто-то когда-то где-то убил простого человека.
А в нашем случае имелся еще и третий подводный камень — мы даже не знали, кто из заговорщиков убивал.
Это стало очевидно еще когда я убил Мэйли Дон Йен. Тогда я не был в курсе всех этих подробностей и подстраховался, как выяснилось — не зря. Мэйли не участвовала в убийствах людей, по крайней мере, напрямую, и ее защита от реадизайнеров действовала в полную силу, что и вызвало появление Арбитра. Повторять это с любым другим заговорщиком было так же интересно и опасно, как подкидывать монетку, с одной стороны которой — твоя жизнь. Любой из них мог оказаться как убийцей, так и законопослушным, хоть и инакомыслящим, реадизайнером. И, не зная, кто есть кто, мы просто не могли позволить себе рисковать лобовой атакой.
В то же время сами заговорщики не могли атаковать нас тоже, и в наших интересах было сделать так, чтобы это продлилось как можно дольше. Поэтому мы не нарывались и не провоцировали их, самый максимум — вставали между ними и их целями, так, чтобы потоки праны проходили сквозь нас, если они вздумают продолжить. По сути вставали живыми щитами, не забывая, однако, о том, чтобы защититься еще и дополнительно собственной праной. И заговорщики вынуждены были отступить, связанные по рукам и ногам Кодексом и собственным страхом перед Арбитром. Причем неважно, где и что они пытались сделать — каждый раз мы находили способ это предотвратить.
Сначала была атака на химический завод в Браге, которая даже почти увенчалась успехом — заговорщики успели вскрыть несколько огромных баллонов с каким-то газом, из-за которого в городе еще два дня держалось чрезвычайное положение. Чел и ее сестра, конечно, поколдовали над воздухом и собрали газ обратно, сколько получилось, но какое-то количество успело рассеяться в атмосфере, и город даже всерьез собирались эвакуировать, но, к счастью, до этого не дошло.
После этого была атака на центр телевещания в Двенигороде. О ней мы узнали даже не от Юли, а увидели по телевидению на моем телефоне, потому что как раз в этот момент оттуда в прямом эфире транслировали очередное ток-шоу, на котором снова обсуждали текущий конфликт и нашу в нем роль. Видимо, именно эта тема так сильно вывела из себя заговорщиков, раз они решили напасть именно в этот момент.
Как только за кадром раздались взволнованные голоса, а потом крики, мы уже поняли, что именно там происходит. Пока все собирались, пришло сообщение от Юли, которое подтвердило — нам придется туда отправиться, потому что у управления людей там нет.
Не знаю, чего именно добивались заговорщики и что было их целью — то ли просто посеять панику, то ли оставить и распространить какое-то сообщение через телевизионную сеть, то ли что-то еще. В любом случае, ничего серьезного они сделать не успели — мы подоспели как раз вовремя. Пришлось заговорщикам, цедя сквозь зубы ругательства в наш адрес, уходить подобру-поздорову.
 
В третий раз атаке подвергся город Мерчь, а, вернее, его большой вокзал с крупной железнодорожной развязкой, пути которой уходили во многие города вокруг и при условии практически полного отсутствия воздушного сообщения из-за нехватки аэромантов служили чуть ли не главными путями поставок. Разрушив вокзал, уничтожив пути, заговорщики надолго парализовали бы сообщение между городами, и обрекли их на нелегкую судьбу, ведь единственным способом что-то перевозить между ними остались бы только грузовики экспедиционных групп с их малой вместимостью.
К тому моменту, когда мы прибыли на вокзал, заговорщики уже успели вырвать из земли и связать в узел несколько сот метров рельсов, но на этом им пришлось остановиться и удалиться, так и не совершив ничего действительно страшного. Единственный наш металломант после этого почти час пытался уложить рельсы на место, чуть не истощился, но до конца все исправить так и не смог. Да и времени уже не оставалось.
В городе Вицеславе заговорщики зачем-то напали на аэропорт, который и так не функционировал. Их целью стала диспетчерская вышка, в которой все еще несли дежурство обычные люди, но почему — мы так и не смогли выяснить. Все равно без аэромантов, как мне позже объяснила Чел, самолеты все равно что не могли летать — так здесь все было устроено. К каждой тяжелой железной птице был приписан свой аэромант, который обеспечивал ей не только способность к полету, или, вернее сказать, следил за тем, чтобы эта способность оставалась на одном и том же уровне. В общем, обеспечивал безопасность, в том числе и в случае неполадки. А еще — усмирял стихию, если вдруг она решала проявить свой нрав.
— В теории, летать без аэромантов можно… Но никто никогда на это не пойдет, стало быть.
Пятое нападение заговорщики провели на электростанцию в Ветергофе и даже почти добились своего — на несколько часов город погрузился в кромешный мрак, но потом, конечно, работники станции все восстановили. Успех заговорщиков объяснялся тем, что они сменили тактику — вместо вымещения злобы на простых людях они сразу переходили к основной части плана и старались исполнить ее по максимуму, пока мы не прибудем. Разумеется, количество жертв среди людей резко упало, и эту заслугу, которая к нам относилась весьма косвенно, люди тут же радостно стали приписывать именно нам.
Телевидение кипело и бурлило. По каждому каналу минимум два раза в день говорили про нас, заговорщиков и управление, называя нас «тремя углами треугольника» и сетуя на то, что два угла никак не могут сойтись вместе, чтобы сообща победить третий. Проводилось всяческие опросы, голосования, интервью, результаты которых по-прежнему делили людей на два лагеря, но в этот раз противники нашего дела хоть и не уменьшались количественно, но хотя бы стали свою точку зрения выражать потише и не такими резкими словами.
Моих ребят все это вдохновляло покруче моих собственных пламенных речей. Они снова чувствовали себя нужными человечеству, снова чувствовали себя теми, кем были все это время — защитниками. Они улыбались, шутили, пребывали в добром расположении духа и полной уверенности, что победа за нами. Они расслабились.
Это нас и подвело.
Во время шестой атаки, на речной порт города Мукко, эта расслабленность стоила нам одной жизни. Совершенно неожиданно для нас, заговорщики атаковали Уайта, причем таким образом, что остались при этом чисты перед Кодексом. Опьяненный успехами предыдущих операций, Донни без страха шел на противников, до тех пор, пока не оказался под огромным железным контейнером, висящим на кран-балке. И тогда один из заговорщиков обрушил его на парня.
Уже позже мне объяснили, что формально Кодекс нарушен не был — потому что заговорщик не применял реадиз для атаки Уайта, он лишь скинул контейнер, а ведь именно контейнер стал причиной смерти, так что прямой связи между тем и этим не было. Но это было потом.