Ты - Моя Вера (СИ)

― Меня зовут Аня. А тебя как зовут?
Малыш, который совсем не смотрел на нее, потерянно стал раскачиваться и затрясся. Из его рта потекла слюна. Он поднял руку, и уже хотел было стукнуть себя по голове, как Анна резко его остановила, схватив за ладонь.
― Я запрещаю тебе себя бить, — тихо, но жестко отрезала она. — Никогда больше не бей себя по голове.
Мальчик вздрогнул, глаза его округлились. Он заметался на месте и громко заплакал.
― Ш-ш-ш, все хорошо. Я тебя не обижу. Не надо меня бояться, — нежно прошептала Анна, подняла его на руки, отчего он закричал громче. — Да, я знаю, тебе не нравится, когда до тебя дотрагиваются. Но надо потерпеть. Мы сейчас пойдем и примем ванну. А после я угощу тебя печеньем. Вкусным, медовым. Оно тебе обязательно понравится, — она разговаривала с ним так терпеливо и спокойно, словно каждый день общается с детьми с подобным диагнозом. Удивительно, но крики малыша с явными отклонениями через секунду прекратились, и он просто тихо хныкал у нее на руках.
― Аня, это было еще до тебя. Я… — Волков попытался быстро объяснить жене, в чем дело, чтобы она не надумала себе лишнего. Но жена завороженно вглядывалась в лицо Миши, и, кажется, даже не слышала Стаса. Или не хотела слышать. — Аня, завтра же я найду специализированную няню, и ребенка увезут! Поверь мне, никаких проблем он нам не доставит!
Анна повернулась и окатила его таким взглядом, словно он никто, полное ничтожество, не стоящее ее высокородного внимания. Волков почувствовал себя убогим подонком, от которого жену сейчас стошнит. Аня гордо распрямила плечи и с вызовом произнесла:
― Этот ребенок останется здесь или ноги моей в твоем доме больше не будет НИКОГДА! Я все сказала! — убаюкивая малыша у себя на руках, она развернулась и направилась в дом.
Волков растерянно огляделся и заметил глаза, полные слез, еще одной дорогой ему женщины. Армине смотрела на него с жутким разочарованием. Читать презрение, смешанное с болью, на лицах жены и мамы-джан становилось невыносимым.
― А я от тебя никогда не отказывалась. Что бы ты ни сделал, каким бы ты ни был, НИКОГДА! А ты… Мне стыдно за тебя, Сурен! — Армине резко замахнулась и влепила Стасу звонкую оплеуху.
― После всего, что я сделал? Тебе за меня стыдно только сейчас?! — горько усмехнулся Волков, потирая щеку после удара. — Не лицемерь, Армине.
― За то, что ты сделал в прошлом, мне за тебя больно. А за то, что ты свою кровинушку бросил… стыдно, — Армине развернулась и последовала за Анной в дом.
― Я его не бросал! Я его все эти годы содержал! — выкрикнул Стас вслед маме-джан. — И дальше бы обеспечивал, — прошептал он, потерянно обхватил голову руками, а потом со всей дури врезал кулаком по металлическим воротам. — Как она узнала, где я живу?! — рявкнул Стас. — КАК?!
― Может, проследила. Хер ее знает! Да и какая теперь разница?! — ответил Карен, который за все это время успел скурить целую пачку сигарет.
― Узнай, за кого она замуж собирается, — приказал Волков. — Свяжись с ее бывшим сутенером, наверняка у него есть видеозаписи ее прошлых похождений. И отправь ее жениху “предсвадебный подарок”. — Я сотру ухмылку с лица этой суки!
― А если не сработает?
― Значит, я сделаю так, чтобы ее “крупный” бизнесмен стал очень мелким, — отрезал Волков. — Эта дрянь у меня с голоду сдохнет и побираться пойдет!
― Сурен, на самом деле не все так плохо.
― Да ты что?! Издеваешься?! — заорал Стас. — Они теперь меня обе ненавидят!
― Перестань! — легкомысленно отмахнулся Карен. — Аня хотела ребенка, Сурен. Она его получила. Учитывая то, что ребенок… сложный, то она отстанет от тебя как минимум на десять лет. Второй раз ты ж не будешь пытаться стать отцом, я же все правильно понимаю?
― Естественно.
― Вот и отлично! А то, что бесится… дай ей время, все образуется. Ты же ей не изменял! — хмыкнул Карен, пожимая плечами. — И ты не врал, ты просто ей не рассказал! И мама-джан отойдет. Вот увидишь, они обе как клуши бегать будут вокруг твоего пупсика, и облизывать его с двух сторон. Сурен, из всех баб, по которым ты сох, Аня единственная, кто тебя по-настоящему любит. Поверь мне, я женщин, как облупленных насквозь вижу. У меня глаз наметан! Аня поймет. Может, со временем простит…
 
А вот Стас не был уверен, что доброе сердце Анны сможет принять такое. Он с ужасом смотрел вслед жене, ощущая до боли знакомое чувство: страх потери. Все четыре года их совместной жизни он трясся над этой девочкой, исполнял любую ее прихоть, любое желание, только чтобы… она была рядом. Волков был готов пойти на любую подлость, на любое преступление, только чтобы Аня продолжала думать, что любит его. Волков не верил ей, ругался, просил заткнуться и не говорить ему больше этих слов. Но Анна Монастырская, черт ее дери, была либо слишком наивна и глупа, либо чересчур упряма, потому что продолжала каждый день убеждать его в том, что даже такого человека, каковым он являлся, можно любить. Все чертовы четыре года их совместной жизни… И теперь, созданный ее нежными хрупкими ручками их маленький семейный рай, оказался под угрозой. А ведь Стас только начал привыкать… Волков только-только начал верить… что, может быть, Аня действительно испытывает к нему нечто большее…
Эта девочка была слишком доброй, слишком светлой, чтобы понять, почему Стас так поступил. Ошарашенная жена еще ничего не сказала, но Волков уже чуть ли не слышал ее жестокие слова, звучащие в голове, что она от него уходит. Аня не может этого сделать! Не посмеет. Он не разрешит! Кажется, сейчас наступил тот самый неизбежный момент, которого он так боялся. Именно поэтому Волков так отчаянно старался не сближаться с этой девочкой. А ведь его все предупреждали… Если Аня хоть заикнется о том, чтобы бросить его, Волков уже не сможет сдержать внутреннего демона, и жену постигнет участь двух других женщин, которых Стас когда-то любил…
  
Глава 11
 
Анна, забрав малыша, заперлась на втором этаже в комнате, которую выбрала в качестве детской. Волков долго стоял в гостиной перед баром. Затем схватил бутылку бренди и прошел в свой кабинет. Он отпил янтарную жидкость и скривился от едкой горечи. Терпкий напиток резко ударил в голову с непривычки, навевая зловонные мерзкие воспоминания. “Признавайся, тварь, это не мой ребенок!” — орал в пьяном угаре отец, пытаясь найти вескую причину для избиения матери. Стас слышал ее крики. Ее жуткие истошные крики, раздирающие его изнутри. Маленьким, он сидел рядом, забившись в углу. Он жмурился от страшной картины, повторяющейся с ужасающей регулярностью. Он прикрывал детскими ладошками уши и раскачивался взад-вперед, сидя на полу, пока отец издевался над матерью. А еще, Стас бился затылком о стену…
Но уже на следующий день отец рыдал в три ручья, валяясь в ногах у матери, умоляя его простить. Клятвенно обещал, что такое больше никогда не повторится. Задаривал ее подарками, чуть ли не носил на руках и сдувал пылинки. А через какое-то время все повторялось вновь… Можно было списать все его зверства на алкоголь, но Стас знал, что это жалкая попытка оправдать истинную сущность законченного чудовища, кем являлся его отец.
― Мне нужны деньги! — с порога заявила Анна, влетев к нему в кабинет под вечер.
― Назови нужную сумму, — безразлично ответил Стас, вертя бокал в руке. — Я переведу тебе на карту.
― Я не знаю, сколько мне потребуется, — сказала жена. — Нужно сделать ремонт и оборудовать детскую. А еще, я связалась с врачом, который вел Николашу. И, возможно, нам потребуется полететь заграницу. Есть частная клиника, которая занимается детьми с подобными заболеваниями. Мой брат там наблюдался. Там прекрасные врачи и…
― Зачем?
― Что? — не поняла она.
― Зачем ты это делаешь? — повторил Стас. — Ты не спасешь этого ребенка. И уж точно никогда не вылечишь.
― Мишу.
― Что?
― Твоего сына так зовут, — процедила она сквозь зубы. — Не ребенка! А Мишу!
― Спасибо, я в курсе, — отрешенно хмыкнул Стас, отодвинув от себя бокал от греха подальше.