Знаки внимания (СИ)

И я получила этот пинок — еще одну горсть земли на крышку гроба моей неправильной любви. Звучит мрачно и неприятно, даже страшно, не зря же расстроилась тогда бабушка. Мне было плохо на тот момент и могло ли быть еще хуже — я не представляла себе. А оказалось — не предел, и опять и снова далеко не предел…
Как-то Ирина Борисовна оформляла пакет сопроводительных документов для заказчика, а я помогала ей. Мне досталась работа нудная и монотонная — подшивание и проверка соответствия и наличия, так сказать. Как-то раз я прокололась, делая подобную работу, и теперь вся была — само внимание. А еще нужно было проверить упаковку и печати на образцах, номера актов, прилагаемых к каждому. И когда мимо нас к шефу прошел Георгий, поздоровавшись и спросив разрешения у Ирины Борисовны, я просто кивнула в его сторону.
— Конечно же, шеф ждет вас, — покивала и она тоже головой, не отрываясь от работы.
Он вошел в кабинет, а я почему-то решила, что сейчас самое время задать вопрос, который посчитала совершенно безобидным.
— Ирина Борисовна, а семью Страшных тоже вы обеспечили жильем?
— Жильем? Нет, им было положено свое жилье от ФСБ. Его ведь комиссовали после ранения, там было что-то очень серьезное, кажется с ногой. Они вместе с кадыровцами брали в Чечне каких-то особо опасных преступников. Тогда и муж Леночки погиб и два местных бойца, а Георгий был тяжело ранен и долго лечился потом.
— Но они же женаты, семья? У них же дети? — не поняла я про мужа.
— Да, женаты, конечно. Дети… девочка у Лены от первого брака, а мальчик — да, он у них общий. Нет, Катенька, мы не выделяли им средства на квартиру, но хорошо, что вы задали этот вопрос. Самсон Самуилович высказался тогда очень туманно, и вы могли обидеться.
Сейчас у нас действительно сложный период — Сашенька, их сын… он инвалид с рождения. Мальчику срочно нужна была первая операция, и их будет еще несколько по мере его взросления. И это очень большие деньги, вместе со стоимостью реабилитации после каждой из них, разумеется. Оперируют в Израиле. Вам не понятно, почему я говорю об этом? Это потому, что именно из-за этого мы вынуждены были немного урезать зарплаты, и не выплачиваем премий, закрывая заказы. Но все мальчики понимают это и такую помощь предложили сами.
— Весь коллектив… они собирали деньги на операцию?
— А сколько они могли бы собрать? Если речь идет о миллионах? Нет, ребята согласились на минимальные выплаты. Первая операция была как раз таки перед вашим приходом к нам. Все прошло очень хорошо, мы на крыльях тогда летали…
— Я понимаю, но… значит, Елена приходила благодарить не за нее?
— Нет, — вздохнула она, — мы дали им знать, что начали копить на следующую. Мы всегда по мере сил поддерживаем своих, а Леночка еврейская девочка из небогатой семьи. И дело не только в этом — ей пришлось очень многое пережить, а Георгий работает у нас и очень хорошо работает. Жаль их и жаль мальчика, но теперь он уже поднимается на ножки. Вот только я не уверена, что мы успеем… хотя два года это очень большой срок. В крайнем случае, они поменяют свою квартиру на более скромную.
Когда Георгий вышел из кабинета, мы как раз закончили этот разговор, и я не успела отвести глаза, не успела спрятать от него свое потерянное лицо. Эти слова стали настоящим потрясением для меня. Он не понял, конечно, почему я так странно смотрела на него, и взглянул с вопросом на Ирину Борисовну, а она спокойно пожала плечами:
— Поговорили? Ну… хорошо.
Я отвернулась, пришиблено глядя уже в пол… но это не важно — мои переживания тогда. Важно то, что так нужный мне пинок состоялся. И сколько можно было елозить этой любовью по своим нервам и по бабушкиным заодно? Выставляя себя на посмешище? Выглядя глупо и странно в глазах людей, с которыми работаю? За все эти годы всего капля радости, всего две минуты счастья, да и то сомнительного. И никакой надежды в принципе, а уж теперь-то…, а значит…
  
Глава 15
 
 
 
Читаю по губам…, читаю и немею,
 
Земля уходит из-под ног, и я сажусь.
 
Я верю, что смогу — сгорю, но не истлею.
 
Есть для кого, поэтому… держусь.
 
 
 
«Поехали к тебе»… «готова безоглядно»…
 
«Мой первый раз»… «пообещай жалеть»…
 
Вдохнуть бы только, задышать и ладно.
 
Бежать, сражаться…? Впору умереть.
 
 
 
Что верность ей моя дала? Годами…
 
Скрывая боль, мечты и пряча взгляд,
 
Хранил, любил, а осыпал цветами
 
Лишь только в мыслях, знаю — виноват.
 
 
 
А первый раз ее… пускай он будет сладок.
 
Касаний, поцелуев вязь, слова…
 
Мне — лишь тепло руки, нечаянная радость.
 
Все правильно… она живая и жива.
 
 
* * *
Я жую котлетку с картошкой и свежим огурцом, которую привезла на тележке санитарка и думаю. Рядом хрустит таким же огурцом Ваня, и мы уже не мешаем друг другу — успели притереться за почти сутки совместного проживания.
 
Да… еще тогда узнав о больном мальчике, я первый раз подумала о том, что нужные деньги есть у меня, правда… так сказать — вложенные в ценности. Я изучила в интернете все возможности превратить марку в звонкие монеты и пришла к выводу, что это может быть только нелегальный способ. И пускай бы, но это по-настоящему опасно, и тут папа прав. А можно просто отдать марку Георгию, но ему пришлось бы пройти по тому же опасному пути. И что, если несчастная женщина и больной ребенок… и еще один ребенок, останутся еще и без отца? Не-ет… Нет-нет-нет! Рисковать его жизнью я не готова была тогда, не готова и сейчас. Да и ситуация пока не катастрофична — Дикеры обещали свою помощь, а потом может что-то измениться, и я посоветуюсь с папой, подумаю еще, поищу, да мало ли? Впереди, кажется, еще два года?
— Поела? — возвращает меня из раздумий голос Вани.
* * *
Сергей в тот день заехал за мной прямо на работу, потому что мы задержались с этими документами. Я вышла к нему с небольшим опозданием, уже решив для себя все — будто в атаку шла. Город к тому времени уже припорошило легким и пушистым снежком — начинался декабрь. Самая та погода, бодрящая и дарующая предвкушение праздника — наконец-то зима! Жадно вдохнув свежий морозный воздух, я решительно проскрипела сапожками к Сергею. Он обнял меня прямо на ступенях крыльца, но я вспомнила, что здесь стоит камера видеонаблюдения и потянула его дальше от входа. Мы остановились за пределами слышимости, и я повернулась к нему.
— Сережа, не надо сегодня бассейна, поехали к тебе.
Он притянул меня ближе и обнял, вглядываясь в глаза:
— Я правильно тебя понял? Ты точно говоришь о сексе? Извини, но я боюсь надумать того, чего нет.
— Да… вот только не нужно лепестков роз и шампанского. Мое решение выглядит чисто рассудочным, да? Или безоглядным, как с обрыва? Так и есть. А чего ты хотел? Чтобы я бросилась в твои объятья со страстными стонами? Не получится, я знаю, что первый раз неприятно, тебе придется жалеть меня, — нервничала я, забалтывая мандраж.
— Глупенькая… тогда назло тебе будут и лепестки роз, и приятно тоже будет. Поверь, я сделаю все возможное, — уводил он меня к нашим машинам.
— Давай я сам отпрошу тебя у бабушки на всю ночь?
— Ладно, звони ты, — легко согласилась я.
К этому времени я уже познакомила их, больше того — потом мы с бабушкой были приглашены в гости в Воронцовым-старшим. И судя по тому, что она перестала взывать к моей осторожности, Сергей ей понравился, как и его родители. Молчать-то она молчала, но длинные взгляды бросать на меня не перестала, особенно когда я собиралась на свидания. Вот и сейчас я была благодарна Сергею, потому что он, по сути, принял удар на себя. Меня бы призывали еще подумать и квохтали надо мной, просто по привычке. Не знаю, что он говорил, и что ответила бабушка — я сидела в теплой машине, а он стоял на улице, спиной ко мне. Но в результате я получила добро на дальнейшие действия, и думаю, она отлично понимала, о чем шла речь.