Подземелье ведьм

– Нас превратили в рабов. Даже головы побрили. Так что не удивляйтесь.
– Что за черт! – Аксель ощупывал голову. – Зачем им это нужно?
– С первобытных времен мозг человека не изменился, – сказал Андрей. – Разница лишь в характере внешней информации. Октин Хаш знает, как называются травы, умеет ездить на стегозавре и метать дротик. Мы знаем, как работать с дисплеем и включать свет.
– Он не глупее, – возразил Жан. – Он иначе устроен. Он не в состоянии предвидеть последствия своих поступков.
– Интересно, кто же тогда нас одурачил?
– Чего мы сидим? – Аксель подошел к двери кибитки и осторожно отодвинул полог.
Сквозь дверь пробивался сумеречный свет. Сколько же они проспали? Почти сутки?
– С ума сойти, – сказал Жан, словно угадал мысли Андрея.
– Уже вечер. Они нас опоили. Надо бежать.
– Куда? – спросил Андрей.
– В степь, к станции.
– Чтобы нас через десять минут догнали?
– Насколько я знаю эту местность, – сказал Жан, – здесь вокруг степь на много километров. В ней полно всяких тварей.
– Так что же, будем сидеть и ждать, пока нас поджарят?
– Я бы предпочел не спешить, – сказал Андрей. – Вернее всего, пока мы спали, здесь побывал катер.
– Так что же они нас не нашли? – обиженно спросил Аксель.
– Я бы сам не отличил вас от рабов.
– Это только предположение, – сказал Жан.
– Надо бежать, – повторил Аксель. – Дождемся ночи и уйдем.
Пришли два воина, принесли котел с вонючей теплой похлебкой. Они поставили котел у входа.
Ели Жан и Андрей. Ели с отвращением, и со стороны их попытки выловить из супа что-либо съедобное выглядели курьезно. Воины покатывались со смеху. Аксель категорически отказался есть.
– Быть гордым почетно, – сказал Андрей, – но полезнее остаться живым.
– Ценой унижения?
– У меня была тетя, – сказал вдруг Жан. Он отыскал деревянную плошку, вытер ее рукавом и зачерпнул жижи из котла. – Она очень смешно воевала с моей дочерью. На равных. Дочери было пять, а тетке пятьдесят шесть. Понимаешь, они ссорились на равных.
– Я тебя не понял.
– Ты меня не хочешь понять, иначе вся твоя гордость полетит к чертовой бабушке.
Аксель отвернулся к стене.
– Если вы не хотите, я убегу один, – сказал он после паузы.
– Знаете, кого вы мне напоминаете? – спросил Андрей. И сам ответил: – Отважного разведчика из старинного романа приключений. Он попадает в плен к врагам и гордо отказывается от угощений и попыток его подкупить.
– Я согласен с таким сравнением, – сказал Аксель.
– А они нам не враги, – сказал Андрей.
– Брюс, – произнес Аксель печально и горько, – вы здесь чужой. Для вас Конрад, Теймур, Медея, Ингрид – лишь имена. Для меня они родные люди. А эти подонки их убили.
– Мы с ними существуем в разных мирах, которые не соприкасаются. А вы стараетесь навязать им свою собственную психологию.
Квалифицированный генетик, надежда факультета вдруг оказался рабом какого-то дикого племени – эта перемена в статусе оказалась для Акселя невыносимой, и Андрей Брюс понимал, что за парнем надо присматривать – он может наломать дров.
– Черт знает что! – Аксель метался по кибитке, заложив руки за спину. – Мне бы бластер. Я бы уничтожил этого Октина Хаша. Если его не остановить, он убьет еще тысячи людей.
– Не родился бы он, родился бы другой, – сказал Жан. – Без этого истории не обойтись. Со временем и здесь додумаются до гуманизма.
– Мы, как старшие братья, обязаны вмешаться.
– И наказывать, если они будут себя неправильно вести?
– Наказывать и поощрять.
– Ты, как выяснилось, гуманный дрессировщик, – заметил Андрей, вытягиваясь на жестких шкурах. Укусила блоха.
– Это старый спор, – сказал Жан. Он сидел на земле и чесался. Видно, тоже одолели блохи. – В Центре уже давно доказали, что естественное развитие цивилизаций благотворнее, так как не создает дуализма в сознании, не готовом к восприятию идеалов.
– Чепуха. Если отнять у них детей и вырастить в нормальных условиях, они будут такими же, как наши дети. Сами же говорите, что мозг человека не изменился, – возразил Аксель.
– Значит, гуманная дрессировка с питомниками для детей. А стоит ли возиться? Может, взрослых ликвидировать?
– Зачем шутишь? Разве время шутить?
– Всегда время шутить, – сказал Андрей.
Он поднялся – заели блохи.
За стенкой кибитки послышались крики, свист, хохот – происходило что-то очень интересное.
Андрей подошел к пологу, приоткрыл его. Часовых у входа не было. В плечо дышал Аксель.
Зрелище было и в самом деле внушительным. Несколько коней, словно лилипуты Гулливера, тащили по лагерю тушу динозавра. Туша была метров пятнадцать в длину, и толстый у основания хвост тянулся по пыли еще метров на десять. Вокруг туши прыгали ребятишки и суетились женщины. Тушу бросили на площади посреди становища. Появился жирный колдун. Его помощник нес за ним короткий широкий меч. Толпа загомонила в предвкушении зрелища.
Колдун взял меч и остановился у брюха динозавра. Он стоял так довольно долго, и толпа криками подбадривала его.
Затем он сделал резкое колющее движение мечом, и меч вошел по рукоять в тушу динозавра. Взявшись за рукоять обеими руками, колдун старался распороть грудь чудовища. Ему было трудно – надутое лицо стало мокрым от пота.
Отбросив меч, колдун сунул обе руки в тушу и резким движением вырвал сердце динозавра. Сердце было большим, тяжелым, оно обвисло в руках жреца. Толпа завопила от восторга.
– Трудно привыкнуть, – сказал Жан за спиной Андрея.
– Зачем привыкать?
– Не хочется доживать век рабом Октина Хаша.
С двух сторон к старому колдуну подскочили воины и подхватили тяжелое сердце. Подняв его на руки – кровь капала им на лица и плечи, – они понесли его Октину Хашу.
Тот вытащил кинжал, склонился, отрезал полоску мяса и поднес ко рту. Он жевал, а толпа прыгала от радости.
– С ними ты собираешься воевать? – спросил Андрей, оборачиваясь к Акселю.
Аксель исчез.
– Жан, где он? – спросил Андрей.
Жан откинул полог и заглянул в кибитку.
– Там его нет, – сказал он.
– Так я и думал. Он сбежал!
Прямо над головой раздался резкий крик. Октин Хаш подъехал незаметно. Его рот был измазан кровью.
Жан тихо ответил.
– Что он спросил?
– Он спросил, где третий. Я сказал, что скоро вернется. У него болит живот, а он не хочет гадить в кибитке.
Октина Хаша ответ не удовлетворил. Он громко свистнул. Тут же все в лагере позабыли о динозавре. Поднялась суета, словно в муравейник капнули кипятком. Воины затолкали пленников в кибитку.
– Идиот! – Жан ударил кулаком по центральному шесту кибитки. – Мальчишка!
Неожиданно, как будто остановились часы, суматоха улеглась. Один из воинов, что стояли в проеме кибитки, сказал что-то.
– Он говорит – поймали, – сказал Жан.
Октин Хаш вошел в кибитку.
– Плохой раб не нужен хозяину, – сказал он, глядя на Андрея и чуть улыбаясь. – Ты понимаешь, вождь.
Жан добавил от себя:
– Я боюсь, что его убили.
– Я тоже, – сказал Андрей.
Октин Хаш спокойно слушал, как разговаривают пленники. Когда он решил, что пленники поговорили достаточно, он сказал длинную фразу, которая привела в смущение Жана. Тот начал спорить. Октин Хаш почти игриво погрозил ему нагайкой и ушел.
– Что еще он придумал?
– Он сказал, что ты поедешь с колдуном к святилищу ведьм. Ты вождь. Тебя ждут ведьмы. А я останусь здесь. Я ему сказал, что мы не хотим разлучаться.
– Что это за святилище?
– Я там не был. Это где-то в горах. Судя по съемкам, там ничего интересного.
Смеркалось, в кибитке был полумрак, у входа чернели неподвижные силуэты воинов. Андрею почудилось, что в дальней стороне кибитки стоит Аксель. Но это была лишь память об Акселе. Андрею хотелось верить, что Аксель жив – только отделен от них. И потому они с Жаном не говорили о нем.
– У тебя есть план? – спросил Жан.