Итальянец

– Ко мне, Арго!
Оказалось, на песке лежал человек. Елена убедилась в этом, когда подошла ближе, а собака тем временем носилась туда-сюда, от нее к неподвижной массе и обратно, словно предлагая разделить радость от неожиданной находки. Человек был одет в прорезиненный костюм, мокрый и блестящий. Лежал ничком – голова и туловище на песке, ноги в воде; похоже, либо он сам с трудом дополз до берега, либо его выбросило приливом. К поясу у него был прикреплен нож, на левом запястье две пары необычных больших часов, на правом еще одни. Стрелки на часах показывали семь часов сорок три минуты.
Елена опустилась на влажный песок и повернула голову лежавшего мужчины; у того были черные, коротко остриженные волосы. На груди – прорезиненная маска и непонятный аппарат с двумя металлическими цилиндрами. Из ушей и носа сочилась кровь – он наверняка был мертв. Она вспомнила о ночных взрывах, о прожекторах противовоздушной обороны, осветивших небо, о потопленном корабле и на мгновение подумала, что это, возможно, кто-то из моряков. Но тут же поняла, что этот человек взялся тут не с корабля, стоявшего на якоре, а из морских глубин. Или с небес. Либо авиатор, либо подводник. Так или иначе, немец или итальянец, из тех, кто атаковал Гибралтар вот уже два года. Демаркационная линия между Испанией и британской колонией пролегала в трех километрах и шла по суше с запада на восток.
Надо сообщить в гражданскую гвардию, подумала Елена, – ближайший пост находился немного вглубь от берега, на территории военной базы, – и вдруг поняла, что человек дышит. Она снова наклонилась к нему, приложила пальцы к его губам, к артерии на шее и почувствовала слабое дыхание и едва уловимое биение пульса. Она растерянно огляделась в поисках помощи. Вокруг было пустынно: с одной стороны береговая линия изгибалась до самого города Ла-Линеа и границы, а с другой, вдалеке, виднелись беспорядочно разбросанные хижины рыбаков поселка Пуэнте-Майорга, трудившихся в этот час в водах бухты. Ни души. Ближайшее жилище – ее собственное, в сотне шагов по берегу: небольшой одноэтажный дом в окружении пальм и бугенвиллей.
Елена решила перетащить мужчину туда и попытаться спасти, прежде чем сообщать властям. И это решение изменило всю ее жизнь.
 
1
 
Венецианская загадка
 
Книжный магазин назывался «Ольтерра», и мне следовало обратить на это внимание, однако зимой 1981 года я, как и многие другие, ничего не знал о том, какая за этим скрывается тайна.
Я случайно задержался перед витриной, когда шел по улице Корфу, между Академия и Салюте, поскольку мое внимание привлекла одна книга. Она называлась «Гондола», автор Каргасакки. Было представлено два экземпляра, причем один открыт на странице с подробным планом этой лодки. Меня всегда интересовало устройство морских судов, так что я вошел в магазин, хорошо обустроенный, хоть и маленький, с бутановым обогревателем и большим окном в задней стене, выходившим на канал с обшарпанными стенами и полусгнившими от воды дверями. Распоряжалась там сеньора почтенных лет; у нее было приветливое лицо, седые волосы собраны на затылке, и она что-то читала, сидя на стуле; ее плечи покрывала элегантная шаль. У ее ног на коврике дремал лабрадор. Мы поздоровались, я спросил про книгу, и она принесла мне один из выставленных экземпляров. Я его немного полистал, потом отложил, чтобы купить, и стал смотреть другие издания. О кораблестроении было много всего, так что я погрузился в материал. В какой-то момент я вдруг заметил фотографии на стене.
Их было две, в рамках и под стеклом. Черно-белые. На той, что поменьше, – пара средних лет, и оба улыбались на камеру: мужчина, немолодой, но весьма привлекательный, обнимал женщину за талию. Достаточно взглянуть, и сразу понятно, что женщина на фото – хозяйка книжной лавки, только лет на десять-пятнадцать моложе. На другой фотографии, большего размера, но худшего качества и более старой, я увидел двоих мужчин: на одном морской китель и форменный берет, на другом шорты и футболка, и оба стояли на палубе подводной лодки, рядом с торпедой не совсем обычного вида. Оба улыбались, а тот, что в шортах, напоминал мужчину с первой фотографии, только гораздо моложе. Его легко было узнать по необыкновенно обаятельной улыбке, и волосы у него были такие же черные и коротко остриженные, только на первой фотографии уже не такие густые и с проседью.
 
Хозяйку книжного магазина удивило любопытство, с которым я рассматривал эти снимки, и, обернувшись, я увидел, что она смотрит на меня.
– Интересно, – проговорил я, скорее просто из вежливости.
– Вы испанец?
– Да.
Она не призналась, что тоже испанка, – по крайней мере, тогда она этого не сказала. И в тот момент я этого не знал. Поначалу она показалась мне типичной венецианкой. Мы говорили по-итальянски и сменили язык общения не сразу.
– Почему вас это заинтересовало? – спросила она.
Я указал на фото, где двое мужчин стояли рядом с торпедой.
– Майале, – сказал я.
Она посмотрела на меня с любопытством, слегка удивленная:
– Вы знаете, что такое майале?
– Я только что видел одну в Морском музее, рядом с Арсеналом.
Но было не только это. Я читал книгу о майале и видел фотографии: Вторая мировая война, торпеды, управляемые человеком, со взрывателем в носовой части, подводные лодки, атакующие Александрию и Гибралтар. Война, сокрытая умолчанием.
– Вы интересуетесь этим вопросом?
– В общем, да.
Она продолжала задумчиво смотреть на меня, потом поднялась со стула и направилась к какому-то стеллажу. В это время собака-лабрадорша тоже встала, обошла меня кругом и равнодушно вернулась на свое место. Хозяйка принесла два больших тома. Одна книга называлась «Время убывающей Луны». Название другой мне тоже ничего не говорило: «Десятая флотилия MAS» [3]. Обложки приоткрывали содержание. На одной был изображен водолаз, снимающий с подводной лодки маскировочную сетку; на другой – двое мужчин, наполовину скрытые водой, плыли на такой же управляемой торпеде.
Я отложил обе книги к изданию о гондолах. И снова стал рассматривать фотографии на стене.
– Красивый мужчина, – сказал я.
Она смотрела не на фотографии, а на меня, словно прикидывая, насколько мне удалось установить связь между нею и фотографиями. И едва заметно кивнула.
– Он и правда был таким, – сказала она по-испански.
Меня удивило ее безупречное произношение.
– Простите… Мы с вами соотечественники?
– Были ими когда-то.
Прошедшее время меня заинтриговало.
– Давно вы здесь?
– Тридцать пять лет.
– Теперь понимаю. А кажется, что вы родились в Италии.
– Это долгая история.
Я снова взглянул на фото. На мужчину, обнимавшего эту женщину за талию.
– Он жив?
– Нет.
– Соболезную.
Она промолчала. Потом медленно подняла руку и поправила волосы на затылке изящным движением, показавшимся мне почти кокетливым. Затем она обратила взгляд на фотографии, нежно улыбнулась, и от этой улыбки морщины на ее лице разгладились – она даже помолодела.
– Его не стало пять лет назад, – сказала она.
Я указал пальцем на обложку одной из книг, потом перевел взгляд на мужчину, стоявшего у торпеды майале:
– Он один из тех?
Слова не прозвучали как вопрос; да они и не были вопросом. Женщина кивнула:
– Он им был.
Она произнесла это очень мягко и в то же время решительно. И еще я уловил в ее словах некую гордость. Возможно, даже вызов. Я вспомнил название книжного магазина.
– Что означает «Ольтерра»?
Она снова улыбнулась. Стояла неподвижно, не отрывая взгляда от фотографий. Наконец пожала плечами, словно собиралась подтвердить нечто совершенно очевидное.
– Оно означает храбрых мужчин, – ответила она. – Во время убывающей луны.
Через пятнадцать минут я покинул магазин с тремя книгами в сумке и неторопливо дошел до канала Джудекка. Был один из тех дней венецианской зимы, когда, несмотря на холод, небо над лагуной чистое, так что я прогулялся по набережной Дзаттере, наслаждаясь солнцем. Достиг здания Таможни – там в это время почти не было прохожих, – сел на тротуар, прислонившись спиной к стене, и стал листать книги. Тогда я еще не был писателем и не собирался. Я был молодым журналистом, делал репортажи во время частых поездок и любил истории про море и моряков. И я был в отпуске. Я и не подозревал, что мое чтение – начало многих других книг и долгих бесед. Начало сложного исследования драматических событий в жизни персонажей и приобщения к их тайне; зарождение романа, который будет написан через сорок лет.