Полог предубеждения (СИ)

— Знаю, конечно, — усмехнулся он, с надменной односторонней улыбкой оглядывая мой розовый сарафан, видимо, ставший визитной карточкой всеми нелюбимой землянки.
— И-и-и? — нетерпеливо протянула я, не зная, чего хочу больше, заставить его нормально ответить на вопрос или закончить разговор.
— И тебе не скажу. Проваливай, землянка несчастная, — вновь опираясь на колонну, отшил меня адепт максимально некрасиво и невежливо.
Я нервно оглянулась, тяжело вздыхая. Ну да, конечно, несколько любопытных адептов уже вовсю глазели на наше любезное общение, от которого осталась масса неприятных ощущений. Уже даже не хочется больше спрашивать ни у кого. Решила разобраться с этим позже, а пока — спрятаться в комнате, где нет этой безусловной неприязни, колючих взглядов и брезгливо скривлённых губ. Хватит с меня нагрузки на час.
Я хоть и более выносливая в эмоциональном плане, чем Фая, но у всех есть свой предел. Совершенно не беспокоит мнение окружающих, как мне всегда казалось, только тех, у кого нет достаточной вовлечённости в мир вокруг или низкий эмоциональный интеллект. Самооценка самооценкой, но зачастую отношение людей вокруг к тебе — отражение твоей личности. Не всегда, как, например, со мной или Фаей в академии Менсор, но очень часто. Тем более, безнадёжных случаев нет. Мне казалось, что если я смогу взять себя в руки, то как минимум часть студентов станет думать обо мне лучше. В этом я не сомневалась.
На подходе к общежитию я случайно столкнулась со стайкой девушек, которые живо и заинтересованно что-то обсуждали, но как только меня заметили, сразу замолкли. Уже обойдя их, я слышала обсуждение своей «иномирной шкуры». М-да.
Быстро пробежала до своей комнаты, не желая больше сталкиваться со злыми обитательницами общежития. Удалось почти никого не встретить, кроме постоянно находящегося на входе коменданта.
Там обнаружилась сгорбленная над кроватью фигура Фаи, которая при скрипе двери сразу же выпрямилась и спрятала что-то под одеяло.
— Сразу говорю: прости, — с порога начала я извиняться, осознавая свою ответственность за хрупкое душевное равновесие девушки.
Она не осудила меня, и я обязана ответить ей тем же. Если бы не Фая, жить бы мне с двумя истеричками в заваленной хламом комнате. А здесь не только чисто и общество приятной, так ещё и малочисленное. От третьей соседки, как должно было быть по правилам, стало бы уж совсем тесно.
— Всё нормально, — как-то резко ответила она, избегая встречаться со мной взглядом.
Это меня смутило, заставляя почувствовать себя ещё более неловко. А девушка смотрелась не лучше. Вся её фигура была очень напряжённой и будто бы только и ждущей убежать, едва появится возможность.
— Фая… — хотела я уточнить про распечатку, чтобы не опоздать на такое важное событие и не потеряться, но соседка не собиралась слушать.
— Извини, у меня есть дела, — быстро покидая комнату, как ошпаренная, пробурчала девушка и оставила меня одну.
Вот теперь я уже совсем ничего не понимаю. Теперь и Фая стала меня избегать? Устроила, называется, жизнь.
Сразу захотелось пожалеть себя, отдаться тоске и страхам. И я могла себе это позволить хотя бы на полчаса. Быть сильной — очень здорово, но всё ещё очень тяжело.
Надо мной пытались издеваться в детстве одноклассники, потому что я всегда много училась и с трудом вливалась в коллектив. Меня называли заучкой, зубрилой, очкастой, четырёхглазой и прочие крайне «остроумные» эпитеты, которыми могут наградить неразумные дети. В начальной школе пришлось несколько лет носить очки, но вскоре необходимость в этом отпала, потому что зрение пришло в норму. На какое-то время я позволила одноклассникам так к себе относиться, но быстро поняла, что от этого становится только хуже, ведь день ото дня оскорбления превращались во всё более обидные и жестокие.
Однажды меня поджидала возле школы девчонка, самая активная из задир. Она пыталась заставить меня извиниться за то, что учительница заметила, как та за моей спиной списывала со шпаргалки. Якобы, я недостаточно хорошо прикрывала её. Меня эта тирада настолько возмутила и разозлила, что я впервые ударила человека. Хулиганка не ходила потом с синяками под глазами или синим носом. Максимум, на что хватило моего слабого детского удара домашней девочки — заставить течь кровь из носа. Но этого оказалось достаточно, чтобы она от меня отстала. В её глазах плясал ужас. Моё поведение стало для неё настолько неожиданным, что девчонка так и осталась стоять на том самом месте за школой, пока я не скрылась за поворотом по пути домой. С того дня меня больше никто не трогал и не задевал.
 
Иногда я уставала от амплуа сильной девчонки, которая может любому дать отпор. В частности, это произошло сейчас. Я забралась под одеяло и разревелась так, как могла это делать тогда и только тогда, когда была уверена, что никто не услышит. Этот случай явно был из таких, ведь Фая только-только ушла, а никто в здравом уме сюда больше не сунется. Мы обе не в почёте среди адептов академии, названия которой лишний раз даже произносить не хотелось, настолько оно было зубодробительным. Неужели никто не придумал какое-то сокращение, вроде «кавакобп» или «акобпрокав»? Ладно, неудачные первые буквы названия в этой Кавирской академии общего профиля. Неудивительно, что адепты назвали её по-простому — Менсор. «Чёрт с ней», подумала я, вытирая слёзы и гремя соплями на всю комнату так, как не позволяла себе с детства.
Когда получасовой моральный упадок закончился, мне уже стало немного легче. Решила пока не выходить и рассмотреть комплект вещей, полученный от коменданта общежития. Больше в этой пустой комнате одной и нечем было заняться.
Первым под осмотр попал чёрный некрасивый балахон, который я уже непочтительно прозвала мешком: длинные широкие рукава, огромный капюшон с треугольным кончиком, напоминающий по форме колокол на земных храмах и церквях, и необъятный подол.
Вспомнила, что на дверце шкафа висело зеркало. Натянула бесформенное нечто и посмотрелась в него. На мне это облачение смотрелось совсем уж комично. Подол оказался длинноватым, полностью скрывая ступни и волочась краешком по полу. А капюшон если надеть — то не только меня бы никто не признал, но и я бы сама не разобрала дорогу под своими ногами. Покрутилась перед зеркалом, хихикая себе под нос.
Когда стало совсем уж жарко, стянула с себя это чёрное недоразумение, именуемое парадной мантией адепта нашей академии. Сложила и убрала на дальнюю полку шкафа.
Что там ещё было? А, точно, пара полотенец. Оба противно-коричневые. Одно побольше, второе поменьше. Материал какой-то плотный и очень шершавый. Таким можно натираться вместо скраба, может, даже и лучше бы кожа отшелушивалась. Их я тоже аккуратно убрала, тяжело вздыхая. К сожалению, не так далеко, как мантию, ведь без душа всё-таки не обойтись.
Интересно, как у них здесь работает водопровод? Вряд ли также, как на Земле. Скорее всего, система построена на магии. Если даже вместо лампочек магия, то наверняка более сложные устройства управляются и снабжаются ей же.
Пока я рассуждала сама с собой, глубоко погружённая в фантазии об устройстве Ан Домхайн, раздался знакомый противный звон, в этот раз ставший моим спасением. Так вот как здесь все узнают о предстоящих мероприятиях! Магический голос возвестил: «Через двадцать минут вызывается первая группа студентов первого курса в зал для ритуалов».
Надо бы разжиться часами, если здесь такое вообще бывает. Наверняка же что-то есть, хотя бы солнечные, иначе бы маги не оперировали такими точными показателями временных отрезков, как минуты. Да и, как мне кажется, без определения времени ни одна цивилизация бы не смогла достигнуть успехов и стать сколько-нибудь развитой.
Поправила причёску, со вздохом взглянула на свой многострадальный розовый сарафан и покинула комнату, чтобы найти тот самый зал для ритуалов, о местоположении которого я могла только догадываться. На выходе вновь встретился комендант общежития, за которого я в этот раз решила уцепиться.