Честь

— Тетя Пушпа, это я, Смита Агарвал.
На лице Пушпы Патель по-прежнему читалось недоумение. «Сколько же ей сейчас лет? — подумала Смита. — Она чуть старше папы».
— Простите, — сказала миссис Патель, — вы ошиблись. — Как будто Смита звонила по телефону и не туда попала, а не стояла перед Пушпой и не смотрела ей в глаза.
— Тетя Пушпа, это я, — повторила Смита, — ваша бывшая соседка из квартиры 5С.
 Глава шестая 
 
Смита узнала сундук из красного дерева в гостиной Пушпы. Они с Чику забирались в него, играя в прятки, а Рохит — он был на два года их старше — топал ногами по мраморному полу и притворялся, что не видел, куда они спрятались.
— Я помню этот сундук, — сказала она. — Мы с Чику…
— Спасибо, — ответила Пушпа, села в кресло и жестом пригласила Смиту сесть напротив. — Что будешь пить? — вежливо спросила она. — Чего-нибудь горячего? Или холодного?
— Ничего, спасибо, — ответила Смита, не желая превращать этот визит в светский. Она оглядела комнату, где так часто бывала в детстве.
— Вы по-прежнему живете в Штатах? — спросила Пушпа. Ее голос звучал дружелюбно, но в глазах читалось отсутствие интереса. Когда-то Смита обожала тетю Пушпу; из всех взрослых та была ее любимицей. Теперь она недоумевала, почему та ей нравилась.
— Да. Я живу в Нью-Йорке.
— Понятно. Мы там были. Много раз.
Смита кивнула.
— Хорошо, — туманно ответила она. — Понравилось?
Дома ли муж Пушпы? Как его звали? Имя стерлось из памяти.
Пушпа поморщилась.
— Кое-что понравилось. Но слишком много у вас там темных на улицах, от них одни проблемы.
— Простите?
— Ну этих… Как вы их зовете? Черных.
— Вы имеете в виду афроамериканцев.
Ну разумеется, Пушпа расистка. Чему удивляться?
Пушпа напряглась. Откинулась на спинку кресла.
— А ты как? Замужем?
— Нет, — ответила Смита. — Не замужем. А как…
— И проблем нет?
Смита растерянно уставилась на женщину, но потом поняла, что она имеет в виду. Папины друзья-индийцы часто использовали этот эвфемизм — «проблемы», — говоря о детях.
— Нет, — ответила она.
— Сочувствую, — сказала Пушпа, точно бездетность Смиты была трагедией.
Смита разозлилась.
— А как дела у Чику? — спросила она, желая сменить тему. Пушпа просияла.
— У него все хорошо, — ответила она. — Он очень известный адвокат. Теперь все зовут его Четан. Мы уже не называем его Чику. Все-таки он выступает в Верховном суде! Они с женой живут в районе Кафф-Парад[16]. Детей у них трое, все мальчики, бог миловал. Я его женила сразу после колледжа.
«Не только расистка, но и сексистка», — подумала Смита.
— Рохит тоже женился, у него сын, — сказала Смита. — Помните моего брата Рохита?
Пушпа пробормотала что-то невнятное и уставилась на балкон. С улицы доносились крики мальчишек, игравших в крикет. «Мяч, мяч, мяч!» — вопил один из них.
— А из какой семьи… Что за девушка его жена? — спросила миссис Патель.
«Она знает, — подумала Смита. — Она все помнит». Сделав над собой усилие и стараясь говорить нейтральным тоном, она ответила:
— Американка, разумеется. Очень красивая.
— А она не из этих… Как вы их называете… Африканцы?
Смита с трудом боролась с неприязнью.
— Нет, Эллисон белая. — Невестка ее была ирландкой, дочерью эмигрантов в первом поколении с волосами такими же темными, как у нее. Но в Смите вдруг взыграла детская обида и возникло иррациональное желание произвести впечатление на Пушпу, представив Эли белой костью. — Блондинка. С голубыми глазами. Из очень богатой семьи.
Пушпа была сражена.
— Вах, — ахнула она.
Смита мрачно улыбнулась.
— Слышали об «Эппл»?
— А то, — рассмеялась Пушпа. — Мы не настолько отсталый народ. Все знают «Эппл»! У моего Четана три айфона.
Смита кивнула.
— Так вот, отец моей невестки — один из руководителей фирмы «Эппл». Вы бы видели приданое, тетя. — Она бесстыже врала и недоумевала, зачем пытается впечатлить эту ужасную женщину.
— Очень хорошо! — Пушпа кивала, как корова на лугу. Ее глаза на миг задержались на лице Смиты, а потом она потупилась. — А родители? — спросила она. — Они здоровы?
 
Подступили слезы, и Смита возненавидела себя за это.
— Мама умерла восемь месяцев назад, — сказала она.
— Соболезную, — бросила Пушпа, словно речь шла о смерти почтальона, а не женщины, которая когда-то была ее лучшей подругой.
Смита почувствовала, как в ней заклокотал гнев.
— Мама прожила счастливую жизнь. Но ни на минуту не переставала скучать по этому городу, — тихо проговорила она. — Она скучала по нему всю жизнь.
Пушпа уставилась на свои руки.
— Как можно скучать по Индии, переехав в Америку? — сказала она.
«Ах ты тварь! — подумала Смита. — Злобная тварь».
— Переехавшие по своей воле, может, и не скучают, — ответила она. — Но те, кого выгоняют из собственного дома…
Пушпа подняла голову.
— Не будем о прошлом. Что толку рыдать над разбитым корытом.
При слове «рыдать» что-то в Смите надорвалось. Она вспомнила, как в первые месяцы после переезда в Огайо они с Рохитом приходили домой из школы, а мама встречала их заплаканная, безразличная. В случайно подслушанных спорах мама упрекала отца, что тот притащил их в холодный край, где вечная зима. А папа поначалу отвечал тихо, пристыженно, но потом его голос становился все громче и резче.
— Вам легко говорить, тетя Пушпа, — гневно ответила Смита. — Не вам пришлось срываться с места. До самой смерти мать не понимала, почему вы тогда нас предали.
— Не говори ерунду, — ответила Пушпа. — Ты как отец, в самом деле. Только и знаешь, что других винить в своих проблемах.
На лбу у Смиты забилась жилка. Она впервые слышала, чтобы о ее отце отзывались столь пренебрежительно.
— Вы лжете, — выпалила она. — Мой папа… Он в тысячу раз благороднее любого из вас. — Произнеся эти слова, она вдруг поняла, зачем пришла в дом этой кошмарной женщины: чтобы сказать ей в лицо то, что папа всегда стеснялся высказать в силу воспитания.
Пушпа помрачнела.
— Ты сюда приехала спустя столько лет воду мутить? — прошипела она. — К чему этот спектакль, это шоу? Приходишь ко мне на порог и грязью меня поливаешь? У вас в Америке так принято обращаться со старшими?
Смита наклонилась вперед.
— Нет, — медленно ответила она, пристально глядя на старуху. — А у вас в Индии так принято обращаться с детьми?
Пушпа потрясенно ахнула и вскочила.
— Убирайся. Уходи. Прочь из моего дома!
Смита вытаращилась на Пушпу и вдруг пришла в ужас от того, какой оборот принял их разговор.
— Тетя, давайте не ссориться, — сказала она. — Я пришла, чтобы узнать кое о чем. Хотела, чтобы мы поговорили… Пожалуйста.
— Джайпракаш! — завопила Пушпа. — Ты где?
В комнату торопливо вошел старик с темной кожей — повар; Пушпа повернулась к нему и сказала:
— Проводи мэмсахиб до двери.
Старик растерянно переводил взгляд с хозяйки на хорошо одетую молодую женщину. Смита подняла руки и встала.
— Не утруждайтесь, — сказала она слуге. — Я найду выход.
Возвращаясь к дамбе, Смита едва волочила ноги и злилась на себя за импульсивный поступок, ужасаясь, как легко миссис Патель удалось обвинить ее в том, в чем она была совсем не виновата. Чего она вообще надеялась добиться этим дурацким визитом? Пристыдить Пушпу, заставить ее извиниться и потом рассказать об этом папе, напомнить миссис Патель, что прошлое рано или поздно ее настигнет? В итоге перед ней захлопнули дверь — уже во второй раз.
«И почему меня это удивляет?» — спросила она себя, переходя улицу. Она давно работала журналисткой и знала, как легко люди придумывают оправдания своим прошлым проступкам. Никто по доброй воле не назначит себя злодеем в своей жизненной истории. С чего она решила, что Пушпа не спит ночами из-за случившегося с их семьей? С какой стати ей переживать из-за прошлого, когда на обломках старого города каждый день возводят новый Мумбаи? «Смотри в будущее, дочь, — говорил ей отец. — Думаешь, почему пальцы твоих ног смотрят вперед, а не назад?»