Темногорск

Похоже, пророчица приняла решение, и никакие намеки и насмешки сбить ее не могли.
«Что ж она такое задумала…» – пытался угадать Роман, но вкрадчивый голос Аглаи все время его сбивал.
Прорицательница тем временем извлекла из сумки новую бумагу. Правда, на этот раз без печати, но с готовым текстом.
Гавриил медлил, чуя подвох. То есть один подвох он сразу узрел без труда. Разрушенный дом Аглаи не стоил миллиона баксов по нынешнему курсу. Но с другой стороны – пятьсот было явно маловато, не говоря уже об утраченных вещах. Объяснение напрашивалось одно-единственное: Аглае срочно требовались деньги, и она готова была получить хотя бы часть компенсации.
Так и не сообразив, в чем дело, Гавриил взял бумагу из рук Аглаи, зачем-то посмотрел ее на просвет, потом перечитал дважды и переспросил:
– Только пятьсот тысяч?
– Через две недели, – отчеканила Аглая.
– Ну да, я понял: пятьсот через четырнадцать дней.
– Погодите! – остановил Гавриила Роман.
Он достал из внутреннего кармана серебряную флягу с пустосвятовской водой, плеснул на бумагу. Капли скатились, как будто Аглая навощила страницу. Ни одной буковки не смыло – все уцелели. Выходило, что в тексте не было лжи. Ни капли.
– Вы мне по-прежнему не доверяете, Роман Васильевич, – улыбнулась Аглая и притворно вздохнула.
– Признаюсь, вы меня удивили, – сказал водный колдун.
– Нет, стойте! – опомнился Гавриил. – Если я подпишу бумагу, Синклит возьмет на себя все обязательства, а Роман Васильевич не заплатит ни шиша!
– Ну-ну, Гавриил Ахманович! Не передергивайте! Десять процентов я заплачу.
– То есть сто тысяч?
– У вас все же с математикой нелады. Десять процентов – только пятьдесят тысяч! – сказал Роман.
– Не надо наглеть! Сто тысяч в течение месяца! Или Синклит заставит вас заплатить все пятьсот!
– Только не угрожайте мне! – оскалился водный колдун. – Я этого терпеть не могу. У Синклита надо мной подобной власти нет. Или вы забыли?.. – Теперь уже в голосе Вернона послышалась угроза. – Я не какой-нибудь начинающий практикант, на которого может нажать Совет, пригрозив лишить его силы…
– Роман Васильевич, дорогой, – елейным голоском заговорила Аглая, – вы же сказали сами, что готовы были заплатить сто тысяч. Что ж вы теперь упрямитесь, лапушка? Пишите расписку, не глупите, вы ничем не рискуете.
– У Синклита лишних денег нет, – печально сказал Гавриил.
– Как же так! – изобразил удивление Роман. – Мэр Гукин обещал снизить плату за лицензии, если его в декабре на новый срок выберут. Весь Синклит дружно за него проголосовал… и что же выходит, нас кинули?
Гавриил пожал плечами: про декабрьские выборы ходили по Темногорску нехорошие слухи: будто бы члены Синклита не просто бюллетеньки в урны кинули, а все результаты в этих самых урнах в пользу Гукина переиначили. Вранье, конечно. У Синклита закон – в дела властей не вмешиваться. Однако, как бы то ни было, переизбрание мэра прошло на ура.
– Ничего он не отменил, – вздохнул Гавриил. – Магия, грит, уникальная в городе, положено оплачивать природные ресурсы. А мы ведь не «Газпром», зеленые в поте лица зарабатываем.
– Странно, вроде бы Гукин всегда благоволил к Синклиту! – удивился Роман. – Любил повторять, что Михаила Евгеньевича он уважает и чтит…
– Чудак умер, – напомнила Аглая.
Да, с этим фактом не поспоришь.
– Ну, хорошо, – уступил Роман. – Надеюсь, вы в будущем не усмотрели новый дефолт, Аглая Ильинична!
– Конечно же нет! – ненатурально рассмеялась Аглая – в Темногорске всем было известно, что как раз дефолт Всевидящая и не предугадала.
– Поставим подписи одновременно! – решил Гавриил. – Но только не мухлюйте, Роман Васильевич! Это особая бумага. Никакие заклинания на нее не подействуют. – Он положил перед Романом лист белой бумаги и ручку. – Вот вам и ручка. Моя. Пишите расписку.
– А я думал, надо ставить подпись кровью! – вполне серьезно сказал водный колдун.
Каждый взял бумагу и, следя краем глаза друг за другом, подписал.
«В чем же они меня накололи?» – раздумывал Роман, отдавая расписку главе Синклита.
– Ну что ж, надо выпить за сделку, – объявил Гавриил.
Он налил коньяку себе и Аглае, водный колдун плеснул в третий фужер воды из серебряной фляги, заговорил на спирт.
“Все это мне очень не нравится… – Роман чокнулся с коллегами. – От этих бумажек за версту несет подлостью. Аглая Всевидящая, прорицательница… Что же такое мерзкое она увидела в моем будущем? Она же ошибается через два раза на третий… А вот смерть Чудака предсказала!”
В этот миг его взгляд встретился со взглядом Аглаи. Романа будто током ударило.
“Неужели? Две недели? И только… Вот сука!..”
* * *
Выйдя от Гавриила, Роман чуть ли не бегом припустил домой.
На углу Дурного переулка стоял, прислонившись к столбу, человек в черном кожаном плаще. Заслышав шаги бегущего, неизвестный выступил вперед, щелкнул пальцами. Синий всполох осветил бледным светом улицу и тут же погас.
«Колдован!» – Роман вытянул в сторону стоящего у фонаря человека руку с перстнем-оберегом.
Но тот, похоже, не собирался нападать. Напротив, отступил в сторону Дурного переулка. Что и понятно: колдовану в одиночку не под силу тягаться с полновластным повелителем стихии.
«Откуда их столько в последние месяцы развелось в городе? – раздумывал Роман, направляясь дальше – к своему дому. – Поточное производство открыли, что ли? Надо будет поставить вопрос на заседании Синклита…» И мысленно добавил, вздохнув: «Если успею!»
Впрочем, вопрос этот поднимался на Синклите уже раз пять или шесть, да все без толку. Обучение колдованов было делом прибыльным и совсем не хлопотным, многие члены Синклита получали за обучение хорошие деньги и не собирались от своих доходов отказываться из-за призрачной угрозы. Однако никто так и не озаботился проблемой: что станется с Темногорском, если число колдованов превысит число колдунов?
Роман отворил ворота и кинулся в гараж. Через несколько минут он вывел из “конюшни” синий “Форд” – подарок Алексея.
Колдуну в этот миг казалось, что никаких двух недель нет в его распоряжении. А есть всего несколько часов. Аглая могла говорить о двух неделях для отвода глаз. Иначе зачем на ночь глядя устроил Гавриил эту встречу, почему не подождал до утра?
Значит, утром поздно может быть – напрашивался простой ответ.
Роман коснулся серебряного кольца-оберега с зеленым камнем. Оберег молчал, не граял про опасность. Получалось, что хотя бы несколько часов в запасе имелись. Для сильного колдуна это очень много. Тогда – вперед. Размышлять будем по дороге, пока машина мчится в родную деревеньку Пустосвятово. Полночь уже миновала, ночной морозец покрыл мокрый корявый асфальт ледяной коркой. Из-под колес летели ледяные осколки.
«На такой дороге очень даже просто сломать шею», – подумал колдун и сбавил скорость.
Ни одной машины не попалось ему навстречу, никто не обогнал. Уже после того, как мелькнула у дороги надпись “Пустосвятово”, колдун почувствовал, немеет палец, окольцованный оберегом.
«Успею!» – сам себя подбодрил колдун и свернул на грунтовку, ведущую к кладбищу.
У подножия холма с деревенским жальником он оставил машину. Рука сделалась будто чужой уже до самого локтя. Освещая дорогу фонариком, Роман побежал наверх. Вообще-то колдун и в темноте видел неплохо. Но сейчас решил не рисковать: ямина под ногой или предательский камень могли воплотить в реальность предвидение Аглаи. Особенно, если камень этот или ямину кто-то из недоброжелателей заговорил. Луч фонарика выхватывал из темноты покосившиеся старые кресты и новые гранитные обелиски. С некоторых пор пустосвятовское кладбище стало модным местом. Бытует мнение, что здесь особенная земля, и лежать в ней “покойно”. Свободного места на горушке не так уж и много, потому старые могилы срывают и ставят поверх них роскошные новые надгробия.
Как ни торопился Роман, около одного из обелисков задержался на пару минут – попросту не смог пройти мимо. На двухметровом черном монументе, огороженном кованой решеткой и укрытом добротной крышей, изображен был импозантный мужчина в полный рост, а на заднем фоне белели фонтан и любимый “Мерседес”. Роман прочел надпись на камне «Роман Больколюк». Отродясь никаких Больколюков в Пустосвятово не проживало, тем более Больколюков, которым по карману было купить “мерин” и установить подобный обелиск. Совпадение же имен водного колдуна поразило. Это был еще один знак, еще один тревожный звоночек.