Сибирская жуть-3

Самый богатый красноярский купец, Николай Герасимович Гадалов, в детстве успел побывать крепостным князя Шаховского. Сразу после освобождения он перебрался в Сибирь — в край, где крепостного права не было никогда.
Через тридцать лет семейная фирма «Николай Герасимович Гадалов и сыновья» существовала при 225 тысячах объявленного капитала. Во всем тогдашнем Красноярске был 21 магазин и 135 мелочных лавок. И 6 магазинов из них принадлежали Гадалову.
Занимался он и добычей золота… Это и сейчас куда как выгодное занятие, а тогда из еще не истощенных недр извлекали просто фантастическое количество металла. Только с 1837 по 1847 год было добыто и отправлено по Енисейскому тракту 25 746 пудов золота. Напомню, что пуд равняется 16 килограммам, а стоимость золота составляет порядка 30 долларов за один грамм. И получается, что из Енисейской губернии вывезли порядка 400 тонн золота, которое в наши дни стоило бы 12 миллиардов долларов. Желающие могут воспроизвести мои расчеты.
Впрочем, Гадалов занимался очень многими делами, о чем я не премину рассказать в свое время.
Земляк Николая Герасимовича Гадалова И.Г.Щеголихин пришел в Енисейскую губернию несравненно раньше, в 1820-е годы, — он происходил из мещан, а мещане ведь были лично свободными. В Енисейскую губернию Щеголихин пришел как офеня, разносчик с коробом товаров. Так и ходил по городкам и деревушкам необъятного края, совершенно как парень, воспетый в старой залихватской песне на стихи А.Некрасова:
Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы, и парча.
Пожалей, моя зазнобушка,
Молодецкого плеча! 
Дал ей ситцу штуку целую,
Ленту алую для кос,
Поясок — рубашку белую
Подпоясать в сенокос…
Я не в курсе дела, какие именно красавицы и на каких условиях жалели плечи Ивана Щеголихина и какие цены он платил за парчу и ситец. Зато совершенно точно известно, что на нажитый с розничной торговли капитал он в компании с А.П.Кузнецовым купил Крестовоздвиженский прииск, а через много лет помер владельцем винокуренного завода в Минусинске, многих лавок и магазинов в городе; что его дочь, Татьяна Щеголихина, была купчихой первой гильдии и большим меценатом, благотворителем и благодетельницей для множества сирых и убогих.
Европейские корни и у Г.В.Юдина, который прославился своей великолепной библиотекой, — той самой, в которой работал Ленин во время сибирской ссылки. В советское время она, библиотека, в основном и была известна как место, где работал Ленин… А жаль! Библиотека, право же, заслуживает иного отношения, более серьезного. И говорить о ней имеет смысл независимо от того, трудился ли в ней Ульянов.
Судьба купеческих семей очень различна, но в целом прогорели, потеряли состояния после смерти основателей очень немногие. То ли конкуренция была не слишком жесткой, то ли сибирские купцы оказались особенно цепкими и живучими — судить не берусь. Другое дело, что второе-третье поколение после отца-основателя обычно цивилизовывалось, образовывалось и постепенно обнаруживало, что помимо добычи золота и торговли мануфактурой есть на свете не менее увлекательные занятия. Так, двумя поколениями раньше российское дворянство обнаружило, что заниматься науками и искусствами, читать книги и писать картины несравненно интереснее, чем выслуживать генеральские чины и деревеньки.
Браки купцов были если даже и не особенно счастливы, то уж, во всяком случае, благополучны и прочны: купцы любили семейный очаг со множеством ребятишек, и, при обычном для них чадолюбии, число внуков отца-основателя могло достигать двух, а случалось — трех десятков. Первоначально огромное, сколоченное на торговле и добыче золота состояние дробилось на множество частей и частичек; на место одного сверхбогача являлось множество весьма хорошо обеспеченных, но совсем не сверхбогатых людей. Скажем, Смирновы к началу XX века десятками осели в чиновниках, преподавателях гимназии, людях свободных профессий. Юдины, Кузнецовы, Гадаловы и в начале XX века были очень богатыми людьми, миллионщиками, но и в этих семьях, кроме кучки богатых наследников, оказалось множество худородной родни. Не богатой, но, как правило, интеллигентной.
Весь центр города… Ну, почти весь, если быть точным, в начале XX века принадлежал купцам. Все каменные дома Красноярска начала XX века были особняками купеческих семей, своего рода купеческими гнездами. Впрочем, и очень многие деревянные двухэтажные здания на центральных улицах Красноярска часто являлись такими родовыми гнездами. Деревянная архитектура Красноярска, детище архитектора из ссыльных поляков В.А.Соколовского, не меньше каменной радует душу.
Самые крупные здания в Красноярске принадлежали не государству, не могущественным общественным корпорациям, а частному лицу — купцу Гадалову. Ни здание общества врачей, ни благородного собрания, ни городской думы не могут сравниться с гостиным двором и частным трехэтажным особняком на центральной улице Красноярска, бывшей Воскресенской, а нынче проспекте Мира.
Бароны и графы, их верные и неверные жены, их плохие и хорошие вассалы и слуги составили призрачное население европейских замков. Рассуждая логически, именно купцы и их близкие должны составить призрачное население этих домов. Проявления такого рода есть в нескольких старинных зданиях, но уверен — большая часть явлений прежних жителей Красноярска не обнаруживается никак. Просто потому, что некому это замечать.
Действительно, ну как определить, что это не кто-нибудь прохаживается в сумерках по проспекту Мира, а сам купец Николай Гадалов восстал из праха и осматривает, во что превратили его дом, сделав там корпус сельскохозяйственной академии?! Нет, правда, как вы определите, что этот пожилой мужчина — именно купец Гадалов?! Или Кузнецов, тот самый, кто дал денег на учебу Василию Сурикову? Мы ведь совершенно не представляем, как выглядели эти люди.
Вот, допустим, мой друг как-то выходил из здания Эрмитажа; выходил через служебный ход, как и полагается сотруднику этого огромного музея. Стоял декабрь 1982 года, часов 6 вечера, к тому же была сильная метель. В полутьме, в летящих хлопьях снега мой друг заметил неясно видную, размытую из-за метели фигуру, бредущую к зданию Эрмитажа. Они почти столкнулись, Ю.К. и этот быстро идущий человек в шинели с поднятым воротником и теплой фуражке на голове. Ю.К. лишь какое-то мгновение хорошо видел лицо идущего и не сразу понял, почему у него возникло желание снять шапку перед этим встречным. Он поздоровался (хотя никогда не видел раньше этого человека), и тот ему кивнул в ответ. И только пройдя еще несколько шагов сквозь метель, Ю.К. резко повернулся, поняв: это же был император Николай I! Но никого уже не было в метели, под качающимся фонарем. Ни ясно видного человека, ни даже размытой фигуры… Собственно, вот он и весь, этот случай.
Так вот: черты лиц Романовых все-таки хоть немного, но известны в России довольно большому числу людей. Тем более — профессиональным историкам. А черты лиц красноярских купцов: Гадаловых, Смирновых, Юдиных — они-то не известны никому. Если бы Ю.К. не способен был узнать императора Николая I, тот мог бы хоть часами расхаживать по площади и никто не имел бы никакого представления, что это привидение и что оно здесь гуляет, придя из совсем других мест. Для всех он был бы просто каким-то странным, несовременно одетым дяденькой, и только.
К тому же император Николай и правда одет очень уж несовременно — в шинель, какие сейчас уже не носят, в старинного покроя фуражку на меху, какой вообще нет никаких аналогий в современной одежде. А как одевался купец… скажем, в 1875 году? Или в 1900? Да ничего особенного! Одет он был бы, этот купец, в самый обычный костюм, с самой обычной рубашкой, в точности, как современная. Рубашка никак не могла быть из нейлона, но и сейчас мужчины больше любят полотно. Сюртук — это, по сути дела, тот же пиджак свободного покроя, такой и сейчас носят многие мужчины в годах, любящие одежду, которая не стесняет движений.