Сицилиец (СИ)

Шагаю по Тверской. Новый день, новый мир, новая жизнь. Сворачиваю на Тверской бульвар. Вот «Пушкин», здесь мы позавчера ужинали с Марко…
Дворники метут, поливают, подкрашивают, город оживает, и я очень хочу ожить вместе с ним. Убеждаю себя, что в общем-то ничего плохого не случилось. Мы оба взрослые люди. Мне уже давно было пора расстаться со своей дурацкой девственностью, и он мне очень помог. И главное, теперь я точно знаю, что у меня нет этой дурацкой боязни.
Вот так и нужно к этому всему относиться! Прагматично. Мне даже на какое-то время кажется, что я себя убедила. Иду и дышу полной грудью. Привет, Москва! Погружусь с головой в работу — столько всего интересного предстоит. А с Марко мы, наверное, больше и не увидимся никогда…
Стоп! Чувствую сильный укол в сердце, и даже останавливаюсь. Ведь звучит это очень грустно. А вдруг я влюбилась? Ну уж нет! Только секс и ничего больше…
Ничего больше… Как это, ничего больше? До меня доходит настоящий смысл этого «ничего больше», я опускаюсь на лавочку и вдруг начинаю плакать. Я понимаю, что дело совсем не в том, что подумает Марко, и не в том, как я выгляжу во всей этой истории. А плачу я оттого, что мне становится совершенно ясно, сегодняшняя ночь — это прошлое, история, она никогда больше не повторится, не будет срывающегося от страсти голоса, прикосновений, поцелуев, больше не будет ничего, не будет самого Марко и даже память об этой ночи станет похожей на тающий дым.
Я чувствую себя бесконечно одинокой, заброшенной и ненужной. Мне становится горько и тоскливо, я сижу и смотрю в никуда, прямо перед собой. По щекам текут слёзы. И никому в целом мире нет до меня дела…
Я представляю Марко. Вот он просыпается, садится на кровати, понимает, что меня нет, облегчённо выдыхает…
Дзинь. Сердце подпрыгивает — это телефон, сообщение в Вотсапп. Сердце стучит, рвётся из груди. Кто это в такую рань? Он? Достаю телефон. Он!!!
«Где ты?»
Я читаю, не открывая приложения, чтобы не было видно, что сообщение прочитано. Где ты? Где ты! Вот она, вот она я! Дура! Обрадовалась. Может быть, это ничего не значит. Я встаю и вытираю ладонью лицо.
— Значит! Ещё как значит! — говорю я вслух.
Вызываю такси и пока жду машину, отправляю ответ:
«Я дома. Всё хорошо. Спи, ещё рано».
Тут же приходит новое сообщение:
«Мы увидимся сегодня?»
Не знаю. Наверное…
***
Я еду домой, а сердце ликует. Марко хочет меня увидеть. Я радуюсь, но не представляю, что из этого может получиться. После всех утренних переживаний и горьких рыданий наваливается усталость.
«Как маленькая девочка», — говорю я себе.
И ещё по мере приближения к дому, растёт тяжесть на сердце и тревога. Надо будет пробраться к себе и ни с кем не встретиться. Не хочу, чтобы папа увидел меня в таком виде, а он может приехать в любую минуту или уже приехал.
Но гораздо сильнее меня беспокоит встреча с Ингой. Она меня с потрохами сожрёт и даже папа не поможет. Она ведь хотела показать Марко Москву. И серьёзно меня предупредила… Но в конце концов, не убьёт же она меня… Не убьёт, но оказаться с ней вдвоём в доме очень не хочется
А если бы она с ним поехала, а не я, оказалась бы в его постели? Сердце на мгновенье холодеет, но сил на переживания больше нет. Я не хочу. Прижимаюсь лбом к стеклу и безучастно смотрю на летящие навстречу дома, людей и машины.
Такси подвозит меня к дому. Вхожу беззвучно, как мышка. Останавливаюсь и прислушиваюсь — никаких звуков. Надеюсь, Инга ещё спит. Очень тихо, на цыпочках я крадусь в свою комнату. Проскальзываю внутрь и запираю дверь. Уфф… можно выдохнуть.
Я подхожу к окну, поворачиваю жалюзи и впускаю свет — яркое летнее солнце, озон и электрические искорки. Я чувствую восторг, заново переживая сегодняшнюю ночь, необъяснимое внутреннее ликование. Обнимаю себя за плечи и кружусь… Как же это прекрасно — жить, чувствовать, задыхаться от любви и содрогаться в сладких муках! Марко-Марко-Марко-Марко-Марко….
В этот момент раздаётся настойчивый стук в дверь и дверная ручка несколько раз дёргается.
 
8. Планы на день
— Лиза, ты проснулась?
Уфф… Я выдыхаю, это папа.
— Да… уже встаю, пап.
— Замечательно. Хочу тебя попросить, чтобы ты, как умоешься, сразу шла на кухню. Позавтракаем и проведём небольшую планёрку.
Поспать, похоже, не удастся.
— Через сколько?
— Давай максимум через полчаса.
— Хорошо …
Раздеваюсь и иду в душ. Горячие струи текут по моему телу, они обжигают дерзкими ласками, покрывают кожу гусиными пупырышками, стирают, слизывают и отмывают порочные следы ночи… Я больше не чувствую запаха Марко, запаха любви, запаха страсти…. Скучная, бодрая оптимистичная чистота, вербена, роза и что-то ещё… Да здравствует новый день! Выхожу из душа, и мокрая кручусь перед зеркалом, глажу шею, плечи, грудь, живот.
— Лиза, ну ты как там?
— Иду! Иду… ещё минуточку.
Накидываю халат и двигаю на кухню. Босая, с мокрыми волосами. Жалко, что ты этого не видишь, мой ночной повелитель, тебе бы понравилось…
Кофе, омлет, масло. Как же чудесна жизнь! Папа уже приготовил завтрак.
— Доброе утро, пап. Ты когда вернулся?
— Да вот, полчаса назад. И снова сейчас поеду.
— Вообще не спал? Удалось что-нибудь выяснить?
Папа подходит к двери и кричит:
— Инга! Давай поскорее, пожалуйста, мне уезжать надо!
Ой. А её-то зачем? Не буди лихо…
— Да пока всё непонятно.
Потом он подаёт мне тарелку с омлетом и наливает чашку кофе.
— Явный заказ, потому что у нас все документы в полном порядке, всё в рабочем режиме, никаких отклонений. Кто-то хочет либо прибрать меня к рукам, либо освободить рынок для конкурентов. Второе — вряд ли, слишком уж мощные ресурсы задействованы. У меня с замминистра в минэкономразвития хорошие отношения, он с налоговиками неплохо работает, но здесь, говорит, пока не может ничего сделать, даже узнать не может что к чему.
— Это тот, что звонил вчера?
— Да. Вчера ездили с ним на таможню, но там не было никого из начальства, хотя он договаривался заранее о встрече. Сейчас снова поедем. Надеюсь, хоть что-то выяснится. А потом надо в налоговую. Так что выставка закончится, похоже, без моего участия. Обидно, прямо до слез. Но ничего, выкрутимся. Где наша не пропадала!
Входит заспанная Инга.
— Что за переполох? Зачем было в такую рань будить?
— Садись. Омлет будешь?
— Какой омлет! Я ещё не проснулась, не буду, конечно.
Увидев меня, Инга заметно взбадривается и её лицо моментально из капризного делается злым:
— Что за дела, Золушка? Ты берега что ли попутала? Я договорилась с Марко встретиться вчерашним вечером, и ты об этом знала, так? И какого тогда хрена? Тебе жизнь опостылела? Я тебе, уродка, сказала, чтоб ты о нём даже не думала? Ты наверно как мамаша твоя по чужим мужикам спец?
В одно мгновенье закипает обида за маму. Мне очень хочется надеть на голову Инге тарелку с омлетом и выплеснуть в лицо горячий кофе, чтобы она не смела даже думать о моей маме. Но я никогда ничего такого не сделаю, и она это знает.
— Не смей касаться мамы, — говорю я тихо, едва сдерживая слёзы. — Ты и волоска с её головы не стоишь.
У неё аж рот открывается. Привыкла, что все её нападки я сношу молча.
— Долли, — усмехается Инга, — у тебя голосок что ли прорезался?
Долли — это имя знаменитой клонированной овцы. Такое иносказание вполне в духе Инги.
— Так, замолчите, обе! — Стучит по столу отец.
Обе. Хоть бы раз встал на мою сторону… Хотя, что это я, он и так вон сколько для меня сделал и продолжает делать. Ингу он вырастил и воспитал с пелёнок. Она — его плоть и кровь, а я подкидыш, великовозрастная сиротка, которая вроде тоже плоть и кровь, а вроде и нет. Чужачка.
— Это я попросил Лизу занять вчера Марко, — строго говорит он. — Мы работаем, понимаешь? Работаем, а не развлекаемся. Это для тебя жизнь состоит из одних удовольствий, но кто-то должен зарабатывать деньги. И это явно не ты. Лиза вчера весь день на выставке была, провела дегустацию, а потом до ночи ещё работала с нашим партнёром.