Канадские охотники

– Да это целое состояние!
– И оно обнаружено мной в нижнем ящике сейфа, взорванного динамитом. Этот ящик не был даже закрыт на ключ, а воры не догадались туда заглянуть! Рассовывайте золото по карманам, и бежим скорее.
– Боб! Дай разгляжу тебя, пожму твою руку, чтобы, по крайней мере, убедиться, что ты действительно рядом. Честное слово, это сон.
– Проснись и подбери упавший слиток. Доллар, дорогой мой, – нерв войны.
– Да, деньги понадобятся совсем скоро, нам придется сражаться, ведь исчезли мои братья. У кого бы узнать, где они?
– У меня. Жан и Жак в тюрьме.
– В тюрьме? Господи помилуй, почему?
– Их обвиняют в убийстве джентльмена, чей гроб я, кажется, вижу здесь.
– Но это безумие! Наглая ложь!
– Я бы добавил: это преступление! Хорошо спланированный заговор. И во главе его – подлецы очень высокого полета.
– О, Боб, обо всем, что здесь произошло, ты, похоже, знаешь лучше меня. Но откуда?
– Объясню потом, а пока давай уносить ноги! Тебя считают замешанным в убийстве и могут с минуты на минуту арестовать.
– Хотел бы я посмотреть, как это будут делать! Те, кому жизнь надоела, пусть попробуют! У меня, слава Богу, два револьвера.
– И у меня пистолеты, да еще винчестер, спрятанный в кустарнике, под ольхой; продолжить разговор и составить план действий лучше там.
– Да, надо торопиться, Боб!
– Теперь, парень, ты торопишь меня?! Молодец! Напомни еще чистокровному янки, что время – деньги, и тогда он тебе ответит: в нашем случае время – больше чем деньги, время – это жизнь.
Пока шла эта краткая беседа, Франсуа совсем оправился, к нему вернулась юношеская сила, мягким шагом охотника он побежал вместе с ковбоем к лесу, чтобы спрятаться на случай, если странному муниципалитету этого края вдруг взбредет на ум пополнить тюрьму еще одним канадцем.
Друзья устроились в роще так, чтобы хорошо видеть дорогу, ведущую к дому. Из трактира Сэма-Отравителя до них доносился дикий вой.
– Ты помнишь, дорогой Франсуа, что после зимы, проведенной с вами, я был вызван в Гелл-Гэп: выступать на суде по делу Джонатана Ферфильда в связи с контрабандой в Горах Горлицы.
– Очень хорошо помню: мы провожали тогда тебя до Делорейна – ты сел в дилижанс недалеко от места, откуда намечалось начать операцию. Потом в поместье Одинокий Дом нам пришлось дожидаться, когда же будет объявлена амнистия защитникам Батоша. Без этого Джо Сюлливан не разрешал своей дочери выходить замуж за Жана.
– Все точно. Тогда вы и получили от дядюшки письмо с просьбой о помощи и втроем отправились на прииск «Свободная Россия». Я же, побывав в Гелл-Гэпе и соседних с ним райских уголках, где меня едва не повесили, вернулся в Одинокий Дом, который показался еще более грустным и пустым, чем раньше. Джо Сюлливан, потеряв возможность заниматься контрабандой, не знал к чему приложить руки, малышка Кэт бродила по дому как призрак, смертельно скучая по Жану.
Честное слово, я не стеснялся в выражениях, узнав, что вы уехали без предупреждения. Мне передали письмо Перро с обратным адресом, и я сказал себе: пусть друзья не предложили мне отправиться в Карибу следом, пусть даже не оставили записки, я поеду к ним сам и посмотрю, как они меня встретят.
– Мой славный Боб, но ведь мы не знали, куда тебе писать, и, кроме того, были уверены, что, приехав в Одинокий Дом, ты легко установишь с нами связь – ведь Жан в своей весточке невесте добавил несколько слов и для тебя.
– Это письмо, по счастью, пришло утром в день моего отъезда. Не будь его, я считал бы, что вы меня совсем забыли.
– Не издевайся, дорогой Боб. Ты прекрасно знаешь, что стал нашим приемным братом…
На серые, блестящие как клинок глаза ковбоя навернулись слезы.
– Не близкая дорожка от Гор Горлицы, – продолжал он, не отвечая на ласковый упрек. – После долгих дней и ночей, проведенных в поезде и дилижансе, я добрался наконец до Баркервилла и, будучи весьма стеснен в средствах, остановился в одной кривой (чтобы не сказать слепой) гостинице note 91: ее посещают люди более чем сомнительной репутации, грязная пена Баркервилла и прилегающих к нему приисков. Это было вчера вечером. Я, естественно, хотел услышать что-нибудь о «Свободной России», о дядюшке Перро, о его племянниках. Неожиданно новости оказались невеселыми, о вас говорили словно об обычных ковбоях, бросивших ранчо и приехавших сюда погулять. Умышленно поддакивая клеветникам, я многое узнал: об убийстве директора компании, об аресте Жана и приказчика, доставивших в муниципалитет убийцу, о выдвинутых против них обвинениях, об аресте Жака, приехавшего вслед за пропавшим братом, и, наконец, об ордере на арест, приготовленном для тебя, тоже как соучастника убийства.
– Какое-то безумие!
– Гораздо хуже – разыгранная с профессиональным блеском чудовищная партия! Получив эту информацию, я поскорее добрался до «Свободной России», чтобы помочь хотя бы тебе избежать тюрьмы. Дом оказался вверх дном. В одной из комнат валялись остатки сейфа, распавшегося, словно он из картона. Мне посчастливилось сначала открыть один ящик, чудом уцелевший после грабителей, а потом в трактире Сэма встретить двух своих давних друзей – куда ни кинь, везде знакомые – порядочных бузотеров, но славных малых и по-своему честных. Новость, которую они сообщили, меня насторожила: хозяин трактира поит всех бесплатно и вволю. О тебе я заговорил как бы между прочим. И тут же один из приятелей заглотнул наживку.
– А, это тот самый юнец, новичок, который выдавал зарплату. Он вон в той стороне! Ищите, но не рассчитывайте на нашу помощь – ни за золото, ни за серебро. Мы сейчас развлекаемся да к тому же задарма!
– Информация была точной. Я искал тебя и, по счастью, нашел, дорогой мой малыш. Вот и все. А теперь за дело.
– Не считаешь ли ты, что нам лучше перебраться поближе к городу?
– Только не днем – боюсь, нас арестуют. Нужно дождаться вечера. Смотри-ка, всадник!
– Это почтальон, который приносит на прииск письма и телеграммы.
– Может быть, у него есть что-то для тебя, вернее для нас? Эй, Джон, остановись!
Англичане и американцы любого китайца зовут Джоном. Джон Чайнамэн note 92. Оглянувшись на крик, житель Небесной империи останавливает мула и спрашивает Боба, что он хочет.
– Есть ли письма или депеши для администратора прииска господина Перро или для братьев де Варенн – Жана, Жака и Франсуа?
– Я не знаю. Посмотрю, когда подойду к дому. Нам запрещается отдавать почту вне дома. – Почтальон явно напуган колким взглядом этого невысокого паренька, определенно не расположенного подчиняться правилам.
– Хватит сказки рассказывать! Давай сумку!
– Нет! По правилам…
С грубостью истого американца, вошедшей уже в поговорку, не тратя больше времени на слова, Боб схватил почтальона за ногу, крутанул над мулом, шмякнул о землю, затем приподнял за косичку, заплетенную на голове, сильно ударил кулаком по курносому носу и без дальнейших объяснений отнял сумку.
Для китайца лучший, если не сказать единственный аргумент, который он понимает – сила. Поэтому почтальон даже не протестовал, пока Боб перебирал письма, адресованные золотоискателям.
– Вот, – воскликнул он, решив уже было отказаться от поисков. – «Господину Перро, „Свободная Россия“, Карибу, Британская Колумбия». Письмо из Соединенных Штатов. Поскольку вашего дядюшки нет, открой письмо сам, Франсуа. Это в общих интересах. А ты, мэтр Джон, садись на своего мула, бери доллар и двигай дальше! Мы же, малыш, давай вернемся в лесок, из которого так хорошо просматриваются окрестности. Что в письме?
– Прочти сам, – озабоченно произнес юноша» пробежав строчки глазами.
– Но оно на французском, я не все пойму.
– Тогда слушай!
«Олимпия, 25 июня 1886.
Дорогой мой Перро!
Наугад посылаю вам это письмо без уверенности, что оно дойдет по адресу. За вами наверняка шпионят и всю почту просматривают. Но буду надеяться на чудо. Дело срочное. Наши противники торжествуют на всех фронтах. Эти пираты, связанные с администрацией или входящие в администрацию, могут отобрать прииск. По наивности я отправился протестовать против приказа о моей высылке к правителю-наместнику и сразу был брошен в тюрьму, хорошо еще, что не отравлен. Благодаря помощи одного врача мне удалось бежать и добраться до Америки, откуда и пишу».