Беременна по ошибке (СИ)

— Привет, малая! — плюхается напротив меня Вадим и складывает руки на стол из тёмного дерева.
Тело бьёт нервная дрожь. Как начать разговор, если все слова вдруг потерялись из-за страха оказаться ненужной? Паника окутывает меня, и зубы начинают стучать друг о дружку. Как вообще сказать мужчине о своей беременности? Я столько раз репетировала это перед зеркалом, а теперь не могу и слова из себя выдавить.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
— Пр… привет! — голос предательски срывается.
— Эм, у меня времени капец как мало. В зал нужно уже скоро бежать, тренировка… Что случилось?
Выглядит он в этот раз совсем не так, как в нашу прошлую встречу: волосы быстро отросли и теперь завиваются на затылке, щёки вроде бы стали круглее, глаза кажутся не такими тёмными, хотя тогда я его только в темноте видела, на лице появилась небольшая щетина. И он проколол ухо? Наверное, я была так сильно охвачена страстью, что не заметила этого ночью. Отмечаю для себя, что деловой стиль Вадиму подходит куда больше спортивки, но в ту же секунду понимаю, что всё моё тело начинает превращаться в ватную массу. Мысли рассыпаются, и я смотрю на него, пытаясь подобрать слова.
— Вадим, я… — делаю глубокий вдох и на выдохе выдаю: — я беременна!
В этот момент в ушах начинает играть симфония провала. Я смотрю на него, он на меня, и это длится бесконечно долго, хоть проходит всего несколько секунд. Голова идёт кругом.
«…И если твои губы будут моим фронтом, ты станешь главной из моих побед», — разливается из динамиков, а я продолжаю хлопать глазами, сверля его взглядом.
— Скажешь что-нибудь? — не выдерживаю и спрашиваю я.
— Эм… Ну-у… Поздравляю, что ли? — пожимает он плечами.
— Поздравляю?
Я ждала от него любую реакцию, но безразличие…
— Ну да! А от кого беременна-то?
— От тебя! — лепечу я одними губами.
Такое чувство, словно мясо отстаёт от костей в эту секунду. Я не ощущаю себя… В голове только звучит его «поздравляю».
— От меня? — хихикает Вадим. — Слушай, малая, мы год назад расстались. Думаешь, я дурак такой и не понимаю совсем, что ты уже родила бы давно, если бы твои слова оказались правдой…
— Ты серьёзно сейчас? — удивляюсь я — это всё, на что меня хватает в эту секунду.
— Проблем с памятью у меня нет. Ты это, Эм, извини, но хватит шутки шутить. Ладно? Первое апреля вроде прошло. И давненько.
— А то, что было три недели назад, не считается? — спрашиваю я, шмыгая носом.
— Может, тебе приснилось? Я три недели назад был на сборах… Прости, малая, но твоё время вышло! Рад был повидаться.
Вадим встаёт на ноги, делает шаг ко мне, наклоняется, чмокает в щёку и уходит. Дрожь усиливается, а по щеке скользит непрошеная слезинка.
— Сволочь, — шепчу я себе под нос и понимаю, что пропала.
Становиться матерью-одиночкой или делать аборт?
Вот в чём вопрос…
И я не знаю на него ответ. Поднимаюсь на ноги, которые теперь наливаются свинцом и отказываются двигаться. Дыхание спирает, вынуждая рвано втягивать воздух. Я шмыгаю носом и выхожу из кафе.
Вадим не собирается признавать этого ребёнка… И мне негде искать правду. А ещё меня тревожат его слова: «Я три недели назад был на сборах». Может ли случиться такое, что у него раздвоение личности? Я решаю поехать к Раисе Алексеевне, его матери, чтобы поговорить и выяснить, врёт он или нет.
Сейчас полдень. Обычно в это время женщина дома. Нужно просто поехать и поговорить с ней, постараться выяснить правду, а потом уже думать. Был Вадим на сборах или нет? А может у него есть брат-близнец? Такое же случается, когда родители разводятся и делят детей? Вот только скажет ли она мне правду, если так было?
Я быстро добираюсь до её дома, но долго не решаюсь позвонить в домофон. Наконец, руки двигаются сами, я набираю номер знакомой квартиры и жду ответ.
​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ — Кто там? — слышу чуть хрипловатый голос, за которым следует покашливание.
— Раиса Алексеевна, это я. Эмма, — отвечаю с дрожью.
Я не хочу говорить ей о своей беременности, ни к чему это… Просто попробую выяснить что-то о Вадиме, чтобы уже думать дальше.
 
— Эммочка! Поднимайся, золотко!
Пиликанье уведомляет о том, что дверь можно открывать. Я открываю и вхожу в подъезд. Запах сырости на этот раз не отталкивает, а нравится мне, пробуждая активное выделение слюны во рту. Я проглатываю её и вызываю лифт. Приезжает он быстро, и я захожу. В лифте заплёванный пол, поэтому я нахожу сухое место и стою там, почти как тот оловянный солдатик с одной ногой. Запах чего-то пропавшего и алкоголя тянет к горлу тошнотворный ком, поэтому я задерживаю дыхание. Едва доезжаю до шестого этажа, пулей вылетаю и прохожу в квартиру Раисы Алексеевны.
— Эмма, что стряслось? На тебе лица нет! — всплескивает руками женщина. — Бледная такая.
— Там запах ужасный, в лифте, — пытаюсь оправдаться я.
— Что есть, то есть! Ты проходи в зал, я чаёк уже налила. Там сериал мой идёт, ещё десять минут…
Я киваю, снимаю обувь, заглядываю в ванную, чтобы помыть руки, и, двигаясь к залу, замечаю, что в комнате Вадима всё по-старому. Постель свёрнута абы как, на полу валяются носки, на компьютерном столе открытые пачки от чипсов и банки от энергетиков.
Внутри появляется неприятный ком отвращения, только не понимаю к кому. Весь этот бедлам совсем не похож на порядок, царивший в той дорогущей квартире… Я захожу в зал и присаживаюсь, чувствуя, что окончательно раздавлена.
Раиса Алексеевна увлечённо смотрит сериал и пару раз пускает слезу. Она улыбается, глядя в экран, пока не начинают идти титры. А я всё это время думаю, что делаю тут, и с кем провела ночь…
— Эммочка, почему ты чай не пьёшь? Стынет же! А конфетки какие вкусные! Вадимка их из Москвы со сборов привёз.
В висках начинает стучать. Он на самом деле был на сборах?
— Раиса Алексеевна, а когда Вадим ездил в столицу? — спрашиваю я, пытаясь скрыть дрожь голоса.
— Так это… — она выключает телевизор и задумывается. — Да недели четыре назад. Он там около двух недель пробыл.
Нервный смешок срывается с губ. Получается, он меня не обманул… Тогда кто? Кто воспользовался тем, что я обозналась? Кто отец моего ребёнка? Все эти вопросы так и вертятся на кончике языка, но я не могу задать их женщине, которая точно ни в чём не виновата и ничего не обязана мне.
— А Вадим с вами живёт до сих пор? — спрашиваю я, чтобы убедиться окончательно.
— А где ему ещё жить, лоботрясу этому? Он же со своим спортом и работу нормальную найти не может, то грузчиком где подработает, то ещё что перехватит.
— Понятно-о! — протягиваю я и прикусываю губу.
Получается, что я сто процентов была не с тем Вадимом. А может, мне всё приснилось? Я же не пила раньше… Может алкоголь так ударил на мозг, что мне показалось, будто это Вадим? Но я выпила всего лишь один коктейль… или два?
— А что такое? — спрашивает Раиса Алексеевна.
— Да нет… Ничего… Я вообще просто зашла узнать, как у вас дела, всё-таки не чужие друг другу люди.
— Это правда! Как у тебя дела? Рассказывай!
Я делаю глоток чая и думаю, можно ли его пить беременным, а потом мысленно возвращаюсь к разговору.
— Вот, диплом получила… На работу устроилась. Пока сложновато психологически, но я очень надеюсь, что дальше будет легче.
— Умница! Я не устаю говорить Вадиму, какой он идиот, что тебя потерял! Но ты молодец! Ну какая бы тебя с ним судьба ждала?
Я киваю… Так странно, ведь ещё какое-то время назад я думала, что он изменился, стал другим… Я жалела о расставании, а жалеть надо было о своей глупости. Виновато улыбаюсь и прячу взгляд, опустив его на яркий ковёр, лежащий на полу. Взгляд скользит по витиеватым узорам, закручивающимся в лабиринт, почти как мои мысли.
— Раиса Алексеевна, а у Вадима нет братьев? — спрашиваю я, хоть и понимаю, что такое сходство с двоюродными точно исключено.
— Нет! Откуда бы?! А что так?