Я не могу с тобой проститься (СИ)

  
Я не могу с тобой проститься
   
Глава 1
 
Как трудно заглянуть в глаза любви, 
Как тяжело бывает временами
Назвать по-честному своими именами
Обиду, ревность, комплексы свои…
Как просто совершить неверный шаг,
Обидеть и обидеться к тому же,
И делая ему, себе же делать хуже,
И думать, что любимый – это враг…
И как потом болит, то что должно цвести,
Как горько плачет, что должно смеяться,
Как силам больше просто негде взяться,
Как счастья нет на жизненном пути…
Интересно, почему это случилось со мной? Не с инженершей Аллой, не с прачкой Татьяной, не с уборщицей Людкой, ну с Людкой допустим, понятно и даже не с поварихами Наташкой и Светкой, а именно со мной?
На весь наш временный посёлок при буровой, шесть особей женского пола, но выбор «фортуны» почему-то пал на меня – врача, волею судьбы, оказавшегося в этой дикой местности, лишь для того, чтобы в случае чего, оказать первую помощь пострадавшему, а потом вертолётом отправить на большую землю, а для себя самой хотя бы на время сбежать от личных проблем, но видно, волю судьбы я не поняла.
Проблемы притащились следом за мной! А теперь ещё и все сорок пять особей мужского пола, вернее сорок три, смотрят на меня недобро. Ну этих-то понять можно – мужская солидарность, но ведь и бабы на их стороне. И все вместе против меня!
Спрашивается, за что? Я, что ли столкнула лбами двоих идиотов: Стрельцова и Красавина? Мне нужны эти петушиные бои? Да мне вообще никто не нужен! Я личную драму трудотерапией лечить приехала! Вот и подлечилась…
Мы с Никитой пришли в вагончик-столовую вечером. Так-то в это время здесь особо делать нечего, поужинал, чем Бог послал, а точнее повар, и дуй восвояси. Но нынче наши кухонные феи расстарались!
Да и как не расстараться, когда у бурильщика Семёныча юбилей! Пятьдесят пять нашему аксакалу стукнуло! Народу битком, и то за два захода праздновать пришлось. Красавин за мной зашёл в медпункт, являющийся по совместительству моим временным жильём, и мы отправились поздравлять.
Я заблаговременно выяснила, в какой заход приглашён Стрельцов, чтобы нам не совпасть, и была уверена, что всё пройдёт спокойно. Но почему-то мы совпали!
Он уже вовсю мутит с Аллой – она у нас, можно сказать, местная элита – инженер-лаборант, проверяет пробы грунта из скважины, закончила Московский Горный институт. Я с Красавчиком, в отличие от некоторых, просто приятельствую, но зато никто больше не домагивается, так что, ничто, как говорится, не предвещало.
Я даже старалась в их сторону не глядеть, и сделаться невидимкой, но с моим бойфрендом, это вряд ли. Где Никитос, там куча пафоса и шума. Словом, рубаха-парень, даже мне временами его слишком, что уж говорить о моём личном враге Стрельцове.
Вечер перестал быть томным, каким казался, когда я решила выйти на воздух. Народу в столовке набилось, как сельдей в бочке, а поскольку в этом вагоне для курящих белой вороной я оказалась одна, то вскоре, прямо по Крылову у меня «в зобу дыханье спёрло» от дымовой завесы. Никита порывался со мной, но я его притормозила, уж больно хорошую беседу они вели с юбиляром на смеси профессионального с матерным языка, которого я не понимала ни в той, ни в другой части,
- Я скоро, - пообещала и стала протискиваться за пуховиком к вешалке, а потом к дверям.
На улице ночь во всех смыслах: и по часам, и по календарю тоже: начало времени, когда солнышко лишь показывается к полудню, чтобы немного подразнить и закатиться за горизонт. Морозы не пятьдесят, конечно, но за двадцать уже шкалят. Дома в это время ещё запросто хляби небесные и унылая грязь.
Стою возле крылечка, дышу. От моего дыхания завивается кудрявый парок. Смотрю на то, как он рассеивается, отдаляясь от лица. Настроение после двух фужеров шампанского философское. Кругом белым-бело, лишь двумя стройными рядами темнеют прямоугольники вагончиков временного бурового посёлка. Уже месяц прошёл, как меня сюда занесло, но по дому пока не скучаю, некогда. Здесь жизнь кипит, хоть и на морозе.
 
Вдруг отворяется дверь, и с клубами пара и сигаретного дыма, подышать кто-то выходит ещё, ну думаю, не одна я такая, отравившаяся «озоном». Не сразу в этом клубящемся ореоле узнаю знакомую личность! Стрелец! Может, мимо пройдёт? Может, напраздновался уже и домой почесал?
Фиг вам, называется! Ко мне топает!
- Привет, - говорю, не сразу же в морду плевать. Вдруг, в кои-то веки у человека благие намерения?
Ошибаюсь…
Он, как с катушек слетел: вместо обычного высокомерно-холодного пренебрежения,
- Привет, шлёндра! – как поставил клеймо полжизни тому назад, так и клепает придурок. Правда, вот так, прямо в глаза впервые. В нос шибает запах алкоголя, Стрельцов пьян?! Первый раз вижу. Пока собираюсь ответить чем-нибудь не менее оскорбительным, добавляет, - новому ослу мозги пудришь?
- А тебе, я смотрю, завидно? На его место хочется? – парирую, наконец-то.
- Да я уж сто раз мог быть на его месте или на чьём-нибудь другом из предыдущих, только… - тут он замешкался на секунду, то ли обдумывая, чем меня ещё задеть побольнее, то ли просто воздуха в лёгкие набрать, но я опережаю,
- Только ты трус, Игорь! Вот и все твои аргументы! Путаешься у меня под ногами всю жизнь, ни себе, не… - дальше не успеваю! Вообще, наобум ляпнула, может, я ему и не сдалась вовсе, но что-то в тот момент толкнуло к такому выводу, а он совсем озверел! Я что же, в точку попала?
Эта скотина хватает меня за грудки, вернее за пуховик и резко дёргает на себя. От неожиданности поскальзываюсь, и уже было валюсь ему под ноги, но удерживает и только шипит мне пьяно в самые губы,
- Он тебе не пара! Поматросишь и бросишь, как обычно! Потому что сука, шлёндра!.. Всю жизнь мне испоганила! – я хочу спросить,
- Это кто ещё кому испоганил?! – но он не дав и пикнуть, вжимается своими губами в мой рот, уже открывшийся для новой тирады, и у меня… подкашиваются ноги. И не потому, что скользко. Сквозь алкогольный дурман мой чуткий нос поймал его запах, личный, мужской, до одурения притягательный. Тот самый Стрельцовский флёр, от которого сносит крышу.
Его язык нагло и вероломно насилует мой рот, а руки не обнимают, вдавливают в его же грудь, не вырваться, не вздохнуть, но я и не рвусь и не дышать, готова до черноты в глазах. Игорь Стрельцов - мой яд и наркотик, и это не лечится…
В это время раздаётся скрип открываемой двери, и враг отталкивает меня так же резко, как несколько минут назад схватил, я с трудом удерживаюсь на ногах, в голове туман, пульс бьёт набатом по вискам, но успеваю выплюнуть ему в лицо,
- Трус! – для закрепления эффекта.
- Иннуся, ты где пропала? – Никитос обо мне вспомнил. Ох, как кстати! Пока этот мерзавец не успел размазать остатки моего потрёпанного достоинства.
- Да вот, дышим тут с земляком, - сообщаю, пряча измученные губы под рукавом, будто бы отогревая нос, - впрочем, я уже надышалась, можем возвращаться, - пытаюсь завернуть своего товарища обратно в вагончик, но он отправляет меня одну,
- Иди, не мёрзни, я сейчас остыну чуток и за тобой следом.
Я ухожу, не оборачиваясь, спинным мозгом чуя ненавистный взгляд. И жду, когда кто-нибудь из этих двоих вернётся.
Но тщетно…
Во всеобщей кутерьме отряд потери двух бойцов не замечает довольно долго. Меня хватает ровно на пятнадцать минут, потом снова ломлюсь к выходу, а выйдя, никого не вижу! Обегаю вокруг столовой, мужиков нема! По следам ничего не разберёшь, здесь сегодня не потоптался только ленивый, а точнее, поздравить Семёныча все приходили.
Что делать? Возвращаюсь на праздник. В столовой весело и жарко и никому нет никакого дела, что те двое исчезли не просто так. Может, взять стакан и постучать ложечкой, как на собрании с президиума, чтобы все угомонились, а потом заявить во всеуслышание: