Божественные истории (ЛП)

Папа долго молчит, прежде чем вновь заговорить:
— Ты правда веришь, что эта искра между вами останется навсегда?
Я хлюпаю носом.
— Конечно!
Он смотрит на меня. Солнце, что светит с балкона, слепит меня, но я не отвожу глаз. Не могу. На кону стоит слишком многое, чтобы проморгать свой шанс.
После затянувшейся паузы он вздыхает.
— Прости, Афродита, но я не могу пойти против своей интуиции. Я люблю тебя, и не хочу, чтобы ты обожглась таким образом. Я не могу позволить Аресу разбить тебе сердце.
С тем же успехом он мог бы дать мне пощёчину. Я медленно выпрямляю спину и расправляю плечи, собираясь с силами.
— Пусть так. Если ты не хочешь дать мне свободу, тогда я добьюсь её сама.
Я разворачиваюсь и выхожу из его кабинета с высоко поднятой головой. К счастью, он не пытается меня остановить, хотя, возможно, он просто не верит, что мне хватит духу это сделать.
Ну и пусть. Я просто докажу ему, что он был неправ.
Я прохожу через весь Олимп к покоям Ареса. Нам необязательно здесь оставаться. Мы вполне можем распоряжаться собственными жизнями. Если позволить папе выиграть этот бой, то победа в войне будет за ним. Я люблю папочку, но в этом вопросе окончательное решение не за ним. Отныне решать буду я.
Я нахожу Ареса в его покоях. Точнее, не нахожу, а слышу его ещё до того, как подхожу к комнате. Он кричит на кого-то, и его голос эхом разносится по коридору, из-за чего поначалу сложно разобрать слова. Я подбегаю к арке, но замираю на пороге, увидев, что происходит внутри.
В его покоях настоящий погром. Кровать перевёрнута, занавески сорваны, его коллекция оружия разбросана по полу. Один острый топор даже застрял в стене, рядом с аркой в коридор.
И посреди всего этого бардака Арес и Гефест.
— Она моя! — рычит Арес, ударяя себя кулаком в грудь. Его ярость физически ощутима, от него исходит едва заметное красное свечение. — Не твоя, братец. МОЯ!
Гефест вздрагивает.
— Ты уже говорил это, — тихо отвечает он. — Но она не твоя собственность.
Сказал тот, кто попросил отца преподнести меня ему на блюдечке. Я фыркаю, и они одновременно поворачивают ко мне головы.
— Афродита? — Гефест делает шаг ко мне, но Арес преграждает ему путь весьма внушительным мечом.
— Не лезь в это, — Арес бросает на меня предупреждающий взгляд. В его глазах по-прежнему горит огонь, вот только это не пламя страсти. Это военный азарт.
— Не лезть? Чтобы вы сами тут разобрались между собой и выяснили, кто женится на мне, вместо того чтобы спросить меня? — я приближаюсь к ним, обходя огромный щит. — Кого-нибудь вообще волнуют мои желания?
Гефест открывает рот — разумеется, чтобы заверить, что его волнуют, — но Арес перебивает его.
— Сейчас не время. Я поговорю с тобой, как только разберусь с Гефестом.
Арес прожигает меня взглядом, но на этот раз я стойко его выдерживаю. Хватит с меня на сегодня конфликтов. Хотят воевать из-за меня? Пускай. Я не собираюсь смотреть с первого ряда или вручать победителю приз.
— Ладно, — выпаливаю я, разворачиваюсь и ухожу. Врываюсь в свои покои и начинаю собирать вещи. У меня их не так уж много: ручное зеркальце, украшенное жемчугом, которое мне подарила нимфа ещё до того, как папа меня увидел, несколько моих любимых подушек и наше с папой изображение, где мы играем на пляже. И хотя меня часто заваливают подарками — безусловно, красивыми и дорогими, — но по-настоящему дороги моему сердцу только те вещи, что пропитаны любовью — их ценность не материальная, а эмоциональная. Как бы я ни злилась на папулю, я не могу бросить эти вещи.
Когда я заканчиваю сборы, на пороге появляется Арес. Его руки сложены на широкой груди. Он ухмыляется, выглядя до ужаса довольным собой. Вот же засранец.
— Так что, ты победил? — интересуюсь я. Каждое слово пронизано горечью.
— Не начинай. Что это ты делаешь? — произносит он своим хриплым голосом, который я так обожаю.
Застываю. А что я делаю?
— Я ухожу, — произношу, наконец, потому что это правда. — Я бы хотела, чтобы ты пошёл со мной, но не могу заставить.
 
Он наблюдает за мной с любопытством, словно пытается разгадать головоломку. Но никакого подвоха нет. Он заслуживает право выбора, как и я.
— Хорошо, — соглашается он. — И куда мы пойдём?
Всего пять слов, и всех моих тревог как ни бывало. С улыбкой до ушей я налетела на него, повиснув на шее и обсыпая поцелуями.
— Я так сильно тебя люблю, — шепчу ему.
Он крепко держит меня: у него сильные руки и надёжная хватка. Как будто он не собирается меня отпускать. Никогда в жизни. Я безумно надеюсь, что так и будет.
— Это и есть твоё новое место? — дразнит он.
Я снова целую его, отдавая всю себя. Словами много не выразишь, а то, что я чувствую к нему… невозможно описать.
— Домой, — отвечаю я. — Мы собираемся домой.
* * *
Я нечасто говорю о своей жизни до Олимпа. А если точнее, то никогда. В этом нет смысла. Большую её часть я провела на острове вместе с нимфами, которые заботились обо мне, как об одной из них. Но я не была дочерью какой-то нимфы. Я не была ничьей дочерью. И как бы сильно они меня ни любили, понимание, что мои настоящие родители бросили меня, всегда ранило. Папочке нравится строить теории, мол, у меня и не было никаких родителей, что я родилась из крови титанов, но это даже хуже. Кто хочет появиться на свет в результате боли и кровопролития?
Но кое-что хорошее из детства у меня осталось: остров. У него не было названия, когда я росла. И люди по-прежнему его не нашли, поэтому он всё ещё безымянный. Это моё убежище. Место, куда я сбегаю, чтобы побыть одной. И теперь, приведя сюда Ареса, я чувствую себя как никогда уязвимой.
— Ого!
По крайней мере, его первая реакция меня не разочаровывает. Мы стоим на валунах, сглаженных за многие годы водой, смотрим на водопад и прозрачную гладь озера. Сиреневые и розовые цветы лианами свисают с деревьев, как занавески. А небо над нашими окрашено цветами заката.
— Это моё самое любимое место в мире, — я сжимаю его ладонь. — Кроме как рядом с тобой, конечно же. Но когда ты здесь, это вообще идеально.
Арес обнимает меня за плечи, от его былого гнева не осталось и следа. Жизнь вдали от Олимпа пойдёт нам обоим на пользу. Аресу нужно это даже больше, чем мне. Он научится видеть красоту во всём, а не только в конфликтах, кровопролитии и войне.
Мы стоим так несколько минут, глядя на закат. Как только глубокий синий цвет ночи окрашивает небо, я веду Ареса по краю озера к водопаду.
— Идём, я покажу тебе, где я выросла.
Он следует за мной, и хотя он ничего не говорит, я чувствую его напряжение. Никто из богов, кроме Посейдона — ну, и меня, конечно же, — не чувствует себя комфортно рядом с водой. Это не их царство, как и Подземный мир. Но он не жалуется, и когда мы оба проходим под водопадом, его смелость вознаграждается сполна. Там, в скрытом гроте, находится мой дом.
На протяжении многих лет я приносила сюда разные мелочи, которых накопилось немало. Нимфы, должно быть, знали, что мы придём сюда, потому что уютный костёр уже разожжён посреди пещеры, освещая всё своим согревающим пламенем. Гнездо из подушек занимает целый угол, создавая достаточно места для нас двоих. Драгоценности свисают с потолка, сверкая в тусклом свете, и моя коллекция изображений висит на стенах, удерживаемая силой мысли. Если бы кто из смертных случайно забрёл в эту пещеру, он бы жутко удивился. Многие из них верят в наше существование, но верить и видеть своими глазами подтверждение тому — всё-таки разные вещи.
— Тебе нравится? — спрашиваю я. Свежий виноград ждёт нас на золотой тарелке. Я веду Ареса к ложу из подушек.
— Это невероятно, — выдыхает он, в кои-то веки не притворяясь, что он выше всего этого. — Здесь ты выросла?
Киваю.
— Это моё тайное место. И теперь твоё тоже.
Он поцеловал меня с тем же страстным напором, что и раньше, его пальцы запутались в моих волосах. Он уложил меня на подушки. Мысль о разлуке с папочкой всё ещё ранила меня, но я знала, что это не навсегда. Рано или поздно он извинится и позволит мне выйти замуж за Ареса.