Среди факиров
Наконец, Патрик сделал над собой усилие, вытер глаза и сказал сестре твердым голосом:
— Надо принять решение.
— Да, — ответила молодая девушка, — но что же нам делать?
— Мы уже говорили об этом вчера: надо ехать в Пешавар, на войну, к папе.
— А это далеко?
— Очень далеко… на северо-западе… 1400 миль от Калькутты.
— Туда есть железная дорога… три дня и три ночи езды…
— О, гораздо больше! Здешние поезда идут очень медленно.
— Время это ничего, нам нужны деньги.
— Правда! А денег-то у нас нет!
— Так как же быть?
— Я не знаю.
— Вчера и сегодня мы жили, как нищие.
— Нельзя ли нам ехать по дешевым билетам, которые дают бедным, чтоб они могли уехать в страну, где нет голода?
— А ничего, что мы поедем с этими людьми?
— Это мне приятнее, чем просить милостыню.
— И мне тоже!
Рассуждая таким образом, они подошли к обгоревшим развалинам дома, к остаткам того гнездышка, где протекло их детство. Они печально смотрели на эти развалины, производившие грустное впечатление могилы, и искали глазами, не осталось ли здесь какого-нибудь сувенира, какой-нибудь безделицы. Вдруг Мэри вскрикнула: она увидела в куче пепла, среди камней и железа, что-то блестящее.
— Смотри, Патрик, видишь, там что-то блестит.
— Правда!
Мальчик храбро полез по расшатанным стенам, оперся ногой о какой-то почерневший от огня камень, взобрался на обуглившееся бревно, соскочил в пепел, погрузившись в него до щиколотки, и закричал от радости. Мэри не ошиблась, это было золото, вероятно, какая-нибудь полурасплавленная золотая вещь, потерявшая свой вид, но сохранившая ценность благородного металла. Патрик схватил его, поднял с торжествующим видом над головой и воскликнул:
— Мэри, милая сестрица, мы продадим это золото и на эти деньги купим билеты.
— Да, мой дорогой, ты прав, поедем скорее. Я не могу здесь оставаться, это слишком ужасно, здесь все разрывает мне сердце.
Мальчик положил дорогую вещицу в карман, и оба отправились в Калькутту, в сопровождении верной собаки.
Выходя из парка, они встретили несчастных индусов, которые, сами того не зная, научили их, какое чудесное свойство имеет растение Bassia.
И те тоже шли к своим скромным и скудным запасам, чтоб пообедать, чем Бог послал. Они сказали несколько слов приветствия молодым англичанам, а дети приветливо улыбнулись им, как старым знакомым. Мэри приласкала бедных маленьких дикарей, так сильно исхудавших, похлопала их по щечкам, погладила по черным волосам и сказала им несколько нежных слов сострадания. Потом с золотой вещицей в кармане они быстро пошли по дороге, идущей по берегу Хугли. Достигнув европейской части города, они поискали и вскоре нашли контору, где меняют деньги, но не смели войти, не зная, что сказать, если у них спросят, откуда они взяли это золото. Они долго колебались, стараясь придумать, что сказать. Наконец, Мэри, как более смелая, приняла решение. Она быстро повернула ручку двери и увидела перед собой гебра в очках, который считал банковые билеты и время от времени прекращал это занятие, чтоб занести числа в большой список.
— Милостивый государь, — сказала она дрожащим голосом, вся покраснев, — будьте так добры оценить это золото и, если найдете возможным, купить его.
В ее манере было столько грации, в голосе столько мольбы и в то же время столько достоинства, что негоциант и не подумал спросить, откуда у нее эта драгоценность. Он поклонился, посмотрел на золото, провел им по большому темному камню, смочил след кислотой, которую он налил туда из стеклянной баночки, и объявил, что это чистое золото. Потом он положил его на чашечку маленьких монетных весов, взвесил, затем сказал:
— Это стоит тридцать пять рупий, сударыня, то есть 57 франков 75 сантимов на французские деньги.
Удивленная Мэри готова была воскликнуть:
— Так много! О, как я рада!
Однако самолюбие и рассудительность заставили ее удержать это наивное и неосторожное восклицание.
Купец отсчитал эту сумму, отдал ей, поклонился и снова принялся за свое занятие.
Очутившись на улице, брат и сестра почувствовали себя уже совсем иначе, чем прежде. У них вдруг появилась уверенность в себе при мысли, что этой небольшой суммы хватит им, наверное, на путешествие до Пешавара. Они окончательно задались целью поскорей уехать. Пребывание в Калькутте было слишком тягостно. Они спросили у туземца-полисмена, где центральная станция. Тот сильно удивился, видя, что они идут пешком, но указал.
Они пришли туда уставшие и голодные. Патрик, у которого были деньги, взял на себя роль распорядителя. Ему пришлось протискиваться вперед в неописуемой давке. Бедный мальчик испытал большое унижение и был счастлив, что уберег от него свою сестру. Он спросил два места до Пешавара. Чиновник, к которому он обратился, увидев двух прекрасных детей белой расы, роскошно одетых, подумал, что они поедут на дорогом поезде, который останавливался на главных станциях, а именно: Бурдван, Баракар, Шерготти, Аллахабад, Футтехнур, Каунпур, Этаволах, Агра, Дели, Лагор, Лала Муса, Атточ и Пешавар. Он приготовил два билета, похожие на французские coupe-lit (спальные вагоны), отдал ему и сказал:
— Извольте, сударь… два места до Пешавара: 120 рупий (199 франков).
Это была относительно низкая плата, но Патрик покраснел, отскочил и пробормотал, совершенно смутившись:
— Это дорого, слишком дорого… у меня нет столько денег… мы поедем с сестрой вместе с туземцами.
Чиновник, сделавшийся вдруг дерзким, взглянул на них с высоты своего величия и воскликнул презрительно:
— Ехать с туземцами! Англичанам… белым… что вы такое выдумали, мальчик? Вы, вероятно, какой-нибудь boy (мальчик-прислужник), а ваша сестра горничная; ваш хозяин вам этого не позволит.
Мальчик поднял голову и гордо отвечал:
— Я — Патрик Леннокс, герцог Ричмондский! Разве это преступление, что я беден и не прошу милостыни?! Дайте мне два билета для эмигрантов.
На этот раз грубиян покраснел и пробормотал какое-то пошлое извинение. Он взял два других билета и прибавил, на этот раз вежливо:
— Это стоит только 18 рупий (29 фр. 70 сант.).
Патрик холодно рассчитался с ним, подал руку сестре, и оба в сопровождении Боба вышли на платформу, где толпились отъезжающие. У него в кармане оставалось ровно 28 франков и один су.
Они выбрали себе одно из отделений, смежных со спальными вагонами, где ездит туземная прислуга богатых английских путешественников. Боб, по знаку своего хозяина, расположился под скамейкой. Поезд тронулся. Молодые путешественники вздохнули с облегчением, думая, что они будут все время ехать с большой скоростью и незаметно приближаться к цели. Через десять минут поезд остановился неподалеку от болот, в мрачной местности, выразительно названной «Пристанище бедствия». Можно было бы еще правильнее назвать ее «Ад голода», потому что за все время, что род человеческий существует, вряд ли можно было видеть такое множество людей, страдающих от голода. Там были сотни, тысячи, тьма людей всех возрастов и полов; они сидели на корточках или лежали на земле и были так слабы, что едва могли шевелиться; худоба их не поддавалась никакому описанию. При приближении поезда все эти умирающие протягивают свои тощие руки, умоляя слабым голосом, чтоб им дали немного пищи. Сюда собирались все те, кто не имел возможности зарабатывать свой хлеб. Пребывание в богатом городе им строго воспрещено: нельзя омрачать роскошь видом такого бедствия! Им назначили для временного местожительства «Пристанище бедствия», где, впрочем, они не совсем всеми оставлены. Все поезда здесь останавливаются, и пассажиры раздают голодным пищу. Кроме того, существует раздача, производимая специальными агентами, которые равномерно распределяют привезенную в фургонах пищу. Наконец, самых здоровых увозят на специальных поездах внутрь страны, дают им немного окрепнуть и отправляют их на те пункты, где ведутся большие работы.
Нагруженные припасами джентльмены и леди вышли и стали раздавать маленькие хлебцы, ватрушки и бутерброды. А дети, Патрик и Мэри, завидовали этим счастливцам, не за то, что они были богаты, а за то, что они имели возможность давать. Это продолжалось десять минут, потом леди и джентльмены вернулись в свои вагоны. Свисток раздался еще раз — и поезд тронулся. Но Патрик и Мэри с удивлением заметили, что они не едут. Они вышли из вагона и увидели, что поезд разделен на две части. Локомотив, идущий с большой скоростью, увозил с собою пять или шесть богатых вагонов. Более тридцати вагонов осталось, и к ним прицепили локомотив от товарного поезда, для перевозки бедняков. Озабоченные железнодорожные чиновники бегали, открывая с шумом двери и жалюзи огромных колониальных вагонов. Они отдавали по-индусски приказания, сопровождаемые громкими возгласами. Эти приказания возбудили сильное волнение всех этих скелетов, и на пергаментных лицах появились странные и горестные улыбки. Тотчас же все молча бросились к вагонам, которые просто брались приступом и в которых они столпились, не принимая во внимание ни удобств, ни гигиенических условий. Дети майора, подхваченные течением, были увлечены в первый попавшийся вагон и грубо брошены на скамью, причем они сами не знали, как они тут очутились. Боб, ворча и скаля зубы, следовал за ними, и его суровый вид заставил толпу немного расступиться. И тогда, странное дело! Они увидели, что судьба дала им в спутники ту небольшую семью несчастных, с которыми общее бедствие соединяло их уже в течение двух дней.