Берегись, Ангел! (СИ)

— Аристов, что здесь происходит?! Господи, а что с совой?!
* * *
Я поджимаю губы, пока медсестра обрабатывает последнюю рану, вынимая из нее осколок. Мы в кабинете директора, и радости я от этого не испытываю, ведь последние полчаса он орал так, что уши в трубочку сворачивались. Даже Елена Владимировна молчала.
— Третье сентября, — Валерий Иннокентьевич с тяжелым вздохом потирает лицо, а я боюсь посмотреть в сторону завуча, которая скрестила руки на груди и стояла за Аристовым, — а вы уже успели выделиться. Драка, раз. Сова, два. Еще одна драка с последствиями, три. Данияр, как ты вообще мог так поступить?
— Это случайно вышло. — Говорю я, потому что Дан упорно молчит, только супится и нагло дырявит меня зелеными глазами.
— Случайно… — Повторяет за мной директор, а я киваю, глядя на забинтованную руку и ногу.
Пара глубоких порезов и до ужаса много небольших. Даже уху и тому досталось. Спасибо символу школы.
Блузка теперь окончательно испорчена.
Я провожаю взглядом медсестру и боюсь представить, какое наказание будет на этот раз.
— Я бы вас исключил, не думая, что и нужно было сделать еще в прошлом году. — Валерий Иннокентьевич поднимается, поглаживая лацканы пиджака. — Но вас спасает, что вы выпускники, и на следующий год я перекрещусь, потому что вас не увижу. — Он подходит к Елене Владимировне и внимательно смотрит на нее. — Раз у одного проблемы с самоконтролем, а у другой — с налаживанием контакта, тогда я отправляю вас к психологу.
— Что?! — Фыркает Дан, складывая руки на груди. — Из-за того, что у нее координации ноль, я должен идти к мозгоправу?! Да вы издеваетесь?!
— А у вас, Данияр, выбор не так велик, — директор наклоняется к однокласснику, опираясь на спинку стула руками, — либо к психологу завтра, либо мы прощаемся, иначе до вас не дойдёт.
Я наконец решаюсь взглянуть на мамину подругу, и она кивает, чтобы я соглашалась. А что сделаешь, если я виновата?
— Завтра после уроков отправляетесь к Жанне Григорьевне. Потом будем думать, что дальше с вами делать. Свободны. — Директор возвращается за стол, а я тут же поднимаюсь.
По взгляду Елены Владимировны понимаю, что поговорим мы позже, поэтому спешно прощаюсь и вылетаю из кабинета. Лучше психолог, хотя Аристову он вряд ли поможет.
Кожа горит, и даже прохладный воздух не помогает. Снова начинаю злиться, но уже на себя. За то, что не смогла сдержаться. Сорвалась и получила. Что ему этот психолог?
Папа денег отвалит, и все забудется, а мне пометку оставят в личном деле…
На ватных ногах иду к остановке и прыгаю в автобус. На душе гадко, и даже пара слезинок скатывается по щекам.
Снова пытаюсь убедить себя, что все будет хорошо. Без черной полосы не бывает и белой. Все закономерно.
Немного успокаиваюсь и к своей остановке уже перестаю хандрить. Раны заживают. Все пройдет.
Иду к подъезду, а когда дотрагиваюсь до ручки рядом раздается мужской голос:
— Это ты Лика?
  
Глава 12
 
Ангелика
Меня пробивает нервная дрожь, потому что разговаривать с незнакомыми мужчина, да еще в нашем районе, глупо, как минимум. Оборачиваюсь, не отпуская ручки, и смотрю на незнакомца. Он вполне прилично одет. Высокий мужчина в брюках и бежевом свитере слегка улыбается, от чего на щеке появляется еле заметная ямочка.
— Просто по описанию подходишь. — Будто оправдывается он и делает шаг навстречу, но я инстинктивно шарахаюсь. — Я не причиню тебе вреда. Петр Иванович, — незнакомец протягивает руку, на которую я смотрю с подозрением, — мы с твоей мамой учились вместе.
— Она не рассказывала о вас. — Хмуро отмечаю, но почему-то немного успокаиваюсь. — Ни разу.
— Так давно все было. — Петр убирает протянутую руку, а я внимательно смотрю на него. — Слышал, что с ней произошло. Мы можем поговорить с тобой?
Мешкаю, потому что время идет, а мне нужно в квартире убраться, Олежу забрать и отработать, несмотря на боевые ранения.
— Говорите, но я спешу. — Складываю руки на груди, закрываясь от взгляда незнакомого мне человека.
 
Он глядит по сторонам и кивает на лавочку около входа.
— Меня в городе не было давно. Очень давно. Приехал и решил проведать Арину, но опоздал. — Начал он говорить с какой-то странной грустью, словно слишком огорчен известиями. — Как она умерла?
— Авария. — Я прокашлялась, стараясь держать голос ровным. — Возвращалась поздно с работы, и какой-то парень сбил ее на пешеходе. Скрылся с места происшествия. Его так и не нашли. — Глаза все-таки предательски увлажнились, но я часто-часто заморгала, прогоняя слезы. — Маму заметили слишком поздно. Она умерла еще до приезда скорой.
Петр Иванович провел рукой по лицу, хмурясь и качая головой. У него были красивые голубые глаза, светло-русые волосы, широкие брови и нос с небольшой горбинкой. Я смотрела и пыталась вспомнить был ли он хоть на одной маминой фотографии. Нет. Его я точно не помнила.
— Извините, Петр Иванович, но, — я пожала плечами, стоя все так же на расстоянии от мужчины, который сел на лавочку, — где вы так долго были? Вы точно мамин одноклассник? Я не видела вас на фотографиях, да и за все это время вы ее не вспоминали…
Петр Иванович улыбнулся, кивая и тяжело вздыхая.
— Я маму твою видел последний раз перед тем, как в армию уйти, а потом началось… Контракты. Служба. Да… — Он поднялся, заставляя меня напрячься, ведь одного помешанного на армии мне и дома хватало.
Владимир часто говорил о службе и бил себя в грудь, стоило только кому-то усомниться в его словах. Армейский ремень был тому подтверждением.
— Может, вам помочь чем нужно? — Петр Иванович хмурится и убирает руки в карманы, пока я пячусь к двери.
Странное желание увидеть человека, которого много лет не вспоминал, да еще и его детям помогать.
— Нет. Спасибо. — Отвечаю и топчусь на месте, потому что время поджимает, а из-за происшествия в школе я сбилась с графика.
— Мне просто сказали, что у тебя брат есть младший, и отчим. — Мужчина задевает больную тему, в которую его могла посвятить только сердобольная баб Лена.
— Да. Живем и бед не знаем. — Говорю спокойно, чтобы не вызвать сомнений.
Проблем со службой опеки у нас не было, но жалобы на пьяное поведение Владимира поступали, а я очень боялась потерять Олежку. Если отчим только обрадуется, то я не смогу без братишки.
Никак не смогу.
— Хорошо, — Петр кивает, но потом достает из кармана блокнот и что-то пишет, — вот, — дает мне листок с номером телефона и улыбается, — если что-то понадобится, то звони, не стесняйся.
Беру с опасением и киваю, пребывая в каком-то непонятном состоянии.
— До свидания. — Бубню под нос и иду к двери, разглядывая цифры на листке.
— Лика? — Петр Иванович окликает меня. — А полное имя твое… Анжелика? — Предполагает он, как многие, но я с улыбкой качаю головой.
— Нет. Я — Ангелика. Мама так назвала. Всего вам доброго. — Я быстро вхожу в подъезд, не обращая внимания на то, что после моего ответа мужчина немного завис.
Чувствую себя неловко. Кажется, он еще хотел что-то сказать. Порываюсь пойти обратно, но тут же себя одергиваю. Пора!
Листок убираю в рюкзак и собираюсь за Олежкой. Приходится наспех готовить ему овсянку, а потом в буквальном смысле бежать до детского сада. Времени катастрофически не хватает, и на работу я, естественно, опаздываю.
Меня никто не отчитывает, но Санька показывает на часы и подходит ко мне, когда я тру полы в одном из залов.
— А это что у тебя? — Указывает на порез около уха.
— Упала в школе неудачно. — Отвечаю ей с улыбкой, чтобы не заподозрила во лжи.
Зачем незнакомым людям знать подробности моей жизни? Проблем и так хватает. К психологу вон идти завтра…
— Устаешь сильно? Или под ноги не смотришь? — Девушка вопросительно смотрит на меня, а я пожимаю плечами и усерднее тру.
— Случайно получилось.
— Понятно, — Санька вздыхает, а потом подает мне ключ, — сегодня бассейн свободный. Альбина приболела, и занятия отменили. Можешь поплавать, если хочешь.