Живи и ошибайся 2

Вообще работа по созданию справочника оказалась кропотливой и трудоёмкой. Обычно вечером я по-тихому доставал учебник и читал главу по очередной болячке. А в дороге пересказывал Куроедову, тот что-то осмысливал и диктовал секретарю. Иногда я поправлял, порой сам ещё раз уточнял в справочнике и позже делал добавления.
Подавали мы с Лёшкой эти знания как собранные по всему миру. Включая, конечно же, Америку, откуда, согласно легенде, мы приехали. Ксенофонт Данилович выступал в роли того, кто эти сведения систематизировал.
Желательно было и методы лечения более адекватно описать, но в большинстве случаев приходилось упоминать, что научных методов лечения данной болезни не изобретено и имеются лишь рекомендации, как облегчить состояние больного. А уж когда мы дошли до того же аппендицита, я поняла, что наш справочник станет самым скандальным изданием в мире.
Первое оперативное лечение аппендицита должно произойти только через полвека. На данный момент любые вмешательства в брюшную полость ведут к смертельному исходу. И причина этому одна — несоблюдение гигиенических норм.
В результате мы с Куроедовым решили выпустить вначале отдельную брошюрку по гигиене, микробам, вирусам и бактериям. Термин «бактерия» используется учеными, а о существовании вирусов только подозревают, называя их тоже микробами.
— Бактерии относятся к микробам и столь малы, что разглядеть их можно в микроскоп, — надиктовывал я Куроедову. — Они могут существовать в природе сами по себе. Вирусам же нужен хозяин, они не могут размножаться без живых существ, будь то животное, человек или растение.
И тут же я привел в пример холеру, бактерии которой прекрасно себя чувствуют в воде, почве, на продуктах и так далее. Помочь справиться с холерой может гигиена, ну и вакцина, конечно. По имеющемуся у нас справочному материалу, её уже изобрели, но пока она не получила распространия.
— А как же каломель? — припомнил сосед средство, которым в настоящее время медики борются против микробов.
— Каломель, попадая в кишечный тракт, распадается на опасные вещества. Ведь это хлорид ртути и, значит, токсичен.
— Токсичен? — прижал ладонь к животу Куроедов.
— Ядовитый. Каломель даже для наружного применения не стоит использовать, — раскритиковал я популярный в девятнадцатом веке «антисептик».
В целом, путешествие у нас хоть и было долгим, но нескучным. Лёшка с Тырановым по вечерам не только слушали, но и по мере сил пытались иллюстрировать будущий справочник. Куроедов ни разу не усомнился и не подверг критике сказанное мной. Удобно иметь дело с человеком, не имеющим медицинского образования. Помещик свято верил, что просто упорядочивает знания мировых докторов. Хорошая позиция.
Рождество и Новый год отмечали в дороге. И спустя месяц от начала путешествия въехали в Москву.
Первые три дня потратили, чтобы разместить весь караван и подтвердить договорённости с Московским университетом. Некий господин Полозов никак не хотел соглашаться с тем, что мы займём под свою картину не аудиторию, а целый зал. Пришлось напустить на него Куроедова. У нас с Лёшкой лишних денег для взяток «должностным лицам» не имелось.
Потом ещё сутки полотно стояло во дворе рядом с учебным корпусом. Насчёт того, что его упрут, мы не переживали. Кому картина такого размера понадобится? Главное, что пошли по Москве слухи.
Но больше всего надежды у нас было на показ в университете. Это учебное заведение в Москве считалось престижным у интеллигенции. Безусловно, ссылка декабристов немного проредила эту братию, но всё равно осталось много вольнодумцев.
Вход решено было сделать платным, за исключением студентов и преподавательского состава университета. Таким образом мы ограничивали часть публики, а деньги лишними никогда не бывают, тем более за недельную аренду зала необходимо заплатить сорок восемь рублей. Отчего такая сумма, я несильно вникал, мне других забот хватало: нужно не только объявления в газеты дать, но и развесить афиши по городу.
Лёшка с мужиками из нашего сопровождения занимался установкой огромной подставки. Вешать на стену полотно мы посчитали нерациональным (да и не разрешили бы нам). Кроме того, в зале устроили отдельно столик с рекламной продукцией «Куроедовских красок». Ну и немного гигиенических наборов на продажу выставили.
Открывали эту минивыставку в среду с таким расчётом, чтобы к выходным как можно больше народа было в курсе показа.
Из новшеств я предложил запускать в помещение зрителей группами по восемь-десять человек. Это еще больше добавляло ажиотажа. И уж совсем необычным было наличие гида-экскурсовода. Попеременно я и Алексей встречали группы. Далее несколько минут распинались, рассказывая, о чём картина, что передаёт, какие приёмы при ее написании использовались. Таким образом мы не позволяли посетителям сразу сформировать собственное мнение. Возможно, потом они и додумаются до чего-то своего, но всё равно будут помнить наши пояснения.
Тыранов стоял скромно возле полотна. С ним знакомили зрителей в самом конце, не забывая перечислить награды и звания художника.
Дальше, не давая опомниться посетителям, группу подводили к столу с красками. Тут уже подключался секретарь Куроедова. В первый день мужчина немного робел и запинался, перечисляя, какие именно открытия были сделаны и сколько патентов оформлено. Но уже на второй день Нил Григорьевич тарабанил заученную речь без запинки.
Первыми отреагировали не на картину, а на краски профессора университета. Мне приходилось отвлекаться от посетителей и рассказывать подробно про химические реакции, мимоходом кивая на пурпурную скатерть стола.
И здесь я столкнулся с полным непониманием со стороны профессуры. Забыл, что периодической системы элементов не существует. Химические реакции записывают словами. Мало того, каждый из этой ученой братии предпочитал свои формулировки.
— Почему вы используете символы Берцелиуса? — докопался до меня один дедок. — Дуалистическая система бесперспективна. Или вы поддерживаете эту чушь об объёме веществ в газообразном состоянии?
Похоже, что нужно «изобретать» периодическую систему, писать справочник по химии, ну и попутно прославлять своё имя. Об этом я тихо сообщил Лешке, когда он подвел ко мне очередного профессора.
— Георгий Павлович, поприветствуйте Михаила Григорьевича, — сиял радостной улыбкой Алексей, демонстрируя мне директора Московской земледельческой школы.
— Господин Павлов, — изобразил я почтительный кивок.
— Как ваши опыты с сахаром? — припомнил профессор наше прошлое общение.
— Торгуем помаленьку, — уклончиво ответил я.
— Думаю, вам следует почитать мой труд «Основания физики». Видите ли, наука — это система понятий, объединяющая действительность и дающая руководство для овладения природой и использования её сил… — Павлов продолжил вещать, а я загрустил. Хорошо Лешке, спихнул профессора и умчался встречать очередную группу посетителей, а мне предстояло слушать, делая умное выражение лица.