Возьми меня в долг (СИ)

Хорошее вложение. Хорошее.
Не зря я профукал те сотни тысяч. Совершенно не жалко.
Открываю глаза, смотрю в это лицо, что сейчас обречённо и спокойно пялится в стену, принимая свою участь такой, какая она есть.
Выхожу из неё и следом делаю один уверенный толчок вперёд. Безвольное тело само елозит по стене в такт моим движениям.
А у меня от одного только её беспомощного вида в паху разгорается всё сильнее.
— У меня… — неожиданно начинает, выдыхая на каждом толчке. А я не медлю. Не хочу. Член горит с такой силой, будто его посыпали перцем. И всё, что сейчас может утолить это жжение — её стенки, которые напряжённо сжимают ствол. — Есть к тебе. Ах…
Вбиваюсь в неё, сжимаю одной ладонью бедро, а второй играюсь с чувствительным клитором. И с каждым движением ощущаю, как изящная спина выгибается при толчке. Попка оттопыривается, а член проходит глубже.
— Не время, — отрезаю и прижимаю её к стене. Наращиваю темп и выбиваю все слова из её рта. — Нашла, о чём думать.
— Нет, это… — прерывисто дышит и делает только хуже. Я хочу ещё. Сильнее, быстрее, жёстче. — Очень… Важно. Пожалуйста…
И опять этот тихий выдох, и её тело, которое натягивается, как струны на гитаре. Она напряжена. Но не из-за того, что противно. Еле стоит на ногах, и только мои руки поддерживают её, пока двигаюсь бёдрами взад-вперёд.
Сколько не наблюдаю за ней — губы постоянно приоткрыты. Дышит через рот, потому что не может спокойно вдохнуть кислорода через нос. И каждый раз… с этих грёбаных уст…
Срывается этот всхлип-полустон. И, не видя сейчас её лицо и не ощущая реакцию её тела, подумал бы, что она плачет. Пронзительно и так жалко, отчего, не будь я сейчас так возбуждён, у меня сжалось бы сердце.
Хрен там.
Ускоряюсь пальцами и опять тону в этом голосе.
— Я хочу предложить тебе другой… — я резко останавливаюсь. Потому что слышу то самое прекрасное, из-за чего сейчас пальцы между её мокрых не от воды складок сводит. Протяжно стонет, не успевая договорить. Запрокидывает голову чуть назад, всхлипывает. Почти готова. — Вариант нашей сделки.
Удивлён.
Скажу так: мне стало даже интересно. Что именно она может мне предложить, кроме своего тела. И всё это несмотря на плотно затуманенный похотью разум.
— Мы обязательно это обсудим, — обеими руками обхватываю её тельце. Одной рукой талию, вторую опускаю на холодную грудь. Чувствую пальцами эти напряжённые соски, и опять крышу срывает. — Только вот…
Я опять насаживаю её на себя. Потому что хочу.
Впервые так хочу какую-то девчонку, которую знаю от силы две недели.
— Потом, — выдыхаю ей в ухо и только сейчас понимаю, что она на исходе. Приподнимаю её чуть вверх и опять запускаю в неё свой член, который она сжимает тугими стенками.
Запрокидывает голову назад, подставляя мне тонкую шею, и звучно стонет, пока я стараюсь удержать нас обоих.
Меня ведёт.
Так сильно, что как только она кончает, сокращается и бьётся в моих руках в конвульсиях, ладони только сильнее ухватываются за неё.
Я не хочу дать ей насладиться этими секундами. Хочу взять сам. Как можно быстрее. Но вместо этого слушаю её тихий всхлип и ощущаю её горячее тело каждой клеточкой своей груди.
Прикасаюсь губами к её шее и опять неосознанно оставляю на ней засос. Клеймлю.
Чтобы Кёлер видел. Все видели. Я знаю, что она ему понравилась. Или хочет её, потому что досталась мне — без понятия. Но на эту маленькую сучку… Дрочит даже мой охранник на участке.
Пусть видят, кому она принадлежит.
И похрен, что Оливия думает на этот счёт.
А сейчас…
Не давая ей ни секунды на передышку, я продолжаю, желая получить своё. Кончить и сделать так, чтобы она делала это только со мной. Раз за разом. Секунда в секунду. Стонала в бит моих ударов.
И понимала, какая ей выпала тогда удача, когда она подошла ко мне, а не к кому-то другому.
  
Глава 21
 
Виолетта
На следующее утро я захожу к нему в кабинет как на казнь. И хоть я ни в чём не виновата, знаю: сейчас он пошлёт меня нафиг. Когда узнает, что я хочу ему предложить, точно выкинет в окно.
 
Вчера, как только всё закончилось, и он изрядно… хм… излился мне на ягодицы, он помог мне не упасть.
Хоть что-то. Докупал, смыл все следы, вышел из кабинки и, прикрыв своё достоинство полотенцем, ушёл.
Но перед этим сказал несколько слов.
«Завтра зайдёшь ко мне. Поговорим».
И всё.
И вот, когда пришло моё время прибираться в его кабинете, я теперь стою и не могу зайти к нему.
Что я скажу?
Что у меня проблемы?
Да ему ведь всё равно на это.
Дверь неожиданно резко распахивается перед самым носом. Так внезапно, что все мысли обрываются на половине.
А передо мной появляется человек, который, кроме себя, ни о чём не думает.
— Не мнись, заходи, — приказывает, отходя на шаг назад. Пропускает меня внутрь. А я быстрее забегаю, только бы нас никто не увидел.
Я — параноик.
После вчерашнего разговора с Оливией я теперь думаю, что все так и смотрят за мной. Наблюдают со стороны, прожигают мне взглядом спину. Хотят уловить тот момент, когда я буду наедине с Рихтером, чтобы убедиться в словах Бельц.
— Ты сюда стоять пришла?
Я не замечаю, как стопорюсь.
Пора перестать уходить в свои мысли!
Поднимаю взгляд на мужчину и отрицательно машу головой.
— Я хотела поговорить, — отвечаю честно. Ещё вчера.
Рихтер вальяжно доходит до своего кресла и медленно садится в него, ожидая моих слов.
Ему разве работать не надо? Обычно во всех фильмах босс увлечённо смотрит что-то в бумагах, когда подчинённая бегает вокруг него и мямлит.
А это кривой босс.
Размещается в своём уютном кресле, кладёт руки на подлокотники. Сканирует серыми глазами с ног до головы.
А я сжимаюсь под таким напором. Чего увидел необычного? Всё то же платье, которое он на мне разорвал. Оно держится на двух хлипких нитках.
— Начинай, — указывает головой на стул.
Я делаю несколько несмелых шагов. Опускаюсь на стул и выпрямляю спину, вытягиваясь. Руки складываю на коленках и тут же начинаю перебирать пальцами.
— Я понимаю, что не в том положении, чтобы ставить условия и что-либо предлагать… — говорю честно. Обидно до жути. Только недавно была свободным человеком, а теперь и слово сказать боюсь.
— Ближе к сути.
Поджимаю от недовольства губы. Так тяжело выслушать?
— Тебе всё равно, да, — эти слова говорю чисто для себя. Чтобы убедить. — Но, когда ты сказал собрать мне долг — я это сделала. Ходила по знакомым, по друзьям. Влезла в ещё большие долги, и после того, как меня обокрали…
Господи, как только я узнаю, кто это сделал, не знаю, что с ним сделаю. Несмотря на свои хрупкие ладони и малую силу, сверну ему шею. Перееду комбайном и засуну ему в ж…
Тихо вздыхаю. Не сейчас.
— Я лишилась всех денег. И теперь мне нужно как-то возвращать то, что я заняла у других, включая Шмидта… — признаюсь. Недавно тёте позвонил знакомый и уже начал наседать. Хоть мы и договорились на рассрочку в полгода. Но он напомнил. Причём настойчиво. А у нас сейчас… мягко говоря, всё не очень хорошо с деньгами. Всё, что есть, уходит на поддержание клиники и лечение сестры. — Я брала их с условием, что выплачу в течение полугода…
Я вообще удивлена, что Рихтер меня до сих пор слушает. Хочу увидеть его лицо, посмотреть в глаза, чтобы увидеть там равнодушие, но не решаюсь поднять голову.
— И если я буду работать у тебя всё это время… То… — неосознанно отдираю кожу возле ногтя. На нервах. Что он сейчас не согласится на это глупое предложение, которое хочу ему сделать. Мне бы вообще сказать его вслух. Одна только мысль, что последует за ним… Пугает и выворачивает наизнанку.
— И что ты хочешь? — перебивает.
И я решаюсь. Поднимаю на него свой обречённый взгляд. Да, я никогда не хотела просить у него больше помощи после случая со Шмидтом, но сейчас…