Три мести Киоре (СИ)

— Да, не беспокойтесь. Здесь несравненно лучше, чем под дождем.
Доран наблюдал за ней слишком пристально, как будто обдумывая какое-то решение, и она отвернулась к пламени, жадно впитывая его тепло. Интересно, валил ли от нее пар? Баронета улыбнулась собственным мыслям и неловко дернула пальцами. Сдержав шипение и вскрик, она посмотрела на ладонь: в порезах опять выступили капельки крови.
— Вы голодны? — тон герцога был таков, будто вопрос его тяготил.
— Нет, благодарю. Вы позволили укрыться от ливня, и я не собираюсь отвлекать вас от работы.
— Для пятнадцати лет вы ведете себя очень взросло, — заметил он, а Ниира даже не удивилась, что он был в курсе ее возраста.
— В провинции, в бедной семье аристократов взрослеют быстрее.
— Странно. Луга, свежий воздух… Это должно продлять ощущение детства.
— Тогда у нас разное представление о провинции, — Ниира пожала плечами и поморщилась: непросохшая часть платья неприятно холодила кожу. — В моем окружении не было сверстников, все как минимум на десять лет старше… Пожалуй, я обсохну через несколько минут. Не затруднит ли вас, ваше сиятельство, отдать приказ, чтобы кто-нибудь спросил, починили ли экипаж?
— Не спешите. Мой помощник сейчас должен сделать чай. Вы же не хотите простудиться?
Ниире оставалось только согласиться. Чем дольше она находилась в мрачных застенках, тем сильнее хотелось обратно на улицу. В черном кабинете, под пристальным взглядом так и хотелось ощупать запястья, чтобы убедиться в отсутствии кандалов, и тепло огня уже не затмевало этого ощущения. Принесенная чашка горячего чая не спасла ситуацию. Ее всё же усадили в кресло и даже снабдили теплым пледом, а Ниира из-под ресниц разглядывала нырнувшего в бумаги хозяина кабинета.
Афранья была точна в словах: «непривлекательный». Он не то чтобы не старался, даже не думал нравиться окружающим, отчего угрюмое выражение стало бессменной маской на лице. Служба в Тайном сыске добавила колкости взгляду, а от природы холодные цвета внешности лишь доводили картину до идеала. Неприступный. Ледяной. Пожалуй, женщины соревновались бы за право растопить сердце мужчины, если бы за ним не закрепилось столько мрачных прозвищ. Однако же он помог Ниире! Или она, стоявшая под дождем, выглядела настолько жалко, что дрогнуло даже это сердце?
Ниира сжала чашку, желая убраться отсюда как можно дальше. Надо было все-таки постучаться в тюрьму, наверняка там у охранников было бы если не веселее, то хоть душевнее. И одернула саму себя: плохие мысли, недостойные, неправильные. Чтобы отвлечься, стала рассматривать кабинет. Черные шторы наводили тоску, как и зарешеченное окно. Стеллажи заполняли папки, и она даже на секунду не усомнилась, что это не художественная литература, с которой можно скоротать пару часов. На стол и герцога за ним смотреть не хотелось, потому она принялась считать трещины в половицах.
Гроза мало-помалу стихала, ливень не бился раненым зверем в окно, нога уже не болела так отчаянно, а сама Ниира, казалось, могла задремать в кресле под пледом, несмотря на все переживания. Уловив это пограничное состояние между сном и явью, она встрепенулась. Раскланявшись с Хайдрейком и отблагодарив его за заботу, вышла в приемную. Помощник Дорана сообщил, что двуколку не починили, и она попросила найти другой экипаж.
Хотелось домой. В горячую ванную. Выпить обжигающего губы и язык чая. Молчаливой поддержки Тари. Уснуть. Забыться. Ниира знала, что следующим днем опять поедет в Догир, чтобы ощутить покой на душе, конечно, если нога позволит.
Глава 4
Доран откинулся на спинку кресла, когда Ниира покинула кабинет. Не то чтобы она мешала работать, просто его выводило из себя само присутствие кого-то чужого. Однако, заметив за окном женскую фигуру под дождем, он ни на миг не усомнился в том, как следовало поступить. В конце концов кабинет главы Тайного сыска — присутственное место, хотя, разумеется, не идеальное для пребывания незамужней девушки. Теперь же, когда она ушла, следовало заняться серьезными делами, не переживая о душевном состоянии гостьи.
 
Как по заказу дверь распахнулась, являя запыхавшегося Вайрела с мокрыми, облепившими череп волосами, за которым тащилась такая же понурая цепочка грязных следов — плащ, видимо, оставил в приемной.
— Еще один труп, следователь выехал. Опять девушка…
Заместитель не договорил, когда Доран поднялся и приказал вызвать водителя.
— Адрес.
Вайрел ответил, мимо него пронесся помощник с черным пальто, в которое Доран быстро завернулся, даже не удосужившись застегнуть. На счастье герцога, дождь прекратился, оставив в воздухе вязкое марево не то пара, не то тумана. Водитель зажег размещенный на капоте кристалл эстера, включавшийся от касания руки, Доран поднял крышу.
Ехать было недалеко: новый труп выловили в квартале, о котором ровным счетом ничего нельзя было сказать. Это была часть города со скромными многоквартирными домами в три этажа, где жили и бедные студенты, снимавшие одну комнату на шумную компанию, и успешные торговцы, порой выкупавшие целые мансарды, обставленные с изрядным вкусом. Почти центр современного Тоноля, бывший столетие назад бедной окраиной. Люди шли с работы, заглядывали в лавки, отмеченные разнообразными вывесками, из трактиров летел гогот и шум, когда открывалась дверь, выпускавшая жар на стылую улицу.
Водитель свернул в тесную подворотню, и герцогу пришлось оставить транспорт: дальше бы он не проехал. Фасады новых домов скрывали старинные крохотные особнячки с обширными дворами, где жило по нескольку семей, объединенных либо родством, либо ремеслом. Пробраться между ними можно было только пешком — столь узкие тропинки пролегли между живыми изгородями, заменявшими заборы. Здесь здания были не выше двух этажей, и их балконы оплетал плющ или украшали горшки с цветами. Издалека Доран увидел мелькавшие под фонарями черные мундиры. Трое в оцеплении, чтобы не пробрались зеваки, один следователь с папкой, скучно строчивший отчет, не хватало только фотографа с тяжелой коробкой камеры, где внутри размещался бесценный кристалл эстера, с помощью которого и выжигалось нужное изображение на пластинке.
Когда Доран подошел к следователю в сизой шинели, тот уже курил, задумчиво подняв к небу бородатое лицо. Рядом тряслась девица в кожаных брюках и мужском пиджаке в клетку — тот самый фотограф.
— Новенькая? — спросил он следователя, и тот лишь угрюмо кивнул, наконец-то протянув девушке столь нужную для успокоения папиросу.
Та же не раскурила ее, а мяла в пальцах, пока не превратила в пыль. На плече блестел тяжелый ящик с камерой.
— Бросай эту работу, тут каждый день трупы, — сказал ей следователь, заметив недовольный взгляд герцога.
Он и не думал, что высшее начальство ночью принесет к трупу, потому взял новенькую, чтоб привыкла или сбежала… А теперь как? Увольнять ее, что ли? Оставалось надеяться, что Доран, не терпевший непрофессионализма, забудет о ней.
— Где?
Следователь указал за темно-серый дом, недалеко от которого проходила сливная канава для отвода дождевых вод и грязи. Там уже лежали мостки, по которым следовало перебраться на другую сторону и, держась за сетчатый забор, медленно добраться по скользкому грунту до выловленного трупа, который еще не успели забрать. Доран склонился над бледно-зеленым телом в болотного цвета рванине. Светлые волосы выбились из-под невзрачного чепца служанки, передник и юбка порваны. Шея с нечеловеческими отпечатками. Кровь в уголках губ. Пустые глазницы. Фотографы у них ныне слабы духом…
Вместе со следователем они вернулись на дорогу в стороне от канавы, там хотя бы был устойчивый грунт, и каждое движение не грозило отправить их в сточные воды. Мужчина рассказал, что труп обнаружила девочка, побежавшая за свалившейся в канал собачкой. Сначала девочка обрадовалась и кричала странной женщине, чтобы та поймала приближавшуюся животину… Но собачка проплыла мимо, а девочка, увидев труп, забыла от ужаса о ней. Что спрашиваете, ваше сиятельство? Почему труп сидел? Так ливень, вода поднялась, а тело, по-видимому, зацепилось тканью за что-то. Иного объяснения нет. Кто доложил? Так родители девочки. Они вызвали патруль. Показания дали. Всё записано и подписано.