Три мести Киоре (СИ)

«Птичка, загаданный тобой человек в городе, сегодня будет в «Камелии». Твой Ястреб», — прочитала она и приказала мчать во весь опор к самому известному притону. Киоре, закусив губу, смотрела в сумрак улиц, прогнанный светом фонарей, и радовалась, что туман еще не появился. Притон был красивым, хоть излишне вычурным зданием с арочными окнами, которые ярко светились.
На входе ей выдали маску и забрали зонт, открыли створчатые двери. Она нырнула в омут игровых страстей и запретного наслаждения. Полуобнаженные девицы, юноши в интригующе расстегнутых рубашках и столы, столы, столы. Табачный дым, пот, сальные улыбки, скользкие намеки и яркая, завлекательная обертка из отделки камнями, позолоты, украшений и шелковых подушек. Она отмахивалась от навязчивых предложений, прошла мимо всех столов, вышла, наконец, в коридор, что вёл к съемным комнатам. Не прогадала. Подняв за лацканы пиджака, знакомый ей по карточной игре на бале-маскараде мужчина держал второго, с локонами до плеч — больше она рассмотреть не смогла, поскольку лицо его заслоняла висевшая на стене лампа.
— Ты обещал! Ты обещал, что он взлетит, что я стану богат, Файрош!
— Пусти, — приказал ледяной, знакомый Киоре до дрожи голос. — Денег тебе не вернуть, Кеэрел. И баронский титул ты тоже скоро потеряешь.
И Кеэрел сгорбился, словно ему под дых врезали, выпустил Файроша. Киоре спряталась за каким-то растением, лишившись возможности наблюдать. Но это ей не было нужно, она прекрасно представляла второго собеседника — каштановые локоны, мужественное, сводившее женщин с ума лицо с родинкой над бровью и бархатный голос, подчинявшийся хозяину, как лучший музыкальный инструмент. Раздались шаги, а значит, обманщик ушел, оставив поверженную жертву раскаиваться и утопать в отчаянии.
— Как я вижу, чудом отвоеванные гроши ваши улетели в никуда? — она вышла прямо к Кеэрелу.
Он выпрямился, пристально вглядываясь в девушку, как будто вспоминал.
— Если расскажете мне вашу беду, обещаю сыграть с вами против кого-нибудь, — усмехнулась Киоре, качнув головой.
— Опять вы… — вздохнул он, вспомнив ее. — Думаете, я в таком отчаянии, что выставлю себя на посмешище?
— Не забывайте, что я — птица счастья не только на маскараде.
Киоре поймала пробегавшего мимо слугу, отдала ему несколько монет и получила ключ с номером спальни, подхватила под руку Кеэрела и увлекла за собой. Закрыв спальню на ключ, бросила его к себе в корсет.
— А теперь поговорим, — указала на пару кресел у окна, возле которых на столике лежали сигары. — Поделитесь своей бедой, барон. Кто знает, не станет ли это удачным поворотом в вашей жизни.
Кеэрел присел в кресло и стянул с лица противную маску, пропитавшуюся потом сотен лиц, то же самое сделала и Киоре. Нездоровый цвет лица, потухший взгляд, как будто поникшие усы — Кеэрел словно приговорил себя к смерти.
— Зачем вам это? Если вы хотите моих денег, то разочарую: последний грош отдал за вход сюда в надежде разбогатеть.
— Я отвечу на ваши вопросы, но только после правдивой истории. Вы ничем не рискуете, а я же могу своим признанием выкопать себе могилу.
Киоре качнула головой, сложив руки на животе, а Кеэрел скривился — он понимал, что не теряет уже ничего.
— Отец, прежний барон Гештада, проматывал семейное состояние, но как-то медленно и совершенно незаметно. О непомерных долгах я узнал лишь после его смерти. Теперь же… Все земли заложены. Доходы по праву выигрыша ушли в чужие руки. В скором времени меня ждет позор и признание нищим. Меня отправят куда-нибудь на границу с хаанатом в качестве рядового, а если очень не повезет, то буду отрабатывать долг как заключенный благородных кровей, то есть в далеком лесу, вырубая деревья. Или строя мост.
Барон Гештада пожал плечами, мол, вот и вся история, смейтесь.
— А эта сцена в коридоре?..
— Тот тип уговорил меня вложить большую часть оставшихся денег в проект планёра. На бумагах всё было прекрасно, этот аппарат должен был взлететь, а затраты на его постройку — окупиться с прибылью. Но планёр загорелся и разбился. Подозреваю, от моих денег конструктору досталась капля.
 
От сквозняка покачивался тяжелый балдахин роскошной кровати, завлекательно блестели свежие фрукты в вазе на столике, а Киоре смотрела в окно, но не видела ничего.
— Кеэрел, ничто так не роднит, как общие враги. Опровергните мои слова, если я не права, но… Большая часть расписок вашего отца находится в руках того мошенника, с которым я застала вас в коридоре?
Барон побагровел и сжал кулаки, из чего Киоре сделала вывод: угадала.
— Да. Он перекупил их.
— Теперь и я могу признаться, что к этому человеку испытываю ненависть не меньше вашей, а может, даже больше. Он обманул меня, предал и оставил без средств к жизни, чуть не погубив. Нет, подробностей не будет, моя история слишком гнусная, — отрезала Киоре, не позволяя барону вставить и слова. — Общие враги роднят лучше крови, не находите?
— Да, только что с того? Сегодня он здесь, а завтра уже исчезнет, — пожал руками барон.
— Мечтой этого человека давно являются богатство и титул, и, поверьте мне, изгнав вас, он займет ваше место. Согласны ли вы на такой расклад? Или же попытаетесь переиграть этого мерзавца?
Киоре подалась вперед, и глаза ее обольстительно сверкали жаждой возмездия, не кровавого, но триумфального, запоминающегося, искусного. Вся ее поза говорила, как она желала помочь этому несчастному мужчине, выпутать его из паутины долга, в которую он угодил совершенно не по своей воле. И Кеэрел сдался, простонав что-то согласное, как будто подписал нечто более плохое, чем смертный приговор самому себе.
— Поверьте, это будет достойная партия. Но сначала мы поправим ваше положение карточными выигрышами. Ну что, готовы увидеть большие деньги?
Она поднялась, как дух возмездия, прислонила к его лицу маску и завязала, после чего вернула на лицо и свою. Они спустились в игровой зал и заняли место за первым подвернувшимся столом, притом Киоре бросила в качестве ставки от них двоих целую россыпь золотых.
Первую партию они проиграли, потому что птица счастья обернулась капризной девчонкой, которая лезла в карты напарника, мешала ему и сама постоянно делала неправильные ходы. Кеэрел нервничал, проклинал в сердцах напарницу, а их соперники лучисто улыбались, ведь даже не надеялись на такой выигрыш.
Дальше — хуже. Киоре визгливо возмутилась проигрышем и пожелала отыграться, бросив на стол еще большую сумму. И опять они проиграли. В третий она бросила вообще невероятную сумму, гораздо больше первых двух ставок, и сказала, что ставит всё. Противники с легкостью поставили всё выигранное и добавили еще денег сверх того, поскольку уже не сомневались и в третьей победе против незадачливой прожигательницы денег. Что что-то пошло не так, они поняли, когда из-под рук незадачливой картежницы они оба получили слишком плохой для случайного расклад, но всё еще надеялись выиграть у дурочки и поддакивавшего ей мужчины. Третья игра для них закончилась проигрышем, после которого довольная Киоре забрала себе кучу золота и, отсчитав всё, поставленное лично ей, протянула Кеэрелу увесистый мешочек. И никто не заметил, как вместе с деньгами она стащила со стола еще и карту.
— Хочешь выиграть большее, упусти малое, — с улыбкой заметила Киоре, утаскивая барона за другой стол, где они оказались напротив ненавистного обоим типа и хлыща с зализанными волосами.
Киоре сладко улыбалась новым соперникам, понимая, что амплуа дурочки за этим столом использовать нельзя, что сразу придется играть на страх и риск. Первую игру они с бароном выиграли, вторую — проиграли, как и третью.
— Какая скука — игра на деньги? Вы со мной согласны? — спросила она оппонентов.
— На что же желает сыграть высокая госпожа? — Киоре поморщилась от галантного обращения к знатной особе, титула которой не знали.
Неуместно. Слащаво. Но Файрош всегда был этаким обольстителем!
— Ох, знаете, я так люблю риск, так люблю!.. Мужчины, подтвердите ли вы, что карточный долг всегда следует платить? — три голоса подтвердили ее слова. — Какие вы храбрые! А если ставкой в игре будет жизнь? — подтвердили уже менее уверенно, не зная, что услышат дальше. — Один из пары проигравших в этой партии застрелится!