Курсант: Назад в СССР 4 (СИ)

Но Валерка улыбался и молчал о секретных подкрутках, стартовом рывке, угле дожима и прочих хитростях армрестлинга, которые он где-то умудрился освоить и теперь успешно противопоставлял грубой силе штангиста.
Левыми раунд затянулся. Гулливер тоже не пустой чайник на плечах носит, начал соображать, что к чему. Спортсмен ведь. Стал анализировать. Амплитуда, траектория, рычаг и другие премудрости физики — его стезя. Только он теперь перенес свой прошлый опыт рывков штанги на рывок кистью. И у него, наконец, получилось. Сначала он чуть не проиграл, и тыльная сторона его левой кисти готовилась поцеловать гладь полировки. Но потом заревел, как медведь в битве с пчелами. Жилы вспухли на его шее. Со лба упали капли. Скрежеща зубами, Гулливер, рыча, медленно, но верно поднимал свою руку. Вот она уже в вертикали, вот уже ложится сверху на руку соперника и клонит ее к тумбе. Рывком уложить здоровяк не сумел, и победа получалась плавной.
Радовался он, будто звание офицерское получил. Подскочил с колен и на радостях подхватил подвернувшегося Гнуса. Оторвал от пола и закружил того в танце победы.
— Ну ты это! — насупился Кот. — Сильно-то не радуйся. Случайно вышло. Рука просто скользкая стала.
Деревенский чемпион никак не хотел мириться с поражением.
— А давай еще! — штангист поставил на пол малютку-Гнуса. — Только теперь на спор.
— Это как? — насторожился Валерка.
— А что за просто так бороться? Давай на пачку сигарет. “Космос”! — штангист поверил в себя и почувствовал, как становятся профи, теперь он понял, в чем петрушка.
— “Космос”? Ну не знаю. Они дорогие…
— Ага! Испугался!
— Ничо не испугался, просто где ты возьмешь “Космос”? Ты же сам “Астру” без фильтра смолишь. Наверное, не от хорошей жизни?
— Так ты о себе заботься, — процедил Гулливер. — Давай на две пачки “Космоса”!
— А давай! — Кот поставил на тумбу правую руку.
Раз, два три! Рванули оба так, что чуть тумба не лопнула. Дверца ее жалобно задрожала. Ножки вот вот грозились разъехаться.
Минуту они кряхтели и сопели, обливаясь потом, да тихо сквозь зубы матюгались. Проиграть никак нельзя. На кону бойцовская честь, первенство спора, звание самого сильного человека на курсе, признание и уважение коллег и самое главное — две пачки “Космоса” по семьдесят копеек.
Наконец рука Валерки медленно, но верно стала отклоняться в позицию “Гитлер капут”. Еще немного и он проиграет. Кот собрался с силами и навалился всей своей пухлобокой тушей. Но штангист подловил его на контрдвижении и, как-то хитро вывернув кисть, резко положил его руку на тумбу.
— Да-а! — ликовал Гулливер, похлопывая по плечу помрачневшего Валерку. — И постарайся найти юбилейный “Космос”. У него вкус мягче!
— Нет такого! — буркнул Кот.
— А ты поищи! — снисходительно бросил богатырь. — Ну что, товарищи спортсмены, — Гулливер обвел взглядом присутствующих. — Нет ли желающих силой рук своих, так сказать, “Космос” выиграть? Ставлю пачку на левую руку и пачку на правую. Ну, что приуныли? Кто смелый?
— Можно мне? — Гнус просочился к тумбе. — Только я левша, буду левой бороться, мне и одной пачки хватит.
Весь кубрик взорвался от смеха. Кое-кто даже на кровати попадал, чтобы удобнее ржать было и на пол не скатиться.
— Хорошая шутка, Гриша, — богатырь снисходительно потрепал его по плечу. — Но подрасти сначала.
Но Гнус, словно настырный Степочкин из мульта про десантников, не унимался:
— А хочешь, я даже пачку если выиграю, то тебе отдам? Я же все равно не курю!
Ржач раздался пуще прежнего и грозил привлечь внимание дежурного по курсу, ответственного от руководства или еще какую другую холеру, что бродила вечером по школе в поисках уставных нарушений.
От такой наглости Гулливер уже не смеялся. Он воспринял это на свой счет.
— Ну давай, Гришка. Давно с гипсом не ходил?
Гришка присел и поставил на тумбу руку. Несмотря на хоббитовское сложение, предплечье и кисть у него оказалась непропорционально большими. Как у морячка Папая. Никто не замечал у него сей анатомический казус раньше. Гришка-шпингалет взглядов на себе особо не ловил и ничем примечательным не выделялся. А сейчас посреди “Колизея” народ узрел сие анатомическое несоответствие.
 
Я даже подумал, грешным делом, что у него слоновая болезнь развилась, это когда конечности раздувает от каких-то паразитов. Но медкомиссию он при поступлении успешно прошел, стало быть, здоров как… Бычок.
— Левой хочешь? — усмехнулся штангист. — Ну давай. Правильно. Ее не так жалко.
Руки их сцепились. Я поправил кисти, наложив свою руку сверху перекрестья:
— Готовы? Раз, два, три!
Бум! Тыл кисти Гулливера ударился о тумбу.
— Э-э! — загудел недовольный народ. — Ты чо поддаешься? Гуля, давай нормально борись. Что за ерунда?
— Так… Эт самое… Мужики, — здоровяк непонимающе хлопал глазами. — Я, типа, не поддавался. Чот ни хрена не понял… Гнус! Это чо щас было?
— Да не ври! — не верили курсанты. — Давай еще. Только без поддавков!
Раздувая щеки, штангист вытер взмокший лоб и повыше засучил рукава. Поставил руку:
— Давай, Григорий, еще. У меня пачка же осталась.
— А давай, — Гнус схватил его запястье.
Раз, два, три! Бум!
И снова Гулливер проиграл.
— Твою мать! — вскочил он на ноги. — Ты как это делаешь?
— Не знаю, — пожал острыми плечиками Гришка. — Как-то само получается.
— А ну давай правыми!
— Но мне сигарет больше не надо, — попробовал отвертеться Гришка. — Я же не курю.
— Давай на бутылку! Водку пьешь?
— Нет, мама не разрешает.
— А что хочешь?
— Ремень у тебя на джинсах я видел. Уж больно хорош. С пряжкой в виде мяча футбольного. Давай на него бороться?
— Ремень не могу. Мне его на соревнованиях подарили.
— Ну тогда конец состязаниям.
— А, черт с тобой! Вымогатель мелкий. Давай ремень против двух пачек “Космоса”.
Я помнил, что Гришка левша, и был уверен, что в этот раз он точно проиграет. Правая рука Гулливера смотрелась как бревно. А левыми Гришке просто повезло, наверное.
Раз, два, три! Тумба заскрипела, а в кубрике повисла тишина, что слышно было даже, как на улице листочки опавшие шуршат.
В этот раз Гришка не положил сразу соперника. Штангист отчаянно сопротивлялся, но его рука неумолимо опускалась на полировку. Бам! И все. Был ремень и нет его.
Тут весь кубрик взорвался. Гнуса подхватили на руки и стали качать. Десяток рук подкинули его слишком сильно, не рассчитали маленько его вес, и он чуть не ударился о потолок. Потом неистовые зрители приноровились и швыряли чемпиона не выше второго яруса кровати.
После, когда буря улеглась, я подошел к нему и спросил:
— Слушай, Гриш, а как у тебя фамилия?
— Тарасов, а что?
— Да так, ничего… В одном взводе, а фамилии твоей не знал.
Я порылся в памяти и кое-что сопоставил.
Похоже, что это тот самый Тарасов — будущий чемпион мира по армреслингу в девяностые.
— Ты свой талант развивай, — похлопал я Гнуса по плечу. — Уверен, что скоро вид спорта такой будет у нас. Чемпионаты проводится будут, а не только на щелбаны с сигаретами сшибаться можно.
— Ага, скажешь тоже. Чемпионаты. Может, еще и городки спортом станут?
— Может быть…
С тех пор Гришку Гнусом больше никто не называл. К нему приклеилось новая погремуха — Чемпик. Уменьшительное от “чемпион”. Все-таки чемпион-то был мелкокалиберный.
***
На одном из утренних построений нам неожиданно объявили, что школу посетит проверяющий из Москвы по методической части. Некий срез будет делать. Уровень преподавания и, соответственно, усвоения материала оценит. По каким именно предметам — никто не знал. Проверяющий — целый генерал-лейтенант. Шишка важная, но своеобразная. На картах топографических был помешан. Фронтовик. В штабе во время войны служил и сам карты эти рисовал в полевых условиях.
Начальник курса почему-то решил, что владение топографией он и будет проверять. И срочно поставил задачу: каждый курсант должен понимать, похлеще любой собаки Павлова, тактические свойства местности и их влияние на выполнение оперативно-служебных задач.