Миньон

Ванная была оформлена как райские кущи, но сейчас Дамали чувствовала себя в ней как зверь в зоопарке. Роскошная позолоченная клетка.
Стараясь успокоиться, она повернулась, подставив бьющей воде плечи, шею, спину. Надо думать о хорошем – как учила ее Марлен. Перестать "застревать", как называла это ее команда. Да, ванная похожа на эдем. Да, здесь повсюду достаточно света, пусть он даже проходит через четыре дюйма бронированного стекла. Да, ей дано счастье иметь вокруг себя людей, которые ее защищают, даны деньги, дана даже слава. Но видит Бог, это не жизнь.
Она задышала быстро и неровно, обуреваемая гневом и отчаянием, и запрокинула голову, подставляя дреды под плещущую воду. Надо вспомнить, чему ее учили в боевых искусствах. Глубокое дыхание. Найди в себе центр без борьбы с собой. Она почти слышала голос Шабазза, произносящий эти слова, и узлы в мышцах плеч стали отпускать.
Но им легко говорить, ребятам из ее команды, когда они каждый могут уходить поодиночке. Все парни уходили куда-то днем, не говоря куда, и возвращались отдохнувшими... обмениваясь только им понятными улыбочками. Шуточками в мужском стиле, каждому ясными.
Дамали схватила мыло и принялась намыливать губку. Когда не стало Рейвен, у Марлен остался Шабазз. Дураков нет, всем все ясно. Иногда он уходил на целые часы и возвращался – весь быстрые взгляды и вздохи. А она, Дамали, заперта в позолоченной клетке – и почти все время со сторожем.
Не спеша, будто смывая злость, она водила губку широкими кругами по коже, наслаждаясь ее шероховатостью и скользкостью. Куда бы она могла пойти, даже если бы ускользнула? Нет никого, из-за кого она могла бы таинственно улыбнуться. Ни одной души, которую она могла бы рискнуть подвергнуть опасности. Мысли ее мгновенно вернулись к Хосе, и плечи тут же поникли от жалости к нему.
Неизвестно откуда нахлынули слезы, потекли по переносице, капая в вертящуюся бездну выпуска. Как они были счастливы, Хосе и Ди Ди! У них же было право жить и любить друг друга, разве нет? И посмотри, чем все кончилось. Один из ее братьев-стражей сломан начисто и умирает изнутри.
Дамали с силой запустила губкой в стену душевой кабинки. На марокканском кафеле остался мыльный след. При звуке шлепка она быстро закрыла глаза, схватила шампунь, на ощупь открыла флакон, выдавила на ладонь приличный пузырь, поставила флакон и намылила дреды.
Мелькнули под веками синий и желтый цвета кафеля и исчезли. Да... куда бы ей можно было пойти? Она живет с шестью братьями, умеющими убивать голыми руками, и еще Марлен, матушка-медведица. Дамали грустно усмехнулась и медленно выдохнула. Через несколько дней ей будет двадцать один, и день рождения отметит эта лоскутная семья. Клево. Это счастье, как она думала, – когда есть люди, которым ты дорога. Но бывало, что она так не думала.
Не будет уютного столика в ресторане, не будет роз от кого-то, кого она могла бы особо назвать. И не будет свободного вечера – никогда не будет. Единственный человек, который не боялся бы взвода ее братьев – Карлос, – остался в далеком прошлом.
Даже то, что имя его всплыло в памяти, заставило Дамали быстро начать смывать шампунь с волос. Нет, к этому она не вернется никогда. Дамали крепко жмурилась, давая хлещущей воде вбить ей в голову малость соображения. Это было пять лет назад. Ей было пятнадцать. Она еще не знала стражей, жила на краю, на улицах. Слишком много раз чуть не переспала с этим человеком.
Уже медленнее взяв кондиционер, она открыла флакон, посмотрела на лимонно-желтую жидкость, понюхала и налила в ладонь. Поставив флакон, поиграла со скользкой массой в руках, снова закрыла глаза и нагнулась, сбросив дреды вперед, плеснула кондиционер на затылок и стала бережно разгонять его к концам волос. А что, если?
Она обернулась и подставила лицо под струи – они стали холоднее. Но это постепенное охлаждение от едва терпимой жары до приятного тепла хорошо ощущалось мытым телом и чистыми волосами.
Когда-то они принадлежали к одному миру. Она помнила, как он приводил ее в дом своих людей поработать. Нормальные, отличные люди.
Это он посоветовал ей убежать, он поддержал ее, когда пьяный приемный отец попытался к ней пристать – первый и последний раз. Она сама даже не знала, что к возрасту полового созревания стала сильна, как взрослый мужчина. Откуда бы ей знать, тем более что тело у нее было с виду как у обычного подростка? Но она выдала старому развратнику как следует – и после этого пришлось делать ноги. Карлос тогда ее ждал – с распростертыми объятиями. Это он ее дразнил церковной девочкой в рэперском прикиде. Он посмеивался над ней, что так она держалась при всех многочисленных его попытках... но относился как-то странно уважительно.
От этой мысли она засмеялась. До того, как он ушел в мир наркотиков, она, помнится, подумывала, как это было бы с ним. Не будь она так напугана после нападения приемного родителя, может уступила бы – но Карлос уже впутался. Слухи о перестрелках – этого было достаточно, чтобы она отвалила в сторону.
Ее пробрала дрожь, и она быстро прополоскала волосы, чуть посмеиваясь над собственной глупостью. Судьба позаботилась, чтобы возле нее были его ребята, она всегда имела номер его пейджера на случай, если что-нибудь не так. Она дожила до пятнадцати без происшествий – долгий срок в ее мире. Но она слишком часто видела, как девчонки беременеют, погибают, попадают в больницу – или все сразу. И потому держалась. Была настороже. Эта участь ее не прельщала.
Да, как раз холодный душ – то, что надо. То и дело она приставляла лицо Карлоса к воображаемому любовнику. Слава Богу, что Марлен ее нашла. Слава Богу, что она никогда ни с кем не спала и не забеременела. Слишком часто она видела такое, что в ее мозгу проложило четкую связь между мужчинами и катастрофой. Кому нужен мужчина? И чего столько шума вокруг секса? Это, наверное, как своего рода наркотик.
Слава Богу, что она всегда спорила с Карлосом насчет уличной политики и не вступила с ним на скользкий путь наркоторговли и тюрьмы. Но что, если бы... нет.
Он не тот. В конце концов она решила, что это будет правильный черный брат, и она не набросилась на первого встречного, чтобы удовлетворить свое любопытство. Марлен сказала, что надо быть терпеливой. А Марлен мудра. Марлен помогла ей найти себя и начать карьеру. Марлен знает... да, но Марлен стара. С другой стороны, Марлен имеет опыт.
Почему она вообще об этом думает, Дамали не знала. Только что миновала очень напряженная ситуация. Хосе в полном раздрае, и появился какой-то новый враг. Может быть, у нее – как у Большого Майка: примитивные инстинкты для снятия стресса. Хорошая еда, хороший любовник и хороший сон. Майк на этом зациклен.
Снова изменилась температура воды, но на этот раз почему-то стало теплее. Кто-нибудь из ребят вышел из душа. Отлично. Значит, в баке для Дамали останется больше воды. Сегодня ей как-то не хочется быть членом команды – всем поровну. Пусть ей достанется чуть больше. Она постоит, пока вода не остынет настолько, что ее выгонит.
К тому же сейчас было так хорошо, будто ей кто-то массирует плечи. Карлос когда-то это делал, теперь никто...
Дамали расслабила шею. Ритмическое постукивание воды щекотало кожу. Ручейки бежали по голому телу, текли по груди, по животу, вниз по ногам, заставляя трепетать. Как-то раз он слушал рэп в ее исполнении и говорил, что когда-нибудь заработает большие деньги, и она будет выступать у него в клубе. С ним хорошо было мечтать... пока она не поняла, что никогда этого не будет – учитывая, как он эти деньги зарабатывал. Никогда. Знание – сила, как он всегда говорил, и стражи это тоже говорили. Но сейчас знание было мукой.
Она тяжело выдохнула. Черт, были же хорошие дни, когда приходилось считать каждый цент, но все были свободны, и он тоже был свободен и смеялся вопреки всем уличным трагедиям. Та же разница. Болтаться на рэйвах, выступать на открытых площадках, танцевать, пока пот не заливал все тело, чуть не выскальзывающее из одежды. Есть чипсы, запивая газировкой, мотаться на усиленных машинах, мчащихся в ночь... в ту ночь. Красный "шевроле" ее мужчины виляет на бешеной скорости, двигатель показывает максимальные обороты – а Карлос ни хрена не боится. Как ей теперь не хватает этой свободы! А больше всего – что он ни хрена не боялся.