Две дамы и апельсиновый джем

– Три-четыре капли на стакан воды для взрослого, половинная доза для детей до второго совершеннолетия. На эльфов практически не действует, на гномов – неизвестно.*
– Спасибо, – пробормотала мисс Кеклингтон, зачарованно глядя на пузырёк.
– Хорошо, а теперь поговорим о том, что вас так пугает.
– Вовсе ничего, – к директрисе мгновенно вернулась её ледяная броня. – Мне стало плохо, вот и всё. Внезапное падение кровяного давления, со мной это бывает.
– Глупости, – леди Камилла была неумолима. – Вы были до смерти напуганы. И если я буду знать, чем именно, возможно, смогу помочь. Или прислать к вам того, кто сможет помочь, у меня, знаете ли, есть некоторые связи.
Мисс Кеклингтон вздохнула и начала рассказывать:
– У меня есть младшая сестра, её в этом году вывезли в свет.
– Хм… Не помню ни одной дебютантки с такой фамилией. Да и вообще ни одной заметной юной девицы. А ваша сестра должна быть заметной, несомненно.
– Благодарю вас, – подбородок директрисы склонился на дюйм. – Дело в том, что я не ношу фамилию моего отца.
– Ага, примерно так я и подумала. Постойте, дайте угадаю… Вам тридцать пять-тридцать семь, не так ли? Если сестру вывели в свет в этом году, значит, ей восемнадцать. То есть, вашему отцу как минимум шестьдесят, и он женился вторым браком около двадцати лет назад. Высокий рост, серые глаза, характерная форма подбородка и ямочка на нём, длинный мизинец… Знаете, если бы вы отрастили бакенбарды, были бы как две капли воды похожи на адмирала Бедфорда!
Директриса расхохоталась. Этот смех смыл все неприятные моменты их общения, и разговор стал почти дружеским.
– Вы правы, – признала она, отсмеявшись. – Действительно, я дочь адмирала Бедфорда от первого брака. Мы поссорились с отцом из-за… неважно, почему. Я ушла из дома и стала учительницей.
– Очень хорошо, вы явно в этом преуспели. Но всё же вернёмся к вашей младшей сестре. Итак?..
– Нам, разумеется, запретили общаться. И Лаура, когда подросла, решила, что этот запрет несправедлив и непорядочен. Она нашла меня, и мы периодически встречались где-то в кафе за чашкой чая.
– Ага… Разумеется, юная леди обставляла это страшно романтично, говорила, что идёт к подруге или в ателье на примерку…
– Да. А потом её поймали. И заперли.
– Всё это я понимаю, – терпеливо сказала леди Камилла. – Но чего вы боитесь?
– Лаура успела наделать глупостей. Оказывается, помимо встреч со мной, она ускользала ещё и на свидания с молодым человеком. Он актёр в разъездном театре, и, надо признать, необыкновенно хорош собой. Сестра показывала мне снимок.
– И?
– Родители заключили от лица Лауры помолвку. Свадьба должна быть через год, и я уверена, если они не будут давить, молодые люди поладят!
– Кто жених?
– Сын маркиза Таунсенда, Уильям.
– М-м… – леди Камилла мысленно пролистала альбом светских знакомств, нашла нужного юношу и одобрительно кивнула. – Хороший мальчик. Во всяком случае, пока. А адмирал, разумеется, давит и командует, словно он на палубе флагманского фрегата?
– Мало этого… Лауру шантажируют! – мисс Кеклингтон сжала руки и подалась вперёд. – Ей прислали снимок, где она с этим актёром… в непозволительной близости, и сообщили, что есть ещё.
– И чего хотят? Денег? Много?
– Да в том-то и дело, что требований пока не выдвигали! Шантажист предупредил, что «заглянет, чтобы обо всём переговорить подробно», и потребовал назвать доверенное лицо.
– И девушка, конечно, назвала вас… – задумчиво произнесла леди Камилла; потом вскинула глаза удивлённо. – Постойте, вы что, решили, что шантажист – это я?
– Э-э-э… – директриса слегка покраснела и замялась.
– Ну, знаете ли! – воскликнула леди Камилла.
Потом решительно встала, подошла к двери, распахнула её и сказала:
– Миссис Питерсон, пожалуйста, сделайте нам чаю и какого-нибудь печенья. Да, и шоколад, если у вас имеется! – и, вернувшись на своё место у стола, пояснила: – Я должна это заесть.
Время до чая дамы провели в молчании. Впрочем, ждать пришлось недолго, очень скоро мистрис Питерсон вкатила в кабинет сервировочный столик со всем затребованным; шоколада там было даже четыре сорта – тёмный, молочный с орехами и апельсиновые цукаты в шоколаде, при виде которых Камилла тихонько ахнула.
– Видите ли, мисс Кеклингтон, – сказала она, надкусывая кусочек цуката. – После того, как пару лет назад стража обезвредила двух великосветских шантажистов, эта гнусная порода попряталась по щелям. Я с тех пор не слышала ни об одном случае, а я слышу многое.
– Я уже догадалась, – фыркнула директориса.
– И уж совершенно нехарактерно для шантажистов такое условие, что «он заглянет, чтобы обо всём переговорить подробно». Обычно их девиз «деньги немедленно!».
– Понимаю, но… вот так, – мисс Кеклингтон развела руками.
– Вот что, я попробую что-то выяснить. Сделайте мне копию этого снимка, как минимум, я найду и прижму мальчишку. А вы подумайте о Джейн Пламптон, хорошо?
– Да, ваше сиятельство.
– И вы так и не сказали мне, почему ж вы взяли на работу женщину с такой неординарной причёской?
– Думаю, вы и сами знаете, если хоть раз встречались с Джейн. Она просто… сногсшибательно обаятельна! Я хотела, чтобы это хоть в малой степени передалось девочкам.
– И как, успешно?
– Более или менее, – вздохнула мисс Кеклингтон, вставая. – Она работала у нас всего полтора месяца, это такой малый срок…
______________________________
* Возраст второго совершеннолетия – восемнадцать лет. Первое в четырнадцать, третье – в двадцать один. Практически всё, как у нас.
    
Глава седьмая, 
 в которой дамы посещают скачки
Скачки – один из старейших и второй по посещаемости после футбола спорт в королевстве Бритвальд. Соревнования, проходящие на пятидесяти ипподромах страны, приносят в казну более сорока миллионов золотых дукатов ежегодно.
 
Ипподром Лингфилд-парк находился в ближнем пригороде Люнденвика и славился прекрасным обзором, удобными для лошадей и жокеев дорожками и продуваемыми со всех сторон трибунами для публики. Даже ложи, где располагались те, кто не желал экономить на билете, были холодны, как душа ростовщика.
Вдовствующая графиня Торнфилд знала об этой особенности Лингфилд-парка, и одевалась соответствующе. Если бы смотать в клубки весь кашемир, который она на себя надела, наверное, можно было бы обмотать им ограду Тауэра раз тридцать, или даже пятьдесят.
Когда ночевавшая в Торнфилд-хаус гостья вышла к завтраку, леди Камилла с большим сомнением посмотрела на её тонкий джемпер и спросила: