Две дамы и апельсиновый джем

Хмыкнув, тот ушёл.
Кристофер не любил кофе, а уж тем более на ночь; кроме того, он прекрасно помнил, что всегда плохо спит на борту этих огромных неповоротливых небесных кашалотов. Но сказать об этом Стэмфорду? Немыслимо! Тот и так считает сына лорда Карфакса маменькиным сынком, устроившимся в городскую стражу по протекции… Кроме того, было у Криса подозрение, что до сего момента его невольный спутник дирижаблем не пользовался, и собственное волнение проецировал бы на коллегу.
Короче, скверные отношения с сослуживцами Спенсер не любил ещё больше, чем кофе. Поэтому коротко поблагодарил, взял протянутую ему кружку и отпил глоток. Оказалось вовсе не так уж невкусно.
– Слушай, а еды какой-нибудь у них не было? – спросил он.
– Стюард сказал, что после полного набора высоты будут разносить ужин, а утром – завтрак.
Эти сведения странным образом примирили двух молодых людей, и за ужином они обменивались уже не полноценными словесными плюхами, как раньше, а облегчёнными подколками.
Вытянув ноги, Крис закрыл глаза и попытался уснуть.
– Слушай, а ты летал дирижаблем раньше? – раздался возле его уха шёпот.
– Угу, – ответил он, не открывая глаз.
– Далеко?
– В Марсилию. Ночь и день, остановка в Лютеции.
– Ну и как?
– Да вроде нормально, жив, как видишь. Хотя в первый раз было очень страшно, особенно когда утром стало видно облака под брюхом, – пришлось открыть глаза и посмотреть на напарника; на физиономии Стэмфорда были написаны смущение и упрямство. – Зато это было красиво, завтра сам увидишь.
И он снова зажмурился.
Какое-то время рядом раздавалось сопение, потом Стэмфорд тихо сказал:
– Спокойной ночи…
– Спокойной ночи, – отозвался Крис… и крепко заснул.
    
Глава одиннадцатая, 
 в которой чиньский ресторан оказывается закрытым, а дамы находят неожиданный источник информации
Утреннее совещание в кабинете Паттерсона шло в нормальном режиме примерно минут пять. Ну, может, шесть. Словом, ровно до того момента, когда в дверь осторожно вдвинулся пожилой констебль и откашлялся.
– Говорите, Хальгрид, – разрешил глава городской стражи.
– Патруль, господин полковник. В Сохо обнаружили нештатную ситуацию, я оставил двух младших констеблей охранять место происшествия, а сам сюда, с докладом. Знаю, что для расследования это место важно… было… ну, теперь, наверное, снова будет…
– Происшествие, – выцепил Паттерсон главное. – Какое именно происшествие?
– Труп нашли, господин полковник. В ресторане «Сосна и журавль».
«Джейн Пламптон в госпитале, – пронеслось в голове Паттерсона. – Если это труп Марка, меня Лещ убьёт».
– Чей труп, Хальгрид? Опознали?
– Никак нет, господин полковник. Ребята охраняют, а я сюда…
– Та-ак… Благодарю, констебль, возвращайтесь к патрулированию. Смайт, Чжао, отправляйтесь в ресторан и разберитесь, что там случилось, с кем и почему. Мне докладывать по мере поступления достоверных сведений. Выполняйте!
– Да, сэр! – двое оперативников ответили в один голос и выскочили за дверь.
Полковник вполголоса выругался и обратил тяжёлый взгляд на своего заместителя.
– Фолхем, есть вопросы, которые сами решить не можете?
– Никак нет, господин полковник! – майор от усердия даже глаза выпучил.
Переигрывал слегка, конечно, но ему это нетрудно, а Паттерсон так редко выходил из себя, что потом с трудом возвращался обратно.
– Тогда все по местам и работайте, Тьма вас побери!
Через мгновение в кабинете наступила благословенная тишина. Дэн Паттерсон тяжело встал, подошёл к окну и долго смотрел на Королевскую площадь, полускрытую сыплющимся с небес мокрым снегом.
* * *
Двери ресторана «Сосна и журавль» были закрыты, и на левой створке висела табличка с несколькими иероглифами.
– Что тут написано? – спросил Смайт.
– Ресторан закрыт в связи с трауром, – перевёл Чжао.
– Вон как! Значит, обнаруженный труп – это кто-то из хозяев?
– Войдём – увидим, – пожал плечами сержант, и постучал по дверному косяку.
Через несколько секунд дверь отворилась. На пороге стоял младший констебль Байер.
– А, Джо, – Смайт шагнул вперёд. – Показывай, что здесь произошло.
Просторный зал ресторана был пустым, и от этого казался ещё больше. Контебль провёл оперативников по узкому коридорчику и показал на стеклянную дверь.
– Там кухня, там и обнаружили… тело.
– Кто?
– Один из владельцев, господин Ли. Его брат опознал.
– А где сам брат?
– Так там, над телом… похоже, молится.
Входить в кухню констебль не спешил. Смайт понимающе хмыкнул и толкнул дверь.
В кухне горели яркие лампы, заливая всё вокруг светом, словно операционный стол в больнице. Длинные столы из нержавеющей стали были совершенно чисты, кастрюли и сковороды составлены аккуратными стопками на полках, всякие приспособления висели на своих местах. Белый кафель, белый свет, серебристая сталь… Тем удивительнее было среди этого порядка и стерильной чистоты цветное пятно на полу: скорчившееся тело старика в коричневом халате и рядом – ещё один старик в таком же халате, стоящий на коленях.
– Господин Ли! – окликнул Смайт; чинец медленно повернул к ним лицо, и детектив-инспектор поразился его безжизненности. – Сержант, попробуйте с ним поговорить, а я осмотрю тело, пока не прибыли криминалисты и патологоанатом.
Кивнув, Чжао подхватил господина Ли под локоть и повёл в ресторанный зал, по дороге приказав констеблю принести стакан воды, а затем отправляться на патрулирование. Джо Байер кивнул и испарился.
Смайт натянул перчатки, сжал амулет, создавая воздушный коврик возле тела, и опустился на колени.
– Итак, что тут у нас? – он говорил негромко, так, чтобы запись на кристалл шла, а в ресторанном зале его всё-таки не слышали. – Время – половина одиннадцатого утра, осмотр тела. Покойный – господин Ли, один из двух братьев-совладельцев ресторана «Сосна и журавль». Тело лежит на правом боку, руки закрывают голову, ноги поджаты к животу. Закрывался от ударов? Видимых повреждений нет ни на голове, ни на тыльной стороне кистей рук, – тут он осторожно приподнял левую кисть чиньца и заглянул в лицо. – Визуально определить, который это из братьев, я не могу. Так… В углах рта следы белой пены. Трупное окоченение пока не наступило. Температура в помещении – восемнадцать градусов, температура тела… – Смайт приложил к морщинистой шее амулет. – Тридцать градусов. По формуле можно рассчитать, что с момента смерти прошло около шести часов, патологоанатом определит точнее при вскрытии. То есть, смерть наступила между четырьмя и пятью утра, – он сжал амулет, отключая запись, и тихонько выругался. – Хотел бы я знать, который из братьев лежит передо мной, и что он делал в такое время в ресторане?