Дядя самых честных правил (СИ)

— Уместно, — твёрдо заявила орка и устроилась напротив меня. — Cиживали за одним столом с Василием Фёдоровичем, пили, закусывали. Уместно.
Высокий от такого аргумента сдался и достал ещё три рюмки.
— Я, ваше благородие, Дворецкий и управляющий усадьбой, — представился высокий.
— А зовут вас как?
— Так и зовите — Дворецкий.
— Обычное имя у вас же есть?
— Было, — он развёл руками, — но потерялось за годы службы.
Я не стал давить и выспрашивать. Надо будет — узнаю.
— Настасья Филипповна, — улыбнулась орка, махнув рюмку одним глотком, — ключница.
Увидев мой непонимающий взгляд, она пояснила:
— Старшая над прислугой. И по традиции у меня есть ключи от всего в доме.
— Очень приятно, Настасья Филипповна.
— Лаврентий Палыч, — поклонился одной головой старичок и чуть пригубил настойку, — Ротшильд. Эконом и управляющий имением. Собираю оброк, назначаю барщину, веду финансовые дела.
Теперь ясно — вся верхушка, управляющая имуществом дяди, сидела передо мной. Полагаю, никто лучше них не знает состояния дел. Но сейчас в денежные вопросы вдаваться не стоит. Потом, когда увижусь с дядей, надо будет поговорить с каждым в отдельности.
— Мы все, — Дворецкий кашлянул, — очень рады вашему приезду. За время болезни Василия Фёдоровича дела пришли в некоторый упадок. Имение и усадьба требуют твёрдой хозяйской руки.
— Перестань, — толкнула его орка, — мальчик только приехал! Успеет ещё погрузиться в наши проблемы. Пусть отдохнёт, осмотрится, и тогда уже взваливай на него.
Настасья Филипповна посмотрела на меня с нежностью.
— Хотите, мы покажем вам усадьбу? Прогуляетесь, а там и банька будет готова. Поужинаете и на боковую. А завтра с новыми силами начнёте разбираться с делами.
— Согласен. Ещё по одной, и показывайте.
Настойку я оценил — адски крепкая штука, но пьётся как вода. И в желудке сразу такое облегчение, будто и не ел ничего.
* * *
Усадьба как усадьба, ничего необычного. Главное здание, где жили хозяева поместья, слуги и Дворецкий с ключницей. Отдельный флигель, где обитал управляющий и хранились бухгалтерские книги. Конюшня, пруд с лебедями, какие-то амбары и сараи, стыдливо спрятанные за живой изгородью. Псарня, где жил один-единственный старый пёс. Вот, собственно, и всё хозяйство.
Кстати, на конюшне обнаружился интересный персонаж — кузнец Прохор. Здоровенный орк с наивными глазами, жутко стеснявшийся, когда к нему обращались.
— Что умеешь? — скорее для порядка, чем по-настоящему интересуясь, спросил я у него.
— Да всё могу, барин, — он почесал в затылке, — лошадок мехнических чиню. Выковать могу, что надо. Часы делаю.
А вот это уже интересно.
— Лошадей, говоришь?
— Ага. Перебрать там, сустав новый сделать, проволоку заменить.
— Новую собрать можешь?
— Так, — он снова оскрёб затылок, закатил глаза, качнул головой, — это, барин. Движитель для лошадушки нужен. Без него бегать не сможет. А его только господа мажьи умеют.
— А если будет у тебя “движитель”? Сможешь?
— Ежели сталь дадите годную, то чё ж не сделать.
Я ещё раз осмотрел Прохора с ног до головы. Врёт или действительно самородок-механик? Надо проверить, может быть, талант действительно имеется, а у меня есть идеи для его применения.
— Константин Платонович, — Дворецкий потянул меня обратно, — банька готова.
Пришлось оставить кузнеца и отправиться купаться. То есть, я так думал, что сейчас будет купание в горячей воде. Мне казалось: баня — это вроде римских терм. В них я был однажды в Париже — жарко натопленное помещение, в центре бассейн с тёплой водой, можно даже поплавать. Ага, как же!
Русская баня оказалась филиалом ада и рая одновременно. Жарко, пар, орк-банщик всё время плещет на раскалённые камни водой. Я даже сбежать не мог, так разморило. А когда меня уложили на лавку и принялись охаживать веником, то я и вовсе почувствовал себя грешником, которого будут вечно стегать черти.
Ух! Меня окатили холодной водой, и повторилось всё снова. Когда я уже думал, что и умру здесь, меня вывели в предбанник. Закутали в холстину и сунули в руку ледяную кружку с квасом. Я потом узнал — это адское пойло настаивают на хрене, для большей остроты. Не знаю, зачем они это делают, но меня проняло от пяток до макушки.
 
Вышел из бани я со странным ощущением. С одной стороны, ужас что там было. С другой — как заново родился. Настолько хорошо, что я бы повторил.
Спать меня уложили в комнате на третьем этаже. Я провалился в пуховую перину, будто в облако. Вздохнул, закрыл глаза и мгновенно вырубился. А под боком у меня урчал рыжий комочек Мурзилка, втихаря пробравшийся в спальню.
* * *
— Константин Платонович, — Дворецкий коротко поклонился, — пройдёмте со мной. Василий Фёдорович желает вас видеть.
Наконец-то! Последние два дня мне приходилось изнывать от бездействия. Я читал, общался с кузнецом и отбивался от попытки Настасьи Филипповны меня накормить. Но ведь не для этого я сюда из Парижа ехал?
Комнаты дяди находились на первом этаже. В первой громоздились книжные шкафы со множеством книг. Во второй по стенам было развешено всевозможное оружие: мечи, алебарды, рапиры, даги, пороховые мушкеты и дуэльные пистолеты, а в углу даже стояла маленькая пушечка. Солидная, однако, коллекция. Только почистить бы не помешало — на клинках были заметны пятна ржавчины.
В третьей комнате находилась спальня. На большой кровати под балдахином, лежала высохшая мумия. Череп, обтянутый жёлтой кожей, пальцы на руках скрючены, закрытые глаза ввалились. В первый момент я даже подумал, что старик помер, не дождавшись меня. А нет, живой, просто выглядит хуже некуда.
— Явился, — прохрипела “мумия”, открывая глаза, — наследничек.
— Добрый день, Василий Фёдорович.
— Что, пришёл посмотреть, как я помираю?
— Вы же сами позвали меня.
— Да вижу. Прилетел стервятник на мертвечину.
От такого наезда я даже закашлялся.
— Дядя, вы сами за мной посылали. Я не напрашивался быть наследником.
— Что, я не вижу? Только и ждёшь, чтобы заграбастать имение. Скажешь, нет?
— По странной причине вы обо мне превратного мнения.
— Бабушке своей сказки расскажи. Стоишь, зыркаешь по сторонам, присматриваешься, что тебе достанется. А руки небось так и тянутся за подушкой, чтобы придушить старика? Не терпится получить наследство?
Тут я не выдержал. Да кто он такой, чтобы меня оскорблять? Мало ли какой он мне родственник!
— Знаете что, дядя. А не пошли бы вы к чёрту лысому. Если бы не возраст, я вызвал бы вас на дуэль и пристрелил как собаку.
“Мумия” осклабилась, показав коричневые зубы.
— Ерепенишься?! А вот как лишу тебя наследства, племянничек, чтобы знал, как родственников уважать.
На меня накатил обжигающе ледяной гнев. Лицо застыло безразличной маской, а пальцы сами сжались в кулак.
— Дорогой дядя. Засуньте ваше наследство, — я жестом показал куда именно.
Глаза “мумии” расширились от удивления.
— Желаю здравствовать! Надеюсь, мы больше не увидимся.
Я резко развернулся на каблуках и вышел из спальни. Дядя что-то хрипел мне вслед, но я не обращал внимания.
Кинуть вещи в саквояж — две минуты. Ещё пять, чтобы выйти из усадьбы. Да пошёл он куда подальше! До ближайшего села три версты, пешком дойду, а там найму транспорт и доеду до Мурома. Обойдёмся и без наследства!
Через минуту меня догнал рыжий Мурзилка. Вскарабкался на плечо и нахохлился там, как ворона. Отлично, нас уже двое, а значит, не пропадём.
* * *
Я не жалел о сделанном. Поменять уже ничего нельзя, так что и переживать нет смысла. Иду себе по лесной дороге, кот на плече сопит, солнышко между ветвей пробивается. Хорошо же! Только саквояж тяжёлый, зараза.
На ходу я переложил груз в другую руку. Ничего, ещё пару вёрст, и будет мне транспорт. Да хоть телега, чтобы не пешком топать. А если не найду и этого, куплю тележку, положу саквояж и буду катить. Самое главное — добраться из этой глуши до Мурома.