Абандон 2 (СИ)

— Да, мой друг, — Антуан вздохнул, — из любви… всё так… но как же это может быть печально.
— Почему? — спросила Соня, — что печального? Бабушка спасла тебя!
— Я всегда удивлялся, — ответил Антуан, — что львоголовый всегда новый. Не знаю — может, ему тысячи лет, но его будто вчера выточили. Так было. До вчерашней ночи.
Я поглядел на статуэтку, чувствуя, как шевелятся волоски на руках.
— Всё будет хорошо, — сказал я. Хотя совсем не был в этом уверен.
— Хорошие новости, — сказал Александр, когда закончил переговоры по спутниковому телефону и вернулся к остальным, — до Бамако ураган не дошёл. Аэродром функционирует в штатном режиме. Были некоторые сложности с согласованием маршрута перелёта, но борт с подмогой и специалистами по восстановлению уже в пути. А за ним сразу — ещё один. По прилёту они выдвигаются автокараваном. С правительством Мали все вопросы улажены, проблем возникнуть не должно.
— И когда, — спросила Анна, подавшись вперёд, — когда они будут здесь?
— По самым оптимистичным оценкам — завтра ближе к вечеру.
Анна разочаровано опустила голову.
— Что ж, — сказал Майкл, — в таком случае нам нужно особенно тщательно готовиться к ночёвке. Не так ли?
— Вы правы, — кивнул Александр.
— Как врач я бы рекомендовала обязательно поесть и поспать тем, кто будет стоять вторую и третью вахты, — сказала Анна, — а то последствия могут быть неприятными. Сейчас, под влиянием гормонов, вам кажется, что вы полны сил и не в состоянии уснуть. Но когда уровень гликогена в крови резко упадёт, а в мозговой ткани накопится критическое количество продуктов обмена — вас может просто вырубить. По закону подлости это происходит именно тогда, когда от этого зависит ваша жизнь.
Я заинтересованно посмотрел на неё. Врач казалась просто воплощением спокойствия и рассудительности. Теперь я заподозрил, что дело было вовсе не в профессиональной деформации, когда она рассматривала трупы там, на фабрике. Очень может быть, не обошлось без фармакологической поддержки. Что ж, не мне её осуждать. Наоборот: лучше уж такая холодная рассудительность, чем истерика.
— У вас есть снотворное? — будто прочитав мои мысли, спросила Соня.
— Есть, — кивнула Анна, — мелатонин. Но вам будет очень сложно, если что-то случится не в вашу вахту. Поэтому не рекомендовала бы. Но есть средства, снимающие тревожность. Они не вызывают сонливости. Если кому-то нужно, могу выписать.
Соня посмотрела на меня. Я одними глазами изобразил отрицание.
— Спасибо большое, — ответила она, — может, позже… попробую справиться.
— Вот и отлично! — улыбнулась Анна и направилась к запасному входу в административный корпус.
— Как быстро всё-таки здесь темнеет… — сказала Соня, глядя на полыхающее алым небо.
— Юг, — я пожал плечами, — этого следовало ожидать.
— А ещё слышишь, как тихо? Когда мы прилетели в лесу постоянно кто-то щебетал и ухал… теперь того нет.
— Дай время, — ответил я, — и жизнь снова возьмёт своё.
— Верно, — кивнула напарница, — но это уже будет другая жизнь. Да, Арти?
Я промолчал. Соня сделала шаг по направлению к нашему убежищу, с тоской во взгляде провожая последние лучи Солнца.
  
Глава 8
 
Я уснул безо всяких успокоительных, едва моя голова коснулась валика, который заменял подушку в моём спальном мешке. Просто провалился в темноту, будто свет выключили. Мне даже сон приснился: будто я ребёнок и мы едем с родителями на море. Мы остановились на станции, где можно купить пирожки. Поезд стоял довольно долго, и я вышел на перрон вместе с отцом. Тут шла бойкая торговля, а над людьми, которые носились с лотками, предлагая напитки и закуски, нависала громадина вокзала. Он совершенно точно был заброшен: окна заколочены крест-накрест, на стенах — граффити. А её он очень напоминал Блуждающий Храм, возле которого мы были уже дважды.
Я увидел, как мама держит за руку Соню. Во сне она почему-то была моей сестрой. И они вдвоём направляются к огромной двери центрального входа, от которого отлетают доски. Дверь должна вот-вот распахнуться. У меня сжимается сердце: я знаю, что это будет необратимо. Пытаюсь рваться вперёд, но воздух становится густым, как кисель. И тут отец трогает меня за плечо: «Просыпайся!» — говорит он. Я пытаюсь кричать, но он меня не слышит.
 
— Просыпайся, — повторил Майкл и ещё раз потряс меня за плечо.
Я открыл глаза. Несколько секунд соображал, где я, вспоминая события последних дней. Потом застонал и сел, расстёгивая спальник.
— Наша очередь, да? — спросил я шёпотом.
— Верно, — кивнул он.
— Всё тихо?
— Да, — улыбнулся Майкл, — всё тихо.
В этот раз мы поделились на три смены по три часа. Первым дежурил Александр и один из боевиков. Анна и Соня могли спать хоть всю ночь, и я был рад этому обстоятельству.
Раз наступила наша смена, значит, уже два часа ночи. Это не могло не радовать.
Я улыбнулся в ответ.
За ширмой на газовой горелке мы вскипятили воду и сделали по чашке растворимого кофе.
— Непривычно тихо, да? — сказал я, делая первый глоток.
— Согласен, — кивнул Майкл.
Я аккуратно положил на стол пистолет, направив ствол на ближайшее окно.
— Спасибо за него, кстати, — сказал я, — с ним действительно как-то спокойнее.
Майкл усмехнулся в ответ.
— Чисто психологический эффект, — ответил он, — на то и рассчитывал. У ребят в плавильном цеху было оружие посерьёзнее. Не помогло.
И действительно — этот простой факт я как-то старательно игнорировал. Но всё равно с оружием лучше, чем без.
— Когда-нибудь сталкивался с чем-то подобным? — спросил я, просто чтобы поддержать разговор.
Майкл посмотрел на меня испытующие.
— Да, — неожиданно ответил он, — очень давно, в Афганистане. Но это, как ты понимаешь, учитывая наши особые отношения и не для дальнейшего распространения.
Он впервые упомянул об «особых отношениях». Что ж, по крайней мере, я не ошибся — и это действительно «тот самый» Майкл.
— Само собой.
— Не то, чтобы там было точно так же — всё-таки своя специфика, но что-то общее прослеживается, — продолжал он, — взвод погиб, они держали аванпост возле одной из важных трас. И однажды ночью просто перестали выходить на связь. Я был в составе мобильной группы спецназа, которую отправили на разведку. Так что увидел то, что от них осталось, раньше, чем до тех добралась военная полиция, — он вздохнул, — в мире много разного дерьма, о котором не принято говорить в школах, верно?
— Что есть то есть, — кивнул я.
— Они были чем-то похожи на того парня, труп которого хотели вывезти на самолёте. Такие же высохшие. Будто пролежали в прохладном и сухом горном воздухе не один месяц.
— Ты… поделился своими наблюдениями? — осторожно спросил я.
— Мне за это не платят, — ухмыльнулся Майкл, — да и бесполезно было. Мой опыт бы ничего нам не дал.
— Может, удалось бы убедить эвакуироваться… — начал было я, но осёкся. Он прав. Эта информация ничего бы не дала.
— Вот видишь, — он вздохнул, — каждому своё. Вы, кстати, приятно удивили, — добавил он.
— Почему это? — насторожился я.
— Я не часто встречаю ваших. Хотя отношения поддерживаю достаточно давно. Большей частью мне просто доплачивают за то, чтобы я, так сказать, помнил, на всякий случай, и в критической ситуации мог принять правильное решение. Понимаешь?
Я кивнул. Хотя, если честно, понимал довольно смутно. Он что, просто наёмник? Что он знает о нас?
— Пару раз я уже был полезен вашим. Заслужил определённое доверие и повышение в содержании. Что, конечно же, выражается в лояльности. Но те, кто был до вас, скажем так… — он почесал подбородок, — в обычной жизни я бы не стал с ними связываться. Работа есть работа, но…
— Что с ними было не так?
— Скажем, не очень приятно ощущать себя червяком. Понимаешь, о чём я?
Я опять не очень понимал, но на всякий случай кивнул. Мне переставало нравиться направление нашего разговора.