Украсть ведьму

А я эти самые губы разомкнула и призналась тихонько:
– Жалко же.
Сагар не реагировал секунд десять, после моргнул, медленно вернул взгляд на мои глаза, посидел, слова обдумывая, да и нахмурился, едва смысл сказанного до сознания его дошёл.
– Ей Адоэллу жалко не было, – напомнил хмуро.
– А мне обеих жалко, – вздохнула печально, – понимаешь, я проклятье переделала, оно теперь не убивает, но она сейчас лежит и буквально горит изнутри, даже вздохнуть полной грудью не может от боли охватившей. Больно ей, Сагар, и боль там такая, что страшнее смерти, так что и непонятно, кто из нас двоих более жестокой оказался.
Высказалась и смотрю на него грустно и умоляюще, а Сагар на меня в ответ – едва ли не потрясённо. Испарились злость и гнев из него, исчезли без следа, оставив после себя чуть ли не шок.
Причём шокирован демон оказался моими словами.
Не знаю, что именно привело к такой реакции, но, не дождавшись слов, я ещё тише добавила:
– Её не жаль, так меня пожалей, потому что я теперь точно спокойно спать не смогу, зная, какое зло совершила.
Ещё с минуту он продолжал вглядываться мне в глаза, всё силясь отыскать там намёк на шутку или враньё, но искал-искал, да не находил.
И в итоге выдохнул шумно и раздражённо, резко отвернулся, головой неодобрительно покачал… и не ясно, меня не одобрял или уже самого себя, но прохрипел:
– Отменяй проклятье, Эфемер с тобой, но к эублефарам мы не пойдём, и не надейся.
Мне было достаточно и этого.
Потянувшись, коснулась плеча вздрогнувшего и напрягшегося от прикосновения демона, чуть сжала и поблагодарила искренне:
– Спасибо!
Не ответил, я слов и не ждала.
Поднялась, невольно поёжилась от холода и неприятного ощущения липнущей мокрой ткани, закуталась в плед посильнее и вежливо попросила:
– Мне бы сумку мою.
Сагар тоже на ноги поднялся, мгновенно надо мной возвысился, посмотрел подозрительно, с прищуром песочно-золотистых глаз.
– Зачем?
И рыжая ведьма просто не выдержала.
– Чтобы по голове тебя треснуть, дабы не приставал больше со своими расспросами.
Он и не подумал испугаться, даже вид не сделал, только руки на груди сложил и внушительно на меня посмотрел. В смысле, выглядел со скрещенными руками мужик вполне внушительно, а на меня и до этого смотрел.
Вздохнув, ответила и на это, краем сознания отметив, что устала уже на вопросы его отвечать и практически никакой информации взамен не получать.
– В сумке костяной клинок, он мне нужен.
И вот зря сказала.
– Снова резаться будешь? – Мигом сощурился демон.
Он и до этого затеи не одобрял, но уж теперь и вовсе всем своим видом выражал категорический отказ.
– Да ладно, – улыбнулась ему успокаивающе, – там нужен-то всего один порез, ничего страшного.
Сагар и не шелохнулся.
– Я такое делала кучу раз, – заявила ему с абсолютнейшей уверенностью в благоприятном исходе задуманного.
Демон стал мрачнее тучи, темнее дна океана, но решения не изменил.
Пришлось мне менять план.
– Ладно, – плечами пожала беззаботно, развернулась на месте и принялась демонстративно каменный берег изучать взглядом, – сейчас найду камень поострее и…
За спиной глухо зарычали, помянули Эфемер, а после меня зло развернули за плечо, а в руки сунули кожаную рукоять уже знакомого ножа, я им верёвочку с агатом перерезала, когда мы от эльфов бежали.
– Вот спасибо, – обрадовалась ему, как родному.
И, не дожидаясь, когда Сагар в очередной раз передумает, полоснула лезвием по многострадальной левой ладони.
И перестаралась. Забыла совсем, что этот нож с одного прикосновения шерстяную нить перерезал, значит, ужасно острый был, а тут ещё поторопилась, боясь, что Сагар его отнимет, вот и вышел не крохотный аккуратный порез, а…
– Эфемер! – уже громко зарычал демон, рывком отнимая свой нож. – Что ты творишь, ведьма безголовая?!
Всё правильно я делаю.
Резкий глубокий вдох до предела лёгких и кома в горле, произнесённое без дыхания:
– Эго да фениам, эт эго диспэрдам маледиктионем.
Что переводилось примерно как: «Прощение дарю, проклятье уничтожаю».
И медленный, старательный выдох на ладонь. Выдохнула всё, что в груди было, саму согнуло пополам, но воздух я отдала весь, до капли. И не дышала ещё секунду, внутренним взором видя, как судорожный вдох совершила чёрная-красная фигура, сливающаяся с красным же песком, села рывком, не веря, что всё закончилось, не понимая, умерла они или сумела избежать страшной участи, и как обступают её со всех сторон точно такие же фигуры…
Мой собственный громкий вдох резко вернул в реальность, в которой я стояла, согнувшись и опираясь здоровой рукой на крепкую ладонь Сагара, а сам демон встревоженно и зло ругался, но не вмешивался, позволяя мне закончить.
– Всё, – прохрипела рыжая ведьма.
И рухнула на камни. Попыталась, во всяком случае, но демон удержал и осторожно уложил на упавший с плеч плед, тут же бережно обнял ладонями мою неприятно мокрую и липкую от крови руку и залечил порез в одно мгновение.
Лишь после этого дёрнул головой, гневно всмотрелся в моё уставшее, но полностью удовлетворённое лицо и, наверно, только из-за последнего ругаться и не стал.
Посидел молча, зубами скрипя и слушая, как медленно восстанавливается моё дыхание, неожиданно вздохнул и сказал:
– Боги, видно, ослепли, раз увидели в тебе мрак, ненависть и гнев, – пауза, во время которой я вновь дышать перестала, потрясённая внезапным признанием, а Сагар добавил: – Создания добрее и светлее я в жизни не встречал.
Сердце споткнулось и застучало быстро-быстро. Так быстро, что стало почти больно, но эта боль была приятной, сладкой, тёплой.
«Создания добрее и светлее я в жизни не встречал».
Я добрая и светлая…
Приятно. Очень, очень приятно, настолько, что улыбка сама на лицо лезет, а душа поёт.
И если прошлые слова ещё можно было оправдать желанием выжить и избавиться от проклятья, то эти… эти Сагар от сердца говорил, искренне, без злого умысла.
И я поверила. Пожалуй, впервые в жизни действительно поверила.
И словно гора с плеч, камень с груди, и дышать легче стало, а в теле лёгкость проснулась, в голове ясно стало. И откуда-то появились силы, кажется, для всего на свете.
А демон, видя мою реакцию, хмыкнул, изогнул губы в невесёлой улыбке и добавил:
– Такая безголовая ты на моей памяти тоже первая.