Седьмой Круг. Свой Путь (СИ)

Таару – свободные мертвецы, обманувшие смерть, могут возникнуть в результате неудавшегося обряда чернослова. Страшные и невероятно могущественные, не подчиняющиеся ни магии, ни любым иным воздействиям чудовища рождаются на свет. Говорят, их душа остается в теле, но при этом испытывает испепеляющие её страдания, заставляющие восставшее тело превратиться в настоящего монстра. Таару нельзя убить, можно лишь запереть в специальных саркофагах, создание которых требует невероятных сил и технологий. Среди ныне живущих известны лишь девять семей, обладающих редкими знаниями по сотворению особенных гробов для сдерживания страшной воли Таару. Самые великие маги Мирового Круга боятся таких чудовищ, потому как даже они не в силах сражаться с этими исчадиями тьмы.
По крайней мере, в одиночку.
Эриус Ллойд. “Пути магии и их тайны. Часть III”. Школа Рассветной Росы. 388 год.
Этим утром палаты мордгардского Трибунала оживились. Как в муравейнике, толкаясь и обругивая друг друга, всюду здесь сновали настороженные маги. Пришла весть о бунте в одном из Домов Скорби. И по счастливому стечению обстоятельств с ними был он со своим непобедимым отрядом.
Он появлялся здесь изредка, останавливался на недельку-другую, но никому не докладывал о своих делах. Так и сейчас, прибыв ещё в начале месяца, он будто бы ждал чего-то подобного. Как оказалось – не зря. Чутье никогда его не обманывало.
Маг в черном покинул личные покои, пряча лицо в капюшоне. За ним двинулись ещё четверо, в одеждах темнее пасмурной ночи. Они оставили главное здание Трибунала и спешно оседлали коней. Им предстояло пересечь весь Мордагрд, найти беглеца, остановить и вернуть под надзор. Немедля.
А может быть, и уничтожить на месте, избавив мир от скверного его существования.
Этот день мордгардцы запомнили надолго. День, когда скорбь вырвалась из заточения и, промаршировав по улицам города, обрушила на них свою всепоглощающую мощь.
Первыми, кто ощутил запах страха и смерти были жители окраин; те, чьи дома находились ближе других к местным темницам. Один из Домов Скорби бил тревогу, оповещая остальных о приближении напасти. Нечто вырвалось из зачарованных подземелий и теперь надвигалось на город, совсем не скрывая своих намерений и планов.
Леонард утратил всякие чувства, холодный разум его не знал жалости. Сострадание и прежние смыслы, и добрый нрав, – ничто из этого не имело теперь значения. Тьма, которой доверился он, царствовала над ним, и Лео больше не желал ей противиться. Незыблемая сила опьяняла ум, а мысль о расставании с ней равноценна была лишь мысли о самоубийстве.
Как обтянутый кожей скелет, отощавший и истаявший, он шествовал, не зная преград. Он помнил друга, помнил ещё, как тепло и радостно ему было с ним, и хотел только увидеть, что с Бьерном всё хорошо.
Когда Лео вырвался из темницы, все кругом суетились. Стражи готовились к бою, солдаты и маги в караулах, собирались группами. Но никто из них не знал, не имел даже малейшего представления о том, с кем предстояло сражаться. Один лишь несчастный колдун сумел заприметить подозрительную, тощую фигуру в грязной, висящей мешком на ней тунике и интуиция его предала. Чувство долга взяло верх над здравомыслием, и боевой заклинатель окрикнул подозрительного, жуткого незнакомца.
– Остановись! Сейчас же! – караульный поднял заговоренный щит в сторону Леонарда. В другой руке он удерживал сгусток пламени, наспех вырванный им по пути из костра. – Не смей рыпаться, иначе я подпалю тебя!..
Бедолага безобразно выставил язык, когда голова его со звонким хрустом крутанулась, сделав почти полный оборот, едва не отвинтившись насовсем. Огонь в руке погас, безжизненное тело обрушилось на землю.
Его товарищ неподалеку уловил что-то странное. Горечь утраты знакомого, волшебного тепла, к которому успел он привыкнуть за время их долгой службы вместе. Страж оповестил остальных, указав в сторону погибшего друга. От него удалялся странный, худой человек в грязной, рваной одежде.
 
Отряд из солдат и магов окружил Лео. Навострив щиты, мечи и медальоны, они опасливо осматривали его, обступая. Какой-то из волшебников сорвал с пояса тряпичный кисет и подкинул его высоко над головой, шепнув магический приказ вдогонку. Пролетев с пару этажей вверх, мешочек вспыхнул и разорвался снопом ярких, голубых искр, разлетевшихся по округе. Маг дал остальным знак, что группа его обнаружила беглеца. К ним потянулись новые и новые стражи, но Леонард и не подумал останавливаться.
Храбрый солдат решился атаковать первым, когда беглец пропустил мимо ушей все рьяные угрозы и предостережения. Выступил воин вперед и отрывисто замахнулся клинком. В конце пируэта несчастный, хрипя и булькая, зачем-то вспорол собственную глотку, со всей ответственностью, на которую только был способен. Товарищи его вздрогнули, отступая назад и смекая при том на ходу, что имеют дело с чем-то необузданно мощным. Тот, что лежал на земле перед ними с перерезанным горлом, слыл самым духовитым среди остальных. О непоколебимой его воле ещё вчера между сослуживцами гуляли похвальные байки. Но по чьей-то злой прихоти, в одно лишь мгновенье добровольно убил он себя, и страшная сила швырнула его оземь, словно какую-то немощную, соломенную куклу. Тогда же каждый из стражей понял, что стоит перед ними настоящее чудище. Кто же ещё мог преодолеть неприступную защиту Дома Скорби?
Руки их опустились, и они, обезумев от ужаса, побежали прочь врассыпную. Но на замену им пребывали новые солдаты и маги, грязно ругая и проклиная трусливых дезертиров. Переполох и паника царили кругом, сбивая всех с толку.
– Отойдите, и останетесь живы, – тихо сказал Лео им. – Прошу…
Щиты расступились, и он увидел, как шестеро магов пустились в колдовской пляс.
Неслаженно и нестройной, дергались они и сбивались. Страх понуждал их действовать неумело. А Леонард понуро наблюдал за представлением, оно было курам на смех, точно какое-то глупое, ребяческое кривляние. Танец закончился криками и оглушительным рокотом, а исполнители его кровавыми ошметками разлетелись по сторонам. Кому-то из выживших по лицу прилетело оторванной конечностью, иных обдало горячим дождем из внутренностей. По рядам стражей понеслись жалобные всхлипы и стоны, мораль их истлела, и побросав щиты и оружие, они бросились удирать. Другие безмолвно пятились, сильно закусывая губы, и опуская глаза, лишь бы не попасть под взгляд этого остервенелого чудовища.
Лео продолжил шаг. Никто больше не решился встать на его пути.
– Монстр! Он монстр! – кричал кто-то, рехнувшись. – Отступайте! Спасайтесь, идиоты!
Как и прочие сооружения из камня здесь, заговоренная и сплошь расписанная защитными колдовскими знаками, стала пылью высокая стена, когда Леонард захотел пройти сквозь неё. Долгие месяцы упорного труда лучших магов Трибунала осыпались прахом, едва он моргнул. Таковым было могущество, что даровал ему Дрейк сегодня. Опьяняющим, сладким и столь притягательным.
Шагов через сто Леонард сориентировался и смог определить дорогу до кузницы. Он не думал, не сожалел и не страшился грядущего. Но теплилось ещё в угасшей душе еле уловимое беспокойство за Бьерна. То были лишь крохи оставшейся человечности. И где-то глубоко внутри Лео всё ещё помнил себя, но этот слабый, малодушный образ не нравился ему больше.
Слух о побеге разошёлся молниеносно. Окраина Мордгарда просыпалась, тревожились люди, паника нагнетала. Разгулялась и расплескалась кругом темная воля: из-под земли вместе с Лео наружу вырвалось первородное, дикое безумие и в назидание диктовало жителям свои чёрные нравы. Тысячи гнусных, озлобленных проклятий, произнесенных узниками за годы их заточения, просачивались через брешь в защите, что учинил обряд Лео и Дрейка. Они не предвидели этого, но раскаиваться о том уже было поздно.
Челядь и смерды, что легче других поддавались колдовскому влиянию, оскалили потаённый свой гнев. Смерть и ненависть устроили пир. Первыми загорелись знатные дома феодалов, а вместе с тем взбесившийся люд принялся вырезать и их семьи. На краю Мордагрда правили теперь разруха и хаос.