Огненная кровь
И все же не время трусить. Она уже решилась, уже приступила к делу, бежав от собственной охраны, и теперь оставалось попасть на юг, встретиться с Вестаном Амередадом, покорно признать свою ошибку с Уинианом и попытаться заново собрать армию, которую она так усердно уничтожала. Хорошего во всем этом было мало – разве что исход паломников в Олон позволял ей тайно бежать из города.
Казалось, пристать к ним будет просто: только и нужно что крепкие башмаки, плащ пилигрима и муслиновая повязка на глаза. Но сейчас, в толпе, живот у нее скручивало узлом. Адер почти не опасалась, что ее узнают, тем более под повязкой: в Аннуре и окрестностях насчитывалось под миллион жителей, и вряд ли кто из паломников часто бывал в Рассветном дворце. С другой стороны, Адер за свою жизнь много раз выезжала с императорской процессией и не счесть сколько дней председательствовала в суде. А всего несколько месяцев назад тысячи и тысячи аннурцев видели ее на похоронах Санлитуна. Остриженные волосы и паломническая одежда казались слишком ненадежной маскировкой перед таким множеством глаз.
Адер гадала, что будет, если ее разоблачат. Убийство принцессы – безумие, открытая государственная измена, но ведь никто в Рассветном дворце не знает, где она. Собратья по паломничеству могут избить ее в кровь, перерезать глотку и сбросить в канал, а никто и не узнает. В Пруд то и дело выносит трупы. Она представила свое раздувшееся тело, изуродованное лицо. Смотритель канала выловит ее длинным железным крюком, забросит на телегу и скинет в неглубокую могилу за городской чертой, даже не оглянувшись. Пропавшую принцессу так и не найдут. Ран ил Торнья останется на троне.
Она сжала челюсти, выбросила эту мысль из головы и принялась расталкивать толпу в поисках не слишком перегруженного фургона. Она купила только смену одежды, приличного размера мех для воды, шерстяное одеяло, чтобы укрываться в дороге, да запас фруктов и орехов на случай, если караван день-два будет идти по ненаселенным местам. Груз был невелик, многие из теснившихся на дороге Богов тащили в три-четыре раза больше – и все же кожаные ремни врезались ей в плечи, а мышцы шеи и спины сводило под непривычной тяжестью.
Оставалось только гадать, скоро ли она привыкнет к дорожным тяготам. Было искушение, скрипя зубами, волочь мешок на себе, но ей делалось страшно при одной мысли о необходимости проходить пешком по пятнадцать миль в день. Многочисленность паломников служила защитой и от ил Торньи, и от разбойников на дороге. Выбившись из сил, отстав от каравана, недолго погибнуть. Лучше заранее позаботиться о себе. За несколько медных светильников какое-нибудь семейство наверняка позволит ей забросить в свой фургон небольшой мешок.
Большинство телег было нагружено с верхом, к ним и подходить не стоило. Переделанные кареты, казалось, годились больше, пока она не разглядела вблизи, как выпячиваются их борта да прогибаются колеса. Адер мало понимала в экипажах, но эти, судя по всему, не доехали бы и до городских стен – куда там добраться до Олона. Она примеривалась к крестьянской телеге, когда гул разговоров вокруг прорезала свирепая брань:
– Ты, сухая мошонка, накрест перевязал! А я сказала, прямо! Прямо надо вязать!
Обернувшись, Адер увидела перед собой тощую старушонку – судя по белым, как кость, волосам, сколотым в узел на затылке, и глубоко прорезанным морщинам на обветренной коже, далеко за восемьдесят. Та громогласно распекала худощавого старичка – да так, что трудно было поверить, что столь трубный глас исходит из этого крошечного тельца. Она, хоть и горбилась, не столько опиралась на свою клюку, сколько тыкала ею в провинившиеся тюки.
– Кто бы поверил, – не унималась старушка, брызжа слюной, – что наша мамаша нас с тобой из одного брюха выперла. Вот дам тебе по дурной башке да и поеду сама, а ты как хочешь!
– Тише ты, Нира, – уговаривал, возясь с ремнями, старик. – Мы же теперь паломники. Кругом приличные люди, а ты что говоришь?
Речь его была точнее и куда вежливее, но голос вздрагивал, и глаза были пустые, словно он только что проснулся или безмерно устал.
– Пошли эти паломники в твою костлявую задницу! – отозвалась старуха. – Банда кретинов, в жизни не вязавших ярма и не чинивших оси.
Ее речь вызвала в толпе смутное недовольство. Люди отрывались от дел и сердито оборачивались к ругательнице. Кое-кто хотел было ответить, да сдержался из уважения к ее преклонным летам. Старик на других паломников даже не оглянулся да и на сестру не смотрел. Он неуклюже возился с неправильно затянутыми ремнями.
Выжил из ума, решила Адер, негодуя на женщину, оскорблявшую беспомощную старость.
– Я перевяжу лямки, сестра, – тихо проговорил старик, – если ты на минутку оставишь тюки в покое.
Старуха фыркнула, однако престала тыкать клюкой в поклажу и отвернулась от фургона, высматривая себе новую жертву. На глаза ей попалась Адер.
– А с тобой что за хрень? – вопросила она, щурясь исподлобья на девушку.
Адер остолбенела, не зная, как ответить.
– Слепая? – не отставала старуха. – Или дурная?
Она шагнула ближе, взмахнула клюкой перед носом у Адер, как лошадник, пугая хлыстом непокорную лошадь.
– Шаэль сладчайший, мозги-то у тебя не раскисли?
– Нет, – отозвалась наконец Адер, стараясь говорить потише: старуха и без того привлекала слишком много внимания.
– Отлично, – бросила та. – Хватит с меня и этого, с жопой вместо башки.
Она ткнула в брата большим пальцем, возмущенно затрясла головой и снова обернулась к фургону. Адер облегченно выдохнула, но рано, потому что старуха задержалась, выругалась себе под нос: «Пускают же дурех бродить!» – и, словно нехотя, снова обернувшись к девушке, шагнула вплотную:
– Что у тебя за тряпка на глазах?
– Нира, – вмешался старик, покачав головой и устремляя вдруг взгляд в небо. – Тебе нет дела до девочки. А вот до той тучи… – он неопределенно махнул рукой, – дело есть. Туча, небо, дождь…
Старик замолчал, уставившись вдаль пустыми глазами.
– Дело не дело, отвали, Оши, – огрызнулась старуха. – Девка торчит тут поленом на колоде, пыхтит, как сука в жару, а ты про дело. Перевязал бы лучше проклятые ремни, коль уж взялся. Это тебе дело или не дело?
Она вновь обратилась к Адер и по-хозяйски махнула девушке:
– Не стой столбом, дай разобраться. Речная слепота, что ли? Насмотрелась я речной слепоты. Тут повязкой не поможешь…
Адер попятилась было, но со спины напирал народ, не давал уйти. Попытка растолкать толпу привлекла бы к ней еще больше внимания.
– Нет, не речная слепота… – забормотала она.
Еще не договорив, она спохватилась, как глупо врет. Она ведь уже сказала Лехаву, что страдает речной слепотой, но эта женщина, как видно, решила сама проверить. Адер испуганно прикрыла повязку ладонью.
– Наверное, что-то другое, – заговорила она чуть громче. – У меня не кровило и не гноилось.