Вторая жена господина дознавателя (СИ)
— А что стало с его племянницей?
— Вот тут, моя госпожа, многого не скажу. — Иси помрачнела, втыкая в мою причёску шпильку. — Говорят, в старом родовом поместье он девочку поселил, в компании слуг и гувернантки, и приезжает туда очень редко. Говорят, что уже и жениха достойного ей подыскивает, чтобы, как только исполнится девочке семнадцать, так сразу её и сплавить куда подальше. Ходят слухи, что зол он на племянницу, мол, она вот жива осталась, а ребёночек господина Нордена и его супруги даже и родиться не успел. Но я так думаю, моя госпожа, что это всё люди просто так болтают. Сами знаете, как они любят судить всех кругом, сами бы на себя лучше смотрели.
— Тебе, я смотрю, нравится этот господин?
— Что вы, что вы, моя госпожа! Как можно! — Иси отшатнулась. — Да разве же я могу даже помыслить о том, чтобы в сторону благородного господина посмотреть, не то что…
— Иси, угомонись, я же не об этом, — поняв, что фраза прозвучала двусмысленно, поспешно поправилась я. — Нравится как человек, а не как мужчина.
— Ах, моя госпожа, ведь говорю же я вам, не обращайте внимания на свою служанку! Дурная она, как есть дурная! Маменька моя вот не зря говорит, что мелю я чушь всякую… А господин Норден, как по мне, достойный человек, и вам будет надёжным плечом.
— Спасибо, что сказала всё как есть, Иси. А то я не знала, куда себя деть от переживаний. В голове — чистый лист, ничего не помню. И как-то страшно мне идти замуж…
— Да вы не волнуйтесь так, госпожа Элианна. — Служанка явно успокоилась. — В основном браки такие, как ваш, крепкие получаются. Любовь это, конечно, хорошо, а когда по уму всё делается, так надёжнее. Детишки рождаются, потом внуки. И уж всё лучше, чем жить в богадельне и быть забытой всеми.
Я рассеянно кивнула, наблюдая в зеркале, как Иси закалывает причёску заколкой, украшенной россыпью камней.
— Ну вот, моя госпожа, всё готово. Сейчас переоденемся, и вы можете идти на обед. Ваша маменька, как я слышу, уже приехала, скоро позовут за стол.
— Спасибо, Иси. — Я постаралась, чтобы моя улыбка вышла благосклонной: надо всё-таки учиться быть Элианной, знающей себе цену, а не милой и доброй девушкой Полиной. Мне явно предстоят непростые дни, и лучше всего взять себя в руки и стараться не раскиснуть. А дальше будем смотреть по ситуации…
Глава пятая. Всё страшнее и страшнее
Иси проводила меня в столовую, где за длинным, прямоугольным столом, явно привыкшем к большим торжествам, уже восседали мои «родители». Едва я вошла, как из другой двери появилось несколько слуг, которые шустро начали расставлять на столе блюда с едой.
— А, вот и ты, наконец, — холодно проговорила мать Элианны: при свете дня она была ещё больше похожа на меня. — Садись, мы и так ждём уже целых пять минут.
Я, подобрав платье, уселась на услужливо отодвинутый слугой стул с высоченной спинкой и, заметив, что «родители» повязывают на шею белые салфетки, сделала то же самое. Потом с любопытством оглядела стол. Вон на том блюде — что-то вроде салата, в корзинке — булочки, очень похожие на наши. Графин с чем-то оранжевым: неужели апельсиновый сок? Какие-то закуски в виде рулетиков. Желудок отреагировал мгновенно, и рот наполнился слюной. Я знатно проголодалась с завтрака, так что не стала заставлять себя упрашивать, когда слуга в безупречно чистой и отглаженной ливрее начал класть мне на тарелку всего понемногу. Дождалась, когда начнут есть старшие, и тоже принялась за еду. Слуги сновали туда-сюда, и, судя по всему, разговоры за столом приняты не были. А может, только в этой семье, которая уже начинала меня сильно напрягать.
Еда оказалась похожей на нашу. Содержимое салата напоминало морепродукты, в рулетиках было что-то вроде сыра, но скорее козьего, а внутри аппетитных булочек — какая-то зелень, немного острая на вкус.
Сок, правда, оказался не апельсиновым, но тоже кисло-сладким и слегка терпким. Интересно, из какого фрукта его отжимают? Силой воли отогнав подступившую к горлу тоску от того, сколько всего ещё мне предстоит узнавать о новом мире, я орудовала вилкой и ножом. К счастью, большого разнообразия столовых приборов тут не наблюдалось.
Минут пятнадцать спустя вошёл слуга и обьявил, что сейчас будут поданы горячие блюда. Короче, с голоду мне тут умереть точно не грозит, да и разнообразие огромное. Даже удивительно, как это они тут все такие стройные: родители Элианны сухопарые, слуги тоже худые, и худоба не болезненная: они тут явно не отбросы едят, с такими-то обедами господ!
Едва впихнув в себя потрясающе вкусный десерт — пирожные причудливой формы с кремом, напомнившим лимонный — я запила весь этот ужас худеющего тем самым не то кофе, не то цикорием, и поняла, что больше всего на свете сейчас хочу завалиться спать. Однако пока «родители» ещё сидели за столом, чинно допивая из чашек, пришлось сидеть и бороться с подступающей дремотой.
— Обед окончен, — выдернул меня из путающихся мыслей голос господина Азериса. — Благодарю присутствующих за компанию.
Я еле удержалась от усмешки. Да уж, потрясающая компания, за весь обед не перекинувшаяся ни единым словом. С другой стороны, если вспомнить, что здесь постоянно шныряют слуги, то унося, то принося блюда, особо не пооткровенничаешь. Но ведь они вроде умеют вешать полог тишины. Значит, просто не желают общаться с проштрафившейся дочкой.
Хозяин дома встал из-за стола первым, положил на спинку стула белую салфетку, и подал руку супруге. Та грациозно поднялась и, кивнув мужу, сказала:
— Я в мастерскую, нужно кое-что доработать для благотворительного базара.
— Как скажешь, — ответил он. — Если понадоблюсь, буду у себя в кабинете.
А женщина, между тем, обратилась ко мне:
— Пойдём со мной, поговорим. — И быстрым шагом направилась в сторону коридора — того самого, где, как я успела запомнить, находился кабинет господина Азериса.
Я неохотно кивнула и поплелась за ней. «Отец» замыкал нашу процессию. Итак, послеобеденный сон, похоже, отменяется. А жаль. Что вообще хочет сказать мне мать Элианны? Она, между тем, завела меня в комнату в дальнем конце коридора, светлую, с двумя окнами. Вот что-то вроде швейной машинки, тут и там разложены куски ткани, баночки с бисером, ещё какие-то инструменты для рукоделия. Эх, жаль, я не умею ни шить, ни вязать. Надеюсь, «маменька» не потребует сейчас заняться чем-то подобным, ведь Элианна-то наверняка всему обучена! Ладно, спишу на потерю памяти…
Госпожа Азерис села в кресло, мне же кивнула на стул.
— Отец рассказал про твою потерянную память. Что ж, думаю, это неплохая плата за безрассудство и непослушание. И моли богов, чтобы господин Норден не потребовал вмешательства менталистов… или не вмешался сам.
— Да, маменька, — смиренно пробормотала я: ещё по дороге в столовую решила, что пока лучшая тактика — не нарываться.
Госпожа Азерис вскинула голову и всмотрелась в моё лицо очень подозрительным взглядом.
— И это всё, что ты можешь сказать?
Я пожала плечами, не зная, что ответить. Не говорить же, что я теперь всерьёз опасаюсь этих всемогущих менталистов, которые наверняка сразу вычислят подмену.
— Я ничего не помню, — пробормотала я, видя, что женщина всё-таки ожидает ответа. — Думаю, всему виной что-то такое на болоте…
— Всему виной твой несносный характер и строптивость, — припечатала госпожа Азерис, взяв со столика кусок кружева и начав расправлять его на коленях.
Я соображала, как оправдаться, и рассеянно покрутила на пальце найденное кольцо, так некстати перенёсшее меня в этот мир. Колечко легко снялось, и тут мать Элианны снова заговорила. А я осознала, что не понимаю ни слова. Язык звучал плавно, певуче, в самом деле напоминая испанский и что-то славянское: теперь я смогла его хорошо расслышать.
Так вот, значит, как я понимаю местных жителей и как сама говорю на их языке! Колечко не только умеет переносить, куда не надо, но ещё и работает переводчиком! Быстро вернув артефакт на палец, я поняла, что госпожа Азерис снова ждёт ответа и переспросила: