Новенькая для мажора (СИ)

― Конечно, ты слишком много выпила, но разве…
― Я не пила, ― качнула головой. ― Это Катя и Карина. Они подмешали мне в воду какой-то наркотик, просто чтобы поиздеваться надо мной, посмеяться ‒ потому что я отличница, правильная, так они сказали. И я не смогла им помешать, ― опустила плечи еще ниже. ― Ты говорил, что хватило бы одного твоего слова, чтобы они оставили меня в покое. Но ты не торопился сказать это слово. Тебе больше нравилось мной манипулировать.
Мое сердце покрылось льдом, раскололось на тысячу частей. Я почувствовал, как из-под моих ног ушла земля. Не может быть… Наркотики? Все то время она была под наркотиками? Из всех причин и вероятностей… почему именно эта?!
Наркотики разрушили мою семью. Теперь наркотики забирают у меня ее.
Перед глазами промелькнул образ ‒ это нежное белое тело, в исступлении изгибающееся в моих объятиях, страстный шепот и взгляд, полный любви.
Ничего не помнит. Все оказалось ложью.
― Ариша… я не знал.
― А если бы знал? Разве тебя бы это остановило?
От ярости потемнело в глазах.
― Не говори так и даже не думай! ― прорычал я.
― Ты сказал, что пойдешь на все, чтобы сделать меня своей. Вот и пошел на все! ― ее голос возвысился на секунду и сорвался. ― Воспользовался случаем.
Я только заметил, что по ее щекам уже давно текли слезы. Попробовал стереть их с ее щек, но она отстранилась от моей ладони, словно это был ядовитый паук.
Ненавидит меня. Ненавидит, презирает, и у нее есть на это все причины.
Говорила, что скорее умрет, чем станет моей, но все равно стала. Я обманом присвоил ее себе. Украл ее первый раз, о котором у нее даже не осталось воспоминаний. Она не может думать, что я этого хотел… но ведь я действительно это сделал. Воспользовался ее состоянием.
Решил ‒ ну, да, пьяная, шатается, говорит невпопад, ничего страшного. Зато, наконец, прекратила сопротивляться, перестала меня мучить. Позволила мне сделать с ней все, о чем я так давно мечтал.
«…тебе абсолютно все равно, что я чувствую, ты думаешь только о себе».
Она свела меня с ума, довела до одержимости, и я потерял терпение. Я так торопился поскорее перейти к финалу, что не подумал о ней самой. Не подумал о девушке, за считанные дни сумевшей проникнуть мне под кожу, пробраться глубоко в самое сердце.
Казалось, чувство вины было способно стереть меня в порошок.
― Птичка, ― шепнул с болью и сожалением.
Тряхнула головой, не желая слышать моих оправданий.
― Радует только то… что теперь ты перестанешь меня преследовать, ― пробормотала едва слышно.
Так и не подняв глаз, девушка развернулась и двинулась обратно по направлению к столовой. Дешевый дермантиновый портфель на плече, платиновые волосы, белоснежная кожа ‒ перламутр и фарфор. Застенчивость во взгляде и чистосердечие в улыбке. Настоящая доброта в ее чудесной светлой улыбке.
Такая маленькая по сравнению со мной, хрупкая… абсолютно беззащитная.
Того, что я сделал, не сделал бы ни один нормальный человек. Я чудовище. Моральный урод.
Но не только я. Не только я виноват в том, что с ней произошло.
Катя и Карина. Гадкие, низкие, лживые твари. Это были они.
На несколько секунд перед моими глазами все стало красным, в ушах загудела кровь. Но затем я почувствовал, как ядовитую ненависть и огненную ярость во мне сменяет предельная сосредоточенность, ледяная решимость.
Что ж, девочки… готовьтесь испытать мой праведный гнев.
Глава 21. Король и королева
Сидя в мужской раздевалке, совершенно пустой в этот момент, я крутил в руках небольшую коробочку, обитую красным бархатом. Открыв ее, провел пальцем по небольшому кулону в виде сложившей крылья голубки с грудкой в виде сердца ‒ я заказал его еще до того рокового вечера.
Довольно простое украшение ‒ белое золото и белая эмаль, ничего особо роскошного. Во всяком случае, никаких драгоценных камней. Всего лишь небольшой сувенир ‒ что-то мне подсказывало, что девушка не примет от меня ничего слишком дорогого. Неподкупная, принципиальная, гордая. Она такая.
Но как бы мне ни хотелось увидеть свой подарок у нее на груди, я не был уверен, что хотя бы просто попытаюсь передать ей эту голубку.
 
Мной владело ощущение, что после всего я просто не имею права ничего ей дарить. Как будто любое мое проявление внимания лишь нанесет ей новое оскорбление. Как будто даже одно мое присутствие рядом с ней осквернит эту беззащитную чистоту.
Очень необычное чувство, даже парадоксальное.
Но в последнее время в моей душе пробудилось много странных, непривычных, несвойственных мне чувств.
Через несколько минут в раздевалку вошли Зорин, Тарасов и Глезер, они вели за собой длинноногую шатенку, так называемую королеву нашей школы. Ее руки были связанны за спиной, на голову был нацеплен черный мешок.
По моей немой команде Зорин с Глезером резко и жестко надавили ей на плечи, заставив девушку опуститься передо мной на колени, и сняли мешок с ее головы.
Растрепанные каштановые волосы, размазанный макияж, слезы на лице, нервная дрожь, сотрясающая стройное тело. Уже не такая красивая, как еще несколько часов назад. И далеко не такая высокомерная.
― Как вы смеете? ― прохрипела, как только Тарасов вынул кляп из ее рта. ― Что вы себе позволяете?
Бедняга Ник. В Карину Фирсову он был влюблен с начальной школы, да куда ему до нее ‒ все эти годы властолюбивая девчонка держала его на крючке, водила за нос, заигрывала с ним и не более того.
И все равно Тарасов сделал бы все, что бы мне ни пришло в голову ему приказать ‒ обрезал бы возлюбленной ее роскошные волосы и ей же скормил бы, если бы было нужно. Моя братва ‒ хорошо выдрессированные бойцовые псы, они одновременно и преданы мне, и боятся меня.
До того, как привести ко мне эту «королеву», парни должны были на какое-то время запереть ее в одном из тоннелей под бойлерной, просто для острастки. Абсолютная темнота, жара под сорок градусов, крысы ‒ я не был удивлен увидеть надменную красотку в таком жалком состоянии.
О да, я отлично умею заставлять людей делать то, что им велено. В этом я непревзойденный мастер.
И нет, мне ничуть не жаль ее. Еще легко отделалась.
― Кариночка, моя дорогая, ― обратился к ней в своей фирменной угрожающе-вкрадчивой манере, ― разве ты не знаешь, что мне позволено абсолютно все?
Встретившись со мной взглядом, девушка сильно побледнела.
― Рус-руслан, ― слегка запнулась. ― Зачем… Почему? Что я тебе сделала?!
― Лично мне ‒ ничего, но ты обидела дорогого мне человека. У меня не было выбора, милая моя. Пришлось тебя наказать, ― пожал плечами словно с сожалением.― И увы, с наказаниями я еще не закончил.
У нее слегка приоткрылся рот.
― Но я никому ничего не сделала! ― выкрикнула в панике.
― Вы с Яровой опоили наркотиками Арину Голубеву. Да или нет?
Какое-то время она пораженно молчала.
― Это все Катя, я тут совершенно ни при чем! Клянусь, Руслан, это была ее идея, только ее!
― И почему же ты не остановила свою верноподданную? Не помешала ей? Она никогда осмелилась бы на такое без твоего позволения. Подмешать отличнице наркотики… даже для вас это верх низости! ― мой голос невольно перешел в рычание.
Мне с трудом удалось взять себя в руки.
― Я не… ― Карина начала, было, оправдываться, но так и не смогла закончить предложение.
Подойдя к девушке еще ближе, я коснулся ее заплаканного лица.
― Тихо, тихо. Тебе нечего бояться, ― улыбнулся будто бы ласково. ― Конечно, только в том случае, если ты сделаешь так, как я скажу. Если же нет… ― сделал угрожающую паузу. ― Ты ведь со своим двойным гражданством собираешься учиться в Сорбонне? Умная девочка. Представляю, как тобой гордятся родители!
Карина широко распахнула глаза, вгляделась в мое лицо, пытаясь понять, к чему я клоню.
― Но что будет, если твои документы куда-нибудь затеряются, или хуже того… что, если ты вообще не сможешь закончить школу?
― У тебя не получится, ― прошептала без уверенности.