Вертихвостка (СИ)

Он медленно отвернулся и спустя секунду уже сказал какую-то смешную реплику, от которой все присутствующие за столом прыснули со смеху.
Сжав зубы, Влас попросил Камиллу найти ее съемочную группу и присоединиться к ним, а сам подошел к Сашке, навис сверху, упираясь рукой в столешницу.
— Надо поговорить, — произнес он тихо, улыбаясь всем за столом.
— О чем?.. — процедил Яновский, вскидывая на него обиженный взгляд. — Иди к своей журналистке.
— …Вы прибыли вместе? — поинтересовался какой-то веселый рыжебородый мужчина за столом, приподнимаясь и протягивая Власу руку. — Андреа.
— Приятно познакомиться, — вежливо улыбнулся в ответ тот.
Сашка молчал, сердито потягивая сок из стакана, пока его коллеги втягивали Власа в водоворот болтовни, из которой выпутаться было трудно.
И так получилось, что разговор подошел к своему логическому завершению тогда, когда все доели.
Яновский тоже поднялся из-за стола, но Влас надавил ему на плечо, заставляя сесть на место.
— Надо поговорить, — настойчиво повторил он, выразительно округлив глаза.
— Мне нужно идти работать, — фыркнул Сашка, — привезли много гуманитарки. Лекарства. Я должен их разбир…
— Пять минут, — пообещал Влас, убирая руку с его плеча и позволяя встать. — Идем.
Они вышли на курилку и вдруг заметили, что оба не взяли сигареты.
— Блять, — выругался Саша, засовывая руки в карманы и подпирая спиной стену. — Чего ты хотел?
Влас покрутил головой и, убедившись, что никто не подслушивает, прямо сказал:
— Ты прям роза среди навоза. Как коллектив принял?
— Как всегда, — процедил Яновский, пялясь в одну точку. — Люди как люди.
— Не все, — мотнул головой мужчина, подходя ближе. — Здесь многие женщин не видят месяцами. А если и видят, то те замотаны в тряпки по самые глаза.
— Мы в международном легионе и здесь много европейцев. Им до меня и дела нет. А остальные мусульмане, — фыркнул Сашка, скривившись. — У тебя паранойя, что ли? Думаешь, они спят и видят… меня?
Влас вздохнул, мучаясь от невозможности прикоснуться. Любовник был так близко, только руку протяни, но обнять его нельзя.
— Не все боевики такие верные Аллаху, что будут честно исполнять все предписания. И в остальных смыслах…
— Иди нахуй, — рявкнул Сашка, — ты меня жизни учить собрался?! Я без твоих советов справлюсь! Я не в первый раз командированный…
— Но ты никогда не был в подобных местах, а я был, — миролюбиво произнес Влас, понимая, что Яновский не изменит своего мнения, пока сам не столкнется с чем-то подобным. — И я не собираюсь мешать тебе работать. Просто будь осторожен, держись тех, в ком ты уверен. Хорошо?
Яновский скрипнул зубами от злости и невозможности возразить, и лишь кивнул, направляясь прочь. Уже у железных входных дверей он обернулся и процедил:
— Хорошо, папочка. Буду осторожен. Можешь не переживать, никто на мою невинность покушаться не станет. А ты… развлекайся.
Он хлопнул дверью, скрывшись в здании, а Влас стоял в ахере еще какое-то время. Развлекайся?! Блять, что за…
— Курить? — спросил у него возникший будто из ниоткуда седой мужчина в военной форме, протягивая пачку импортных сигарет.
— Спасибо, — отозвался Влас. — Свои забыл.
— Здесь курево на вес золота, — хмыкнул тот. — Травы больше, чем табака.
Они помолчали какое-то время, а потом мужчина протянул руку, будто опомнившись:
— Халиг.
— Влас.
— Приятно познакомиться, Влас. Ждем возвращения?
— Возвращения?
Халиг взглянул в ясное небо, выпуская облачко дыма.
— Тут в паре десятков километров аэродром наш. Туда возвращаются самолеты. Как летят они — едут и наши следом. Меняют место дислокации. Вообще-то перемещаются ночью, как обычно, но сегодня мы их здорово придавили, да и буря эта… Тут такие бури, что никакие БПЛА не выдержат. Я сюда прихожу, жду самолетов. У меня сын летчик…
Он говорил еще много чего, но Влас слушал вполуха.
— Тебя в курс дела введут, но так, чтобы ты ориентировался, как дела обстоят… Они сейчас, чтобы хоть как-то скорректировать наступательную операцию, предпринимают попытки окружить отдельные группировки наших войск. Мы их лупим артой.
 
— Раненых много?
— Много, — поджал губы Халиг. — Завтра вас, вероятнее всего, переведут. Куда не знаю, но там будет жарко. Главное, чтобы наши самолеты прилетели…
Но до самого вечера самолетов все не было. Из распахнутого настежь окна казармы Влас видел, как на курилке одну за одной нервно курит Халиг, глядя в сияющее лазурью небо.
Влас тоже нервничал. Он несколько раз за день проходил мимо медотсека, желая убедиться, что с Сашкой все в порядке, но там царила рабочая атмосфера, и в общей кутерьме сложно было выцепить хоть кого-то.
Он увидел Андреа, сортирующего коробочки с таблетками, какую-то чернокожую девушку, гремящую инструментами в стерилизаторе, перестилающего кровать старика, а Сашка… Сашка был везде. Он порхал как бабочка, раздавая указания и, судя по всему, был там самым образованным и квалифицированным. Но совершенно не подготовленным к оказанию помощи в полевых условиях.
Его откровенно бесил не идеальный порядок, он жаловался на отсутствие каких-то инструментов, которые, как оказалось, были даже в самых захудалых местах, где он когда-то бывал.
— Мы не можем оперировать без брюшистого скальпеля! — констатировал Яновский, упирая руки в бока. — Это как же так?
— Ну, обычно вместо него используются ампутационные, если уж на то пошло, — возразил ему старик в белом халате.
— И набор для лапароскопии…
Улыбнувшись, Влас уже хотел пройти мимо, в столовую, чтобы взять себе кофе и выйти перекурить. Благо, сигареты нашлись в кармане сумки.
— Влас!
Мужчина, едва не застонав, обернулся к счастливо улыбающейся Камилле, которая едва ли не бежала к нему по коридору с камерой в руках.
— Мне разрешили фотографировать некоторые процессы! Сам начальник штаба разрешил! — совершенно счастливым голосом сообщила она, демонстрируя камеру. — Наш оператор поехал снимать эвакуационные колоны, а я решила немного запечатлеть работу в волонтерском центре. Такой, какая она есть. Здорово, правда?!
Ее глаза сияли, а юное и миловидное личико, с острым носиком, напоминало мордочку ласки. Ее можно было бы заподозрить в лицемерии и каких-то корыстных мотивах, но поразительная искренность и нежность в ее взгляде выбивали у Власа почву из-под ног. Он искал подвох, привыкший, что в отношениях с Яновским всегда было двойное дно.
— Это… здорово, — промычал мужчина, растерянно глядя в блестящие восторгом глаза. Он хотел отвернуться. Ему никогда не нравились женщины, он много лет любил только Сашку своей странной животной, эгоистичной, искаженной любовью. Любил и не знал пресыщения.
— Думала начать со столовой, — уже серьезнее произнесла Камилла, что-то выискивая в настройках камеры. — Мне дали огромный список того, что фотографировать нельзя. Какая же это работа?..
— Действительно, — отмороженным тоном побормотал Влас, с такой силой сжимая в кармане сигареты, что они, кажется, раскрошились. — Знаете, вы, наверное, идите, а я пойду… поговорю с начальством.
— Так никого из представителей высшего офицерского состава нет, — растерянно пробормотала Камилла.
— Я поищу, — тупо отозвался Влас и почти сбежал куда глаза глядят.
На курилку не пошел, зато отправился на другой конец базы. Сел на сколоченную из досок скамейку и, выудив уцелевшую сигарету из кучки табака и папиросной бумаги, закурил. Небо было ясное, будто и не наблюдалось никакой бури, но самолеты все не возвращались, а солнце тем временем медленно клонилось к горизонту, утопая в песках.
Сашка нашел его сам. Сел рядом, достал свои сигареты, прикурил, расслабленно откидывая голову назад.
— Я все слышал, — сообщил он на выдохе. — Твой разговор с этой дурочкой.
— Правда? — нисколько не удивился Влас. — И что думаешь?
— Ты ей понравился, и она не понимает, почему ты отказываешь. Она красивая, фигуристая…