Песня Вуалей
– Для этого у нас две тысячи лет как водопровод есть, – я наивно улыбнулась. А то я не знаю, что северяне всех остальных считают за варваров. – А вы до сих пор мучаетесь со скважинами? – продолжила недоумевать и изображать наивную простушку я. – О, тогда вашим градоначальникам следует обратиться к нашим Материалистам и инженерам, они с радостью помогут! Хотите, я подскажу, как добраться к Дому Материи?
– О! Нет, спасибо… извините… спасибо… нет необходимости, – забормотали деморализованные туристы.
– Как скажете, – пожала плечами я. – Хорошего отдыха. – Кивнув туристам, я улыбнулась, еле заметно подмигнула с трудом прячущему улыбку проводнику и отправилась дальше своим путем. Кажется, проводник все-таки заметил на моей руке кольцо мага-Иллюзиониста.
Наверное, это нехорошо, но я чувствовала мелочное удовлетворение от неожиданной встречи и того, как удалось щелкнуть сионцев по носу.
Дальше дорога до дома Пира проходила без каких-либо трудностей и приключений, в охотку. Жара к вечеру несколько спала, и уже не было ощущения, что заходишь в печь или жерло вулкана. Я потому и предпочла прогуляться пешком.
Размеренный ход событий нарушился уже на пороге дома наставника. Захлопнутая дверь открывалась наружу, а руки мои были заняты. Отчего-то не догадавшись поставить свою ношу на землю, я, балансируя на одной ножке, пыталась пристроить на приподнятом бедре оба кувшина, чтобы повернуть ручку. И как раз в этот момент за спиной раздался тихий, жутковато-хриплый голос.
– Вам помочь?
Естественно, от неожиданности я дернулась и заметалась, пытаясь удержать верткие кувшины. И не удержала бы, но обладатель так напугавшего меня голоса оказался достаточно прытким, чтобы спасти один из сосудов от падения, а второй я крепко сжала в охапке.
– Спасибо, – облегченно проговорила, когда незнакомец выпрямился и я смогла его разглядеть.
И замерла, не в силах ни вдохнуть ни выдохнуть.
Я знала эти глаза. Карие, темные, с легким прищуром, под нахмуренными бровями.
Тяжелая челюсть, чуть кривоватый нос, тонкие суровые губы.
Короткие совершенно черные волосы.
На меня смотрела картинка десятилетней давности. Пропал без вести. Признан погибшим. Награжден посмертно…
Я тогда рыдала два дня. Полгода с замиранием сердца ждала каждой новой газеты, еще какое-то время все никак не могла поверить, что он действительно умер.
Я умудрилась по-настоящему влюбиться в портрет незнакомого мага в газете.
Молодые маги, примерно с тринадцати лет до шестнадцати, очень эмоционально нестабильны, куда больше, чем обыкновенные подростки. Особенно девушки. Особенно Иллюзионисты. Но этой своей неожиданной любовью я умудрилась удивить даже многое повидавшего Пира, тогда еще, конечно, бывшего никаким не Пиром, а очень даже наставником мастером Мерт-ай-Таллером.
Ту любовь я пережила очень болезненно и с тех пор принципиально перестала читать газеты. Впрочем, с остальными влюбленностями мне везло не больше, если даже не меньше. Штабс-капитан императорской армии хотя бы ничем не обидел меня, кроме собственной смерти.
Я вдруг вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, наткнувшейся в кабинете наставника на открытый разворот газеты и замершей над плохого качества изображением, с которого на меня смотрели проницательные глаза и хмурились темные брови.
– Госпожа, вы в порядке? – вскинуло брови материализовавшееся воспоминание, махнув у меня перед лицом рукой. От мыслей о галлюцинациях и неизбежной в связи с ними панической атаки (видения у Иллюзиониста – это очень плохой знак) меня спас кувшин. Он остался цел, а если бы это было видением – непременно разбился. К счастью, дальше цепочка размышлений выстроиться не успела, а то я бы додумалась, что и кувшин на самом деле разбился, а я не заметила, или и вовсе никакого кувшина не было…
Стоило немного отойти от шока, и страх отступил окончательно: нашлись отличия той картинки и сегодняшнего видения. Видение было старше, у видения на лице появились преждевременные морщины, шею пересекал жутковатого вида шрам, да и одето видение было по-другому. Вместо военной формы – черные брюки с тяжелым ремнем, свободная черная же рубашка, высокие ботинки на шнурках и, разумеется, неразлучный с Разрушителями металл [5]. Даже на вид тяжелые широкие браслеты, больше похожие на наручи старинных доспехов, массивная пряжка, заклепки на ремне, несколько висящих на боку цепей, виднеющаяся в расстегнутом вороте цепь на шее.
«Как ему только не жарко в черном?» – подумала я и протянула руку, чтобы коснуться его плеча и убедиться, что штабс-капитан Зирц-ай-Реттер материален.
Впрочем, тот оказался быстрее. Кажется, решил, что я собираюсь упасть в обморок, и поспешил придержать за плечи, заодно отодвигая от двери и открывая ее. Мужчина удерживал кувшин за горлышко, и ему вполне хватало длины пальцев, чтобы повернуть ручку и потянуть дверь на себя.
В этот момент я наконец совершенно очнулась и выдохнула:
– Нет, все в порядке, господин, я от неожиданности.
– Прошу, – отпустив мои плечи, он сделал приглашающий жест в сторону дверного проема.
Я вцепилась в кувшин обеими руками, прижала его к себе и не оборачиваясь двинулась вперед, не сразу сообразив, что Пир поставил стены. Сквозь одну из которых я и проскочила.
– О, а вот и Лейла, – радостно провозгласил Фрей и кинулся ко мне обниматься.
– Привет, – машинально поздоровалась я, отвечая на объятия. – Пир, а я сейчас на входе…
– Здравствуй, Пир, – прервал меня все тот же тихий хриплый голос.
Наставник, обернувшись к вошедшему, так и замер с не донесенной до рта кружкой.
– Гор?! – недоверчиво воскликнул наставник. – Да неужели ты наконец-то решился?!
– Вечер свободный выдался, решил заглянуть, – нервно дернул головой Разрушитель. – Но, вижу, не вовремя, у тебя гости. Я потом зайду, – он чуть улыбнулся уголками губ.
– Нет, постой! – засуетился, подскакивая с места, наставник. – Я уж и надеяться перестал, что ты соберешься наконец с силами! Что мне тебя, еще пять лет ждать? Садись, не съедят тебя мои ученики, – и он, схватив гостя за предплечье, подтащил его к низкому столику, вокруг которого на подушках сидели мои друзья, в полном недоумении переглядывавшиеся между собой. – Ребята, знакомьтесь. Дагор, мой, пожалуй, первый в этой жизни кровник, – с шальной, какой-то диковатой улыбкой отрекомендовал Пир. – Гор, а это мои ученики и просто друзья: Данаб, Фарха, Бьорн, Хаарам, – представил он сидящих на полу. – Девушку, с которой ты столкнулся в дверях, зовут Лейла, а рядом с ней – Фрей.
– Очень приятно, – тихо ответил он, неловко усаживаясь на циновки рядом с хозяином дома.
Поначалу чувствовалась определенная натянутость. Все настороженно косились на незнакомца, я с недоумением поглядывала еще и на Пира, очень желая задать ему пару вопросов наедине. Дагор угрюмо молчал, попивая броженицу из предложенного стакана, и глядел куда-то в пространство, а скорее, в себя. Пир натужно пытался разрядить обстановку, но получалось плохо.
В итоге всех спас Фрей, наш незаменимый балагур. Он вовлек в оживленный спор Хаарама, традиционно принялся донимать Фарху. Естественно, Пир тотчас подключился, он всегда сердился на своего несерьезного воспитанника за подобное поведение в отношении девушки. Все, кроме Фархи, догадывались или точно знали, что Фрей безнадежно влюблен в черноокую Целительницу лет с пятнадцати. Та же искренне полагала, что Иллюзионист играет в чувства и на серьезность не способен по определению.
Главным недостатком Фрея Шор-ай-Трайна и препятствием на пути к сердцу прекрасной Целительницы была несдержанность в общении с противоположным полом. Природа наградила его весьма обаятельной и симпатичной наружностью и великолепно подвешенным языком, так что от недостатка женского внимания Фрей не страдал никогда. Он любит поддевать окружающих, порой заигрывается и не может остановиться, не чувствуя границы между шуткой и издевательством.