Самый завидный подонок (ЛП)

— Я представляю его размером с кофейное блюдце. Примерно как герб, но не совсем.
Я сажусь.
— Оно должно быть эмалированным! — это моя территория, мне нравится работать с эмалью. Я делаю эскиз хорошенькой мордочки Смакерса с блестящей бабочкой вокруг шейки.
Латриша заглядывает в мой блокнот. Я рассказываю ей, что это такое.
— Мне чертовски нравится, — говорит она. — Из чего ты это сделаешь?
Я вспоминаю лицо Генри, идущего на меня, и думаю о ЧГВ — Что Генри Возненавидит?
— Из розового сплава. Неонового розового. Огромный медальон с мордочкой Смакерса из неонового розового сплава.
— Как конфетка.
— Как конфетка, — да, я потрачу слишком много времени на медальон для трона Смакерса, но мне никогда не было так весело разрабатывать что-то новое из тех украшений, которые я создаю, таких же сдержанных и скучных, как моя повседневная одежда. Но это? Я уже влюбилась в эту задумку, хотя я и придумала ее, вдохновленная таким придурком, как Генри Локк.
Генри из той породы людей, которых, благодаря Денни, я избегаю, как чуму.
Как только я узнаю, что у парня богатая семья, я ухожу.
На Cupid Zoom [п.п. имеется в виду сайт знакомств] я беспощадна с любым мужчиной, на странице которого указан колледж Лиги Плюща, с любым мужчиной, на фотографии которого присутствует клетчатый шарф или которому нравится хоть что-то из следующего списка: парусный спорт, горные лыжи, гольф. А так же, кто использует термин «конный спорт» или имеет лицензию пилота. А если он слушает Coldplay или из рэпа он предпочитает лишь Эминема, он вылетает. И, наконец, если в конце его имени стоит III — тройное адьос, сукин сын.
Латриша помогла мне составить этот список. Под две бутылки вина.
Излишне говорить, что моя история знакомств сводится к поварам, музыкантам и студентам с десятилетним сроком обучения. Мой самый продолжительный роман был с парнем, который был поваром, музыкантом, а также студентом с десятилетним сроком обучения. Он писал для меня песни, которые я терпеть не могла, но у меня не хватало духу, чтобы сказать ему об этом.
Новость дня: притворяться, что тебе нравится песня, которую тебе поет твой парень проникновенным и глубоким голосом, глядя тебе в глаза, сложнее, чем имитировать оргазм.
Так что это не сработало.
— Ты напишешь имя Смакерса на медальоне?
— Я думала об этом, но это не так весело, как это, — говорю я, набрасывая слова Smuck U. [п.п. smuck — ударять, созвучные: smack — чмокнуть / suck — отсасывать]
— Мне очень нравится, — говорит Латриша, затаив дыхание. — С этой милой мордочкой? Это и «поцелуй меня», и «отсоси мне», и «люби меня», и даже «ненавидь меня». Как ты собираешься носить его?
— О чем ты?
— Ты сопровождаешь Смакерса. Вы как шарманщик с обезьянкой, которые оба носят маленькие жилетки, не так ли?
— Надеюсь, в этом сценарии шарманщиком буду я, — говорю.
— Хах, пф. Генри сможет побыть и обезьяной.
— Сопровождение. Об этом я не подумала. Или о том, что я должна носить из ювелирных украшений.
— Девочка, ты ювелир, и ты не подумала об аксессуарах? Это должно быть так же весело, как то, что мы придумали для Смакерса.
В течение семи лет я направляла свое творчество на то, чтобы завоевать уважение. Придумывая супер-консервативные изделия, и никогда не шла ни на какие провокации. Но она права.
Я чувствую дрожь волнения, когда переворачиваю свой блокнот на новую страницу. Я представляю яркие цвета. Великолепные, игривые образы. Дерзкие, непочтительные высказывания. Я начинаю рисовать. Разработка этой линии — это своеобразная версия прогуливания уроков, только для ювелиров. А когда я вспоминаю его пристальный взгляд и всю эту ерунду со Смакерсом — удовольствие только удваивается.
Генри хочет поиметь меня? Ох, ну пусть попробует.
  
Глава восьмая
 
Генри
Я вхожу в ресторан.
— Столик. На двоих, — я кладу стодолларовую купюру на стойку управляющего.
Бретт кидает на меня взгляд. «Можно было и помилее», — написано на его лице. Но я знаю, что выберет этот парень между фальшивыми милыми просьбами Бретта и моей очень простой стодолларовой купюрой. Каждый гребаный раз.
 
Люди не такие уж и сложные.
Управляющий смотрит поверх своих очков сначала на нас, а потом в свою книгу.
— Пройдемте, — он ведет нас к столику у окна.
Бретт заказывает два скотча со льдом, несмотря на то, что сейчас ранний полдень.
— У кого-то явно изменилось настроение, — говорю я.
— Сейчас оно и у тебя изменится, — он вытаскивает свой iPad и скользит им в мою сторону. — Хорошая новость заключается в том, что они нашли лазейку, на которую ты надеялся.
Я киваю. Я был уверен, что наши юристы смогут найти способ исказить смысл фразы «в соответствии с законодательством штата» для того, чтобы выкинуть ее из компании по причине некомпетентности.
— Что-то подобное попадает под случай частного посредничества?
— Это то, что они сказали.
Нам приносят наши напитки.
— Доказать это не составит труда, учитывая, что полдюжины людей видели, как она «читала» мысли собаки. А плохая новость?
Он протягивает руку и стучит по экрану.
— Они будут рассматривать дело согласно расписанию. Это будет медленно.
— Для этого мы смажем колеса.
— Мы не сможем решить вопрос деньгами. Все должно быть по правилам. Мы должны вести себя как бойскауты, иначе дело может быть оспорено.
— Как долго?
— Недели. Я не знаю, — говорит он. — Они сами не знают.
Я закручиваю лед в своем напитке. Это плохо. Она отказалась от денег, что означает, она думает, что может получить больше. Лучший способ добиться этого — довести все до такого плохого состояния, что нам придется заплатить. Как в ситуации с заложниками.
Он смотрит на меня, ожидая, что я скажу. Все всегда ждут от меня ответа, плана действий. Обычно я все решаю. Но работать под руководством непредсказуемой мошенницы, которая притворяется, что читает мысли собаки?
— Тогда нам придется управлять ею.
Порочный азарт проходит сквозь меня, когда ко мне приходит идея. Я делаю глоток скотча. Ставлю его. Прикрываю глаза. Дышу. Фокусируюсь на спокойствии, которое распространяется по мне.
Когда я открываю глаза, Бретт смотрит на меня. Ожидая.
— Никогда не думал, что буду ностальгировать по минимальным ставкам за квадратный фут Калеба и его цепи вокруг моей лодыжки, — произношу я.
Он фыркает.
— Блять, серьезно?
Калеб никогда не понимал новой экономики. Никогда не понимал, как можно получить больше прибыли за то, что сначала несло убыток. Время от времени это стоит того, чтобы в итоге получить что-то чертовски шикарное. Невозможно сразу назвать цену, если вы собираетесь построить что-то охренительно крутое.
Но для Калеба все дело в прибыли. Этот мужчина из 80-х выносит мой мозг.
— Начни управлять ею. Не отвлекай ее. Не дай облажаться. Одобряй. Это должно быть легко для тебя. Она ни с кем не встречается, — говорит Бретт.
Я киваю. По словам нашего частного сыщика, она ведет спокойную жизнь. Без парня.
Бретт усмехается:
— Ты будешь играть хорошего копа, а я плохого. Я соберу улики, поработаю с адвокатами и буду продолжать копать, а ты просто положи ее на лопатки.
Я смотрю вниз на свои пальцы, обхватывающие стекло, вспоминая, как она смотрела на них.
— Ты сможешь ведь, верно? Один из самых завидных холостяков Нью-Йорка? Ты мог бы стать очень хорошим копом. Ты мог бы держать ее насытившейся, пока мы будет отвоевывать фирму.
Я фыркаю. Один из самых завидных холостяков Нью-Йорка — титул, данный мне журналистами. Поверьте, никто, кому когда-либо присваивали такой титул, не был рад этому.
— Заставь ее вступить в фан-клуб Генри, — продолжает Бретт. — Пригласи ее куда-нибудь. Очаруй. Романтический пикник в парке. Полет на вертолете миллиардера.