Ура, Хрустальная Корона!

Казалось, что от каждого шага этого бородатого великана содрогался весь зал заседаний.
- Капитан, вы спасли мне жизнь: ещё немного, и меня бы насмерть заговорил этот болтун. Что привело вас в наш "притон словоблудия", как вы называете наш Совет? Как видите, ни одно ваше слово не пропадает зря, и даже доходит до адресата.
- По вам, Маард, не скажешь, что вы сильно задеты.
- Чем я должен быть задет, если считаю так же, как вы? Просто ваше название более точно передаёт суть дела, чем все мои определения, вместе взятые.
- Кстати о делах - я по делу. Вас срочно хотят видеть во дворце, но без лишнего шума. Заседание Кабинета.
- Вы уже предупредили Тараза и Велеса?
- Нет, я только начал оповещать.
- Тогда их не ищите, они оба должны быть здесь в скором времени - мы собирались обсудить некоторые вопросы. Я предупрежу их.
- Вы сэкономили мне массу времени. Ваши соседи сегодня роятся? - Паджеро кивнул в сторону перехода в Дворянское Собрание, - Или разлетелись мёд собирать?
- Разлетелись, но Геймар там: натаскивает молодняк.
- Тогда до встречи, Маард, и спасибо за помощь. Всегда приятно встретить дружелюбно настроенного человека, - Паджеро протянул Маарду руку.
Тот с чувством пожал её:
- Рад быть вашим другом, капитан. До встречи.
7.
Дворянское Собрание встретило капитана гулкой пустотой, только где-то в лабиринте коридоров, сквозь глубокую воду тишины, невнятно и глухо ворочались людские голоса.
Паджеро пошёл на них, мысленно готовясь к предстоящей встрече: барона Геймара он терпеть - не мог, просто не выносил. Геймар был не только заносчив, высокомерен и нагл, как большинство баронов, он был лидером этого большинства, которое навязало королю закон о должностях советников, позволяющий занимать эти должности только дворянам. Фирсофф отвертеться от принятия закона не сумел, но, хитро маневрируя, умудрился получить в советники Лонтира и, недавно, Яктука - людей, хоть и образованных, но недалёких и каждый их совет переворачивал в нужную себе сторону, приговаривая:
- Вот, благодаря совету моего советника такого-то, я принял решение…
В этой фразе всё было правдой: и совет был, и решение принималось благодаря совету, только одно не совпадало с другим, и оба советника никак не могли понять, почему, по сути правдивая, эта фраза совершенно не соответствует истине.
Барона Геймара капитан застал в окружении молодых дворян за весьма оживлённой беседой. При виде Паджеро они прекратили разговор и уставились на него в ожидании.
- Господин барон, у меня к вам дело.
- Говорите, капитан, у меня нет секретов от моих друзей, - барон широко развёл руки, чтобы показать, что он включает в число друзей всех присутствующих. Молодёжь одобрительно зашумела.
- Хорошо, я доложу, что не нашёл вас, - капитан повернулся к выходу.
Барон понял, что хватил через край - Паджеро вряд ли пришёл бы к нему без поручения Фирсоффа, и, оскорбляя посланника, он тем самым оскорблял короля.
- Подождите, капитан, какой вы, право, кипяток. Молодые люди уже расходятся, и мы можем спокойно поговорить.
Комната быстро опустела, и Паджеро, подойдя к барону, тихим голосом произнёс:
- Мне поручено, срочно и без шума, собрать Кабинет. Вас ждут во дворце, барон. Это - поручение короля. Теперь - личное. Если вы, барон, ещё раз позволите себе подобную выходку, когда я выполняю поручение Его Величества - я убью вас, не задумываясь, - лицо Паджеро стало страшным, и барон испугался: капитан никогда не нарушал своих обещаний.
- Что вы, капитан, я совершенно не собирался обидеть ни вас, ни, тем более, короля. Если вы считаете себя обиженным, простите. Всё так неловко получилось…
- Я вас предупредил, барон, - Паджеро повернулся и вышел.
8.
Допросную комнату придумал Паджеро для Геймара, когда обсуждался закон о советниках. Это была тщательно продуманная декорация из различных орудий пыток, забрызганных свежей кровью, которую подвели из разделочной дворцовой кухни.
 
Фирсофф, подумав, решил её не использовать, но сохранил "на будущее". За два года своего существования допросная комната пропиталась и провоняла кровью, от сырости стены покрыла плесень.
Следившему за готовностью комнаты хромому ветерану Паджеро сказал:
- Убирай, но не тщательно, чтобы не спутали с лазаретом. Блестеть должен только инструмент, да и то сквозь пятна крови.
Ветеран проникся и старался не испортить внешний вид комнаты, кое-что добавив и от себя: на столе лежала горка зубов, а в угол "закатился" время от времени сменяемый свиной глаз. Паджеро новшества одобрил.
К допросной комнате вёл коридорчик, имевший два выхода, и с двух сторон отгороженный решётчатыми дверями. Они охранялись усиленными нарядами: по три солдата у каждой двери. Среди солдат эти двери считались постами бутафорскими, придуманными капитаном только с целью избавить их от безделья, и за два года никто из стражей так и не полюбопытствовал, что же, собственно, он охраняет.
До постов иногда доносился с кухни шум пересыпаемых в мойке ложек и вилок и, чаще, стук топора из разделочной кухни.
Илорин подвёл Ардиффа к первому посту:
- Как там, тихо? - он кивнул в сторону кухни, а казалось, что на допросную.
- Уже да, господин лейтенант. С утра было гораздо шумнее - топор тут здорово слышно, - солдат отворил решётчатую дверь, - Выходить здесь же будете?
- Нет, через тот выход.
- Тогда я запру за вами, господин лейтенант.
Илорин открыл дверь в допросную:
- Видите, как нам не повезло - уже никого нет. Проходите, пожалуйста.
Ардифф затравленным взглядом осмотрел комнату:
- Как он может?! Это чудовищно…
- Что поделаешь: число врагов Короны растёт, и кое-кто из них готов взяться за оружие. Слова на них не действуют. Доброту Его Величества они принимают за слабость, а однажды прощённые, начинают верить в свою безнаказанность, - Илорин импровизировал в рамках заготовленного Паджеро текста, - Его Величество не желает этого, но ему не оставляют выбора.
Ардифф заметил в углу глаз, и его вырвало.
- …да-да-вай-те… уйдём о-о-от-сю-да…
- Конечно, господин первосвященник.
- С-с-кажи-и-те, лейтенант, вы ча-а-сто провожаете сюда людей?
- Вот, как вас, чтобы потом уйти?
- Д-да.
- Честно скажу, господин первосвященник, с вами - первый раз. Вы первый, кто, побывав здесь, уходит, - Илорин уже еле сдерживался. Лицо его от усилий стало красным, - Прошу сюда, - просипел он, подавляя смех, - Сюда прошу…
9.
Паджеро оставалось известить барона Инувика.
И здесь дело тоже было довольно деликатное: для дипломата репутация - орудие производства, как молот для кузнеца или меч для солдата.
Сказавшись нездоровым в министерстве, а для семьи - уехав на охоту, барон уже два дня пропадал в тихом, незаметном домике на окраине Раттанара, принадлежавшем молодой швее, которая, как абсолютно точно знал капитан, была не совсем швеёй и совсем не так молода, как казалось. Ей было около пятидесяти, звали её Лила, и у неё был сын шестнадцати лет, лицом и фигурой - вылитый Инувик.
Сына звали Довер, капитан видел его несколько раз в фехтовальном зале Тусона, где обучались небогатые жители Раттанара - понятно, что при полном сходстве с отцом и речи не могло быть о посещении престижных фехтовальных залов, куда ходила вся знать города.
Довер держался скромно, с достоинством, и вызывал у Паджеро симпатию, впрочем, как и его отец: Инувик был одним из немногих баронов, которых строгий командир дворцовой стражи уважал. Не просто терпел, не просто мирился с необходимостью общения по долгу своей службы, а глубоко, по настоящему уважал, как хороший профессионал всегда уважает другого профессионала.
К этому уважению прибавилось сочувствие, когда капитан узнал о романе Инувика с крестьянкой Лилой из родового поместья Инувиков.
Принудительная женитьба на одной из дальних родственниц Геймара (старый барон Инувик не считался с желаниями своего сына) не прервала этой романтической связи. Даже теперь, много лет спустя, Инувик сохранил свои чувства к простушке Лиле, и тщательно оберегал и её, и сына от жизненных невзгод.