Враг врагов (СИ)
Силясь понять, почему и по чьей вине ее столь прекрасно начавшаяся жизнь скатилась в пучину форменного ада, Матрена вскоре пришла к ожидаемому выводу: все мужики — козлы! Да, именно так вот. Козлы, и все тут. Это они были виновны во всем. Они, козлы такие, не желали видеть ее бесспорной красоты, это они, козлы, не умели оценить все невообразимое богатство ее внутреннего мира. Она-то, разумеется, была не при чем. Подумаешь, прибавила несколько килограммов. И что с того? Целлюлит не преграда на пути настоящей любви. А мужики этого не понимали, потому что все они были сущими козлами.
Утешением ей стали бесчисленные истории о чудесном попадании таких же, как она, ленивых и потасканных баб в иные, правильные, миры. Эти бабы, как и она сама, исстрадались в этом мире. А и как им было не страдать, когда их окружали сплошь козлы? Но вот в ином, правильном мире, все обстояло иначе. Стоило главной героине попасть туда, как в нее тот час же начинали влюбляться все, кому не лень. Эльфийские принцы, благородные рыцари, могущественные чародеи — все падали к ногам богини. Они страстно добивались ее внимания, жестоко соперничали друг с другом за руку и сердце избранницы, а избранница сидела ровно на своих округлых ягодицах, хлопала глазками и наслаждалась жизнью.
Вот чего желала Матрена. Вот о чем она мечтала. Покинуть этот отвратительный мир, населенный козлами, и навеки отбыть в волшебную страну прекрасных принцев. И вот там-то она вновь будет любима всеми. И вновь красавцы будут увиваться за ней, осыпать подарками и комплиментами, топить в букетах, горланить под окнами серенады.
Подобного рода истории Матрена заглядывала пачками, благо книг на данную тематику выходило предостаточно. Сидела вечерами на кухне, взахлеб читала о дивной судьбе такой же, как она, героини, и машинально заталкивала в рот пончик за пончиком. И чем дольше читала, тем больше желала и сама очутиться в правильном мире, подальше от всех этих козлов, где в нее тут же по уши влюбится сказочный красавец.
В тот день желание покинуть неправильный козлиный мир было особенно сильным. Плотно позавтракав, Матрена побрела на работу. Муж ее, при этом, продолжал сладко спать, храпя в три дырки. Матрена только чудом сдержалась, чтобы не окатить благоверного кипятком.
Она добрела до магазина, где провела последний год, успела переодеться в розовую униформу, и уже приготовилась встать к прилавку. Но тут вспомнила, что забыла в подсобке телефон. Вернулась за ним, распахнула дверь, шагнула внутрь, и вдруг оказалась на незнакомой площади, среди незнакомых людей.
Вначале Матрена ничего не понимала, и, как и все ее собратья по несчастью, только оглядывалась по сторонам и чесала затылок. А потом на балконе появился мужчина. Рыцарь в сверкающих доспехах. Красавец, какие виделись Матрене только в сладких снах. Он заговорил, объясняя ситуацию, а Матрена стояла на месте и пожирала его взглядом. Она все поняла. С ней приключилось то же, что и с героинями ее любимых историй. Она наконец-то попала в правильный мир. А тот красавец на балконе — и есть ее прекрасный принц. Он влюбится в нее, едва увидев, потому что иначе и быть не может.
И вот, едва паладин на балконе закончил свою речь, Матрена тут же бросилась к правой двери, навстречу новой счастливой жизни. Ей не терпелось скорее очутиться в крепких объятиях этого красавца. Она уже успела забыть, каково это, когда тебя страстно обнимает такой красавец. А ее муж, все прочие козлы, оставшиеся в неправильном мире, и весь этот неправильный мир пускай катятся ко всем чертям прямо в ад. Там им всем самое место.
Глава 5
Лорд Мортус, владетель черного замка и потомственный злодей со стажем, застыл возле окна, осторожно, не без опаски, одним глазом глядя из-за плотной шторы наружу. Внизу, перед резиденцией ордена паладинов Форинга, бесновалась толпа черни. Уже который день лорд Мортус вынужден был созерцать это досадное зрелище, и, хуже того, слушать звучащие в его адрес оскорбления и угрозы. Возмущению лорда Мортуса не было предела. К подобному он не привык. Чтобы какая-то чернь, жалкие простолюдины, ничтожные черви, поливали его бранью и осыпали проклятиями, такого с ним прежде не случалось. Лорда Мортуса несказанно печалила царящая в Ангдэзии вольность. Вот в его владениях представители черни открывали рот только в двух случаях — чтобы поместить туда дарованную милостью лорда пищу, и чтобы издать болезненный крик в ходе справедливого наказания. Лорд Мортус считал, что простой люд надлежит держать за горло мертвой хваткой, непрерывно запугивать и тиранить, не позволяя ничтожным рабам поднять головы. То же, что он наблюдал в Форинге, потрясло его до глубины души. Какие-то крестьяне и горожане, не получив на то высочайшего дозволения начальства, по своей простолюдинской инициативе, каждый божий день собирались на площади под стенами резиденции ордена паладинов, и горланили там в свое удовольствие. И никто, ну вообще никто, не пытался пресечь этот вопиющий беспредел. Лорд Мортус не мог взять в толк, почему Ильнур до сих пор не приказал своим подчиненным жестоко разогнать всю эту толпу, учинив избиение и показательные казни зачинщиков. Ведь эта мера напрашивалась сама собой. Но, нет, простолюдины продолжали собираться и орать под окнами. Эти потерявшие страх черви требовали отдать им на растерзание находящихся в резиденции ордена злодеев, самого Мортуса, и его подручных, черного рыцаря Трокуса и ведьму Риану.
Простолюдины, вероятно, полагали, что имеют основания для подобного возмутительного поведения. Им, видите ли, жаждалось мести за учиненный Мортусом разгром Форинга, в ходе которого большая часть здешних жителей рассталась с жизнью. Они, эти презренные червяки, возомнили себя вправе вершить правосудие, самим решать, кого карать, а кого миловать. И это бесило лора Мортуса сильнее всего. Чтобы чернь, да что-то решала — абсурд! Черни только дай волю, она такого нарешает. Вот в его владениях ничего такого никогда не случалось. Чуть какой раб выказывал косвенные признаки неповиновения, как тут же его, голубчика, насаживали на кол. Одного на кол водрузишь, у всех остальных надолго пропадет охота возмущаться.
А тут что? Чернь бунтует, смуту сеет, и никакой реакции. Ни тебе массовых казней, ни репрессий, ни карательных рейдов. Бред какой-то! Разве так можно? Сегодня чернь просто под окнами орет, а завтра она, чего доброго, потребует у знати поделиться с нею властью. А там, страшно сказать, и до демократии недалеко. Не успеешь оглянуться, как эти мерзавцы уже выборы проведут.
— Одно слово — добряки! — проворчал Мортус, с ненавистью любуясь бушующей под окнами толпой. Он бы, возможно, сумел игнорировать этих ничтожных червей, если бы их крики не проникали в помещение. Мортус просил Ильнура поставить на окна магическую звукоизоляцию, но верховный паладин отказался сделать это. Нарочно отказался, садист этакий. А еще называет себя добреньким.
Отвернувшись от окна, Мортус покосился на своих соратников. Риана лежала на кровати с закрытыми глазами, и, по всем признакам, спала. Ей досталось больше всех прочих, и даже после медицинской помощи, оказанной ей целителями, ведьма все еще чувствовала себя неважно.
На другой кровати растянулся Трокус — почетный ветеран и бывший черный рыцарь. На нем все его раны зажили как на собаке. Старый вояка вновь был в своей прежней форме, хоть сейчас облачай в доспехи, сажай на коня и пускай в жаркую сечу. Как, собственно, и сам Мортус. При добряках лорд черного замка изображал из себя немощного инвалида — прихрамывал, постанывал, передвигался с трудом и постоянно корчил болезненные гримасы. Но все это был спектакль для отвода глаз. На самом деле Мортус полностью поправился. У него еще побаливало здесь и там, ныли сломанные и вновь срощенные ребра, но на всю эту мелочь можно было смело закрыть глаза. Мортус был воином, он привык к ранам и боли. Они никогда его не останавливали.
Встретившись взглядом с Трокусом, Мортус жестом подозвал его к себе. Черный рыцарь медленно поднялся с кровати и подошел к своему господину.