Мне (не) всё равно (СИ)

— Даже так… Камень, ага. — Он начал посмеиваться.
— Правда же, иди и откопай его. — Указывать не стал, но друга локтём в бок подтолкнул.
— Да верю я тебе… — После он звонко засмеялся.
— Ну тебя. — Засмеялся и я.
Мимо прошли какие-то старушки и с подозрением покосились на нас. А если учесть то, что мы находились во дворе, то на нас часто косились, особенно когда снежки летели в проходящих мимо людей.
— Как думаешь, о чём они перешёптывались? — спокойно спросил я, интересуясь вовсе не старушками, а мнением Кита.
— М… — Не смеялся и Кит. — «Вместе маются, небось, педики», — старчески проговорил он.
— Ну всё, Кит, это судьба, давай целоваться. — Я повернул голову к нему.
— Я ж сказал, не херей. — Он одарил меня взглядом, не выражающим никакой неприязни.
— А если бы я был девушкой?
— Всё равно нет. Ты ж во френдзоне. — Кит подоткнул меня и заулыбался.
— Ну нифига себе, мало того, что я ТЛЗ, так ещё неудачник по жизни. Вот поэтому и задротничаю, — как бы с сожалением произнёс я.
— Нет, ты задротничаешь, потому что тебе лень. — Тут же раскрыл мои карты.
— Ну, так-то оно так… — Слегка улыбнувшись, я снова посмотрел на небо.
Не похоже, чтобы снег собирался заканчиваться.
Полежав немного, мы всё же собрались и еле поднялись. Я отряхнул только руки, ногти которых успели посинеть, другие части трогать не стал, ибо ещё одно движение замёрзшими конечностями, и их придётся ампутировать.
Распрощался с Китом и пошёл домой, шмыгая носом. А шёл долго и нудно, потому что снег прилип к штанам, шапке, куртке – всё замедляло моё движение. А если учесть то, что ноги замёрзли не меньше рук, то скорость передвижения стала ещё меньше, чем утром. Зато мы неплохо провели время. Только не думаю, что всё оно того стоило… Хотя, как знать.
Я остановился на мгновение. Мне нравится так беззаботно проводить время с Китом, дурачиться и говорить всякую чушь, за которую косо на тебя смотреть никто не станет. Вкупе это помогает расслабиться, привести мысли в порядок, а ещё даёт заряд энергии, который, правда, тут же истрачивается, но зато потом легко и тепло на душе…
Вот бы каждое мгновение было таким.
Крупная снежинка, объединявшая в себе не одну пару кристаллических телец, упала на лицо и, превратившись в каплю, скатилась по щеке.
========== 3. Горячее лучше холодного ==========
Единственное, что мне не нравится в положительных эмоциях, так это то, что после них ничего не остаётся. Снова приходится находиться в неопределённой прострации: ничего не чувствуешь, ничего не хочешь делать, лишь томно вздыхаешь, вспоминая отлично проведённое время. Ну, замечательное и прекрасное не может быть вечным – одна из аксиом нашего мира.
Когда я вернулся домой, снег пришлось вычищать отовсюду. Он был и в капюшоне, как-то попал в карманы, в ботинках и частично под штанами. Отряхивал одежду долго, ещё дольше развешивал – всё промокло насквозь. Оценив внешний вид, нашёл несколько синяков на голенях и бёдрах. Это и, правда, произошло… А я в шутку думал.
Негодуя, отправил Киту смс-ку: «У меня из-за твоих снежков синяки появились», и убрал телефон подальше.
Честно говоря, я как-то думал над тем, почему же мне от Трофимова достаётся. Чтобы найти ответ мне пришлось много простоять у зеркала и всматриваться в собственное отражение. Вывод: я так нифига и не понял. Лишних пальцев у меня нет, по пять на каждой конечности. Два глаза, даже не косые. Один нос, который никак изящно не выгнут. Один рот, два ряда зубов, в каждом по четырнадцать, но не думаю, что Трофимова так волнует отсутствие моих зубов мудрости. А может, ему тёмно-рыжие не нравятся? В классе-то я один такой, правда, это уже идиотизм, либо странной формы фетиш (для садиста). С цветом кожи у меня всё в порядке: ни синий, ни красный. Пол подо мной не проваливается, и ветром меня не сносит. А после мне надоело подобное занятие, ведь я никак не отличаюсь от обычного человека, хотя бы конструктивно. Только если с моей внешностью всё в порядке, значит, дело в характере? Но я никого не трогаю, не мешаю за последней партой… Видимо, некоторым людям и до этого дела нет. Короче, всё это замашки Трофимова, о которых мне думать не стоит. Чего здоровье портить?
 
В дальнейшем занял себя тем же, чем и на каникулах. Компьютером. Полное погружение, как говорится.
— Опять за компьютером? — послышался голос матери.
Мельком я глянул в угол монитора – 18.32, после, сняв наушники, посмотрел на недовольную мать, что, как всегда, скрестила руки на груди и одним строгим взглядом упрекала меня во всех бедах мира.
— Да, задали индивидуальное, вот комп и нужен… — лучше совру что-нибудь.
— А, вот как, — безразлично проговорила она. Ни капельки не верит. — Я сейчас чего-нибудь приготовлю, есть будешь? — я прекрасно знаю, что она ожидает услышать привычное «нет», да и сам я этого жду, вот только…
— Буду. — Лишь потому, что Кит попросил.
— А… что?
— Сказал, что буду. — Она пару раз, словно опять не расслышала, озадаченно моргнула.
— Хорошо… — неуверенно произнесла и удалилась на кухню.
С облегчением вздохнув, нацепил наушники. Если бы не Кит, я, конечно, отказался. Просто был случай – не послушал его и кое-что неприятное произошло. В конце концов, мне пришлось сказать «ты был прав» десять раз. Вспоминать даже не хочу, потому что он это записывал. Хоть не снимал. Стыда меньше.
Через час поужинал в своей комнате. Пусть после я и сказал матери, что было вкусно, ничего подобного не чувствовалось. Ни сладко, ни горько, безвкусно. Похоже, я ещё и неблагодарный.
Когда ложился спать, обнаружил пришедшее от Кита смс: «У меня из-за твоих тоже». А что я ему написал?
Coldrain с утра заново начали войну.
А идти хочется всё меньше и меньше… Нужно держаться, это только второй день!
Второй день…
Боже.
— А Жданов ранняя птичка, — подметил друг, когда мы зашли в школу, попутно стряхивая с шапок снег.
Обычно я и Кит приходим первыми – стоит на несколько минут раньше заявиться, и, кажется, словно никого весь день не будет. Но на данный момент нами был замечен Жданов в раздевалке.
— Ну и пусть, — сказал я и по обычаю повесил куртку поверх дружеской. Кит сердито посмотрел на неё, но не на меня. Новая стратегия?
Проходя мимо, Жданов со своей улыбочкой пожал сначала руку Кита, потом мою. Крепкое, однако, рукопожатие вышло. Не лишняя ли учтивость?
Мы проводили его взглядами.
— И всё же ты о нём ничего не думаешь?
— А что о нём можно думать? Друг Трофимова, ясно дело, — ответил на вопрос, шмыгая носом.
— Вот в этом и дело. — Включился режим «подозреваю всех и вся». — Он дружит с этим… парнем, — еле выдавил из себя Кит. — И вообще странно, что Трофимов подпускает его так близко к себе… — Он насупился.
— У них просто особые отношения, — допустим.
— Фиг с Трофимовым. — Он ему явно надоел. — Но этот Жданов реально странный.
— А это ещё почему? — Мой друг всех подозревать начал в чём-либо. Шизофрения? Здесь нужна помощь эксперта, которого нет.
— А ты подумай. — Он покрутил пальцем. — Одиннадцатый класс. Прошло первое полугодие. И он неожиданно переводится к нам, чтобы сменить какую-то там обстановку. И ты веришь в это? — Ярые чувства так и пёрли.
— Странно было бы, если в середине мая перевёлся. А так, вроде, сносно. — Я отвёл взгляд в сторону. — Видно, ты над этим вопросом хорошо подумал вчера, да? — Я улыбнулся, вновь встречая тёмно-зелёные глаза.
— Типа того. — Слегка смутившись, он и сам отвёл взгляд. Называется, делать человеку нечего. — Но всё равно странно, — прошептал Кит.
Добравшись до кабинета русского, стоило только мне сесть за парту, как я на неё и лёг. Долго же буду привыкать после двухнедельного перерыва.
— Так, Вань… — строго начал Кит, но я его решил перебить.
— Вчера вечером я поел, лёг спать в половину двенадцатого и утром даже чай выпил. Так что не надо, — ругать меня и читать нотации.